Роман Злотников - Мерило истины

Игорь молчал, лихорадочно соображая, как выстроить линию защиты, чтобы опровергнуть совершенно справедливые — как он для себя понимал — доводы младшего сержанта.

— Дальняк драить им не пожелалось! — уже не доброжелательно, а с ощутимой злинкой высказался Киса. — А ты что хотел, год отслужить и ни разу швабру в руки не взять? Тебя же завтра-послезавтра по-любому на хозяйственные работы определят, а ты и понятия не имеешь, как здесь пахать принято. Это тебе не у мамки пыль с этажерок смахивать… Гусь для чего тебя с земляками напряг? Для своего удовольствия, что ли? Запомни: чем быстрее ты в армейскую жизнь втянешься, тем для тебя же и лучше. Да, поначалу хреново. Так и везде сперва тяжело, в любом деле… И я, и мы все — тоже по духанке пахали за троих и не считали, что это, мол, западло. А ты, выходит, выше всех нас себя ставишь?

— Ну, хватит! — прервал словоизлияния Сереги Кисы младший сержант Бурыба. — Чего, в натуре, прения развели, как в Думе? Игорян вроде не дурак, он уже въехал во все. Да, Игорян? Ты ж не дурак?

— Ну… да, — сказал Двуха. — Не дурак, в смысле…

— Вот и я о том же. Теперь суть: мы свой авторитет заслужили, а ты, тем, что его не признаешь, нас опустил. При всех опустил. Не в уровень себя повел. Что делали бы твои… Маленький и Чпок, если б их опустить при всех попытались? А?

Тут уже Игорю все стало окончательно ясно: оправдываться было бессмысленно. Тем не менее, он попытался:

— Да не… — забормотал Двуха. — Это все… справедливо… Только Гусь ваш… Он бы сразу все объяснил, мы бы тогда…

— Каждому лично объяснять — объяснялка сломается, — высказался Кинжагалиев.

— Считаешь, ты прав? — встрял и Киса.

— Не… Неправ я.

— Короче, братан, — вздохнул Бурыба, — не обессудь. Мы тебя поправить должны за твой косяк. Это уж… Мы, может, и сами не хотим, но надо. В другой части тебя за такое бы с дерьмом смешали, каждый день огребал бы и летал по расположению, как сраный веник, потом опять огребал и опять летал.

— А кое-где и опустили бы, — заметил Киса.

— А что? — пожал плечами младший сержант Кинжагалиев. — Легко. И не по беспределу, а заслуженно. Скажи спасибо, что у нас здесь порядки другие.

— На первый раз сильно метелить не будем, — деловито проговорил Киса. — И не при всех, а тут… в уголочке. Но, если ты и после этого не угомонишься… Смотри. Тогда пощады не будет.

— Да угомонится он, — заверил Бурыба. — Пацан вроде с соображением. Ну, чего, Игорян? Мы друг друга поняли? Возражений нет?

— Нет… — прошептал Двуха.

Возражения у него, конечно, были. Но как поспоришь со всем только что изложенным? Против «понятий» не пойдешь, только на «понятиях» и строится жизнь, как дом на фундаменте — это Игорь Двуха знал давно и твердо.

— На старт, внимание, марш! — усмехнулся Бурыба.

Он шагнул к Двухе. Тот инстинктивно отпрянул, качнув стеллаж, вскинул кулаки к лицу, чуть согнулся, защищая локтями живот…

— Руки опусти! — строго прикрикнул Кинжагалиев. — По швам! Смирно!

Игорь повиновался. Бурыба тотчас врезал ему поддых, а когда Двуха согнулся, добавил ребром ладони сверху по шее. Игорь упал на колени. Младший сержант Кинжагалиев тут же уложил его на пол могучим ударом кулака по затылку. Немедленно подскочил и Киса, заработал ногами… Несколько минут в тесной каптерке были слышны только сопение и тяжкие, глухие удары — будто отбивали деревянным молотком толстый кусок мяса. Наконец, особо сильный пинок вышиб из Двухи короткий надрывный стон.

— Хорош! — остановил экзекуцию Кинжагалиев. — Встать!

С некоторым трудом Двуха поднялся на ноги. Качнулся, побледнев, но Бурыба поддержал его.

— Свободен, — ухмыльнулся Киса.

Кинжагалиев отпер дверь. Пошатываясь, Игорь выбрался из каптерки. Трое, не закрывая дверь, наблюдали за ним. Пройдя пару шагов, Игорь остановился, привалился к стене, закашлялся. Его вырвало.

— Во! — обрадовался Киса. — Первое задание! Посмотрим, как усвоил урок. Рядовой Анохин! Слушай мою команду: рожаешь ведро, тряпку и убираешь все это дело. Как понял?

— Слушаюсь… — тихо хрипнул Двуха.

— Да не менжуйся ты! — хлопнул его по плечу Кинжагалиев. — Нормальный ты парень, я ж говорю. Как закончишь, покурим с тобой, за жизнь побазарим…

К Командору гость нагрянул только к вечеру. Старший лейтенант Бородин, войдя в палату, огляделся и присел к Командору на койку. Тот, некрепко спавший, от движения кровати проснулся.

— Как здоровье, боец? — осведомился Бородуля.

— Нормально, товарищ старший лейтенант, — ответил рядовой Каверин настороженно.

У лейтенанта Бородина постоянно было такое выражение лица, точно он вот-вот захихикает. В части он имел репутацию человека тихого, себе на уме, на которого полагаться не стоит, но с другой стороны и опасаться его не нужно; командование его замечало редко и, следовательно, по службе почти не напрягало. С большей частью личного состава у Бородули давно установились отношения нейтралитета. Лейтенант не создавал им проблемы, и солдаты старались отвечать ему тем же. Впрочем, некоторых, по его мнению достойных, Бородин выделял особо. И отношения с такими достойными у него были другие, товарно-денежные. А что? С одной стороны жизнь у солдатиков-срочников в части скучная, с другой — зарплата у лейтенантов маленькая… В части № 62229 отлично было известно, что старший лейтенант Бородулин в рядах вооруженных сил надолго не задержится: дослужит первый контракт после военного вуза (куда его по какой-то неведомой причине занесло), отдаст тем самым долг Отечеству, предоставившему ему возможность бесплатного обучения, — и до свидания. Служил Бородуля, что называется, для галочки. Зато на гражданке ушлый старлей уже отыскал себе неплохое местечко: устроился системным администратором в правительство города, на каковой должности и трудился; пока, правда, на половину ставки.

— Я слышал, Глазов к тебе уже забегал? — проговорил Бородуля. — И как? О чем говорили-то?

— Да так… — неохотно сказал Командор. — О том, о сем…

— Обещал во всем разобраться, наверное? — предположил лейтенант. — И уговаривал никуда не сообщать?

— Типа того, — помедлив, ответил рядовой Каверин. — А вам-то что?

— Ну, ты не хами, рядовой, не хами! — чуть сдвинул белесые брови Бородулин, изобразив строгость на худощавом бледном лице. — Тебе еще служить тут и служить, а мне проблемы во взводе не нужны. А у тебя, я вижу, проблемы создавать очень хорошо получается.

— Это я проблемы создаю? — приподнялся на койке Командор. — Это, может быть, я все начал? Если у вас дедовщина буйным цветом цветет, я виноват?!

— Не хами, говорю! — уже прикрикнул Бородуля. — Замолчи и послушай. Ко мне тут парни подходили… пояснили, в чем причина конфликта вашего. Они, конечно, жестковато с тобой обошлись, но и ты их пойми… Реальная армия — она не совсем такая, как ее по телевизору и в газетах хотят представить. Есть определенная система, на которой все держится. Будешь из системы этой выбиваться — дорого тебе это обойдется… — проговорив это, лейтенант как-то особенно остро взглянул на рядового. — А вольешься в систему, она тебе через неделю уже не дикой покажется, а вполне нормальной и естественной. Пойми, люди всегда стремятся сделать свою жизнь полегче и поудобнее — в этом, кстати, и заключается суть прогресса. Но служба-то все равно штука тяжелая, и, как ни крути, такой она и останется, хочешь ты этого или нет. Так и получается, что некоторые служащие большую часть тягот на другие плечи перекладывают, жизнь себе тем самым облегчая. Только штука в том, что те, кто полгода пашут за себя и за дедушек, в свое время тоже дедушками станут. И отдохнут. Разве не справедливо?

— Зачем вы мне все это рассказываете? — спросил Командор, подозрительно глядя на Бородулю.

— Затем, что ребята на тебя зло затаили, как я понял, — сообщил старший лейтенант. — Ну, сам понимаешь, почему… О том, кто твой отец, уже вся часть знает. И о том, что ты штабным на лапу дал, чтоб земляков своих при себе держать, тоже всем известно… А парни здесь из семей попроще. Из тех семей, где высокопоставленных чиновников, а в особенности, отпрысков их, у которых с рождения есть все, чего другим и не снилось… не очень любят. Ты думаешь, удержатся они от желания на тебе отыграться? Один раз у них уже получилось, теперь… — лейтенант покрутил узкой головкой, — теперь только держись. Раз подставился, есть большая опасность мальчиком для битья остаться…

— А вот майор говорил… — начал было Командор, но Бородин перебил его:

— Да знаю я, что Глазов тебе говорил, — отмахнулся лейтенант. — У него обязанность такая — преступность в рядах вооруженных сил предупреждать. Я тебе о другом толкую: парни могут не сдержаться. Просто не сдержаться, улавливаешь? Психология, понимаешь, классовая ненависть. Глазов за тобой хвостиком ходить не будет круглые сутки. И я тоже. У меня, знаешь ли, зарплата не такая, чтобы я свое личное время стал тратить…