Олег Верещагин - Путь к звёздам

   - Бунта?

   - Мальчишки. Я не могу их успокоить.

   В наступившей тишине неожиданно громко звучит звонкий голос Самойлова:

   Всегда и всюду жертву защити,   Поверженного в схватке пощади,   Достиг победы, снова к ней иди,   Важнее прошлой та, что впереди.   Своё непревзойдённое оружие   Носи в своей груди и пой в пути.

   - Нет.

   - Товарищ каперанг ...

   - Нет! Мой ответ: НЕТ!!

   - Но...

   - Идиоты. Вы понимаете, сколько людских жизней нам придётся потерять, если мы сейчас атакуем сторков? Миллионы! Десятки миллионов! Ведь это - война.

   - И потому мы будем спокойно смотреть на всё это?

   - Будем.

   - Почему?

   - Потому, что это Я так решил. Кораблём командую я, а не Вы, товарищ капитан второго ранга.

   - Но как объяснить всё это гардемаринам? Они не поймут, они же... мальчишки.

   - Бунт. Кому-то не дают покоя лавры Джона Сильвера? "Весёлого Роджера" поднять захотели, да? Может, ещё мне чёрную метку вручите, а? У нас тут Императорский флот или Береговое Братство? Так вот, забывчивым напоминаю, что для участников мятежа предусмотрено всего два вида наказания. Два, независимо от пола и возраста. Это либо смертная казнь, либо, при наличии смягчающих обстоятельств, разжалование без пенсиона и права ношения формы. Кто-то ещё хочет бунтовать против Императора?

   - О небо, - тихо говорит лейтенант Муравьёв, сидящий на месте Наблюдателя.

   - Что там ещё? - недовольно оборачивается в его сторону каперанг Геринг, а уже почти забытый всеми Женя Самойлов невероятно красивым голосом продолжает свою песню:

   Насилье точит сталь,   Но сталь его не вечна,   А ты душою крепче стали стань,   Когда чиста рука, а цели человечны,   Рука крошит отточенную сталь.

   - Так что там, лейтенант?

   - Они...

   - Что "они", лейтенант?

   - Сторки подвергли часть районов планеты орбитальной бомбардировке масс-бомбами.

   - ЧТО?!!

   - Сторки подвергли планету орбитальной бомбардировке масс-бомбами.

   - И...

   - Город Траанг, где начался мятеж, полностью уничтожен.

   ...

   - Мощность взрыва при ударе порядка шести-девяти мегатонн в тротиловом эквиваленте. По предварительным оценкам, число жертв от двухсот до четырёхсот тысяч шэни.

   В рубке гробовая тишина.

   Капитан первого ранга Геринг с кривой улыбкой на почерневшем вдруг лице молча подошёл к капитанскому креслу. Сел, резко сунул руку в сканер, затем достал маленький фигурный ключик, висевший у него на груди на цепочке. Вставил ключик в предназначенное для него отверстие и повернул. Три раза по часовой стрелке, один раз против, а затем ещё дважды вновь по часовой стрелке. Набрал на клавиатуре код. Бесстрастный мужской голос из динамиков сообщил:

   <Полный контроль активирован>

   - Перевести боевые системы корабля в активный режим!

   <Боевые системы корабля переведены из режима "учебный" в режим "боевой">

   - Аварийная расстыковка!

   <Аварийная расстыковка противопоказана. Возможные повреждения в случае аварийной расстыковки: разрыв второго...>

   - ИСПОНЯТЬ!!!

   Корабль чуть дёрнулся.

   <Аварийная расстыковка произведена>

   - Алёшин!

   - Я!

   - Курс на сближение с эскадрой сторков. Попробуйте зайти в хвост вон тому толстяку.

   - Есть.

   - Яковлев!

   - Я!

   - Приказываю подготовить боеприпасы Особой мощности к боевому применению.

   - Есть, подготовить боеприпасы Особой мощности к боевому применению!

   - Всё, сынки, это война, - негромко сказал капитан первого ранга Геринг. А затем произнёс самые последние слова, сказанные ещё в мирное время: "Боевая тревога!!"

   Гордится зло могуществом своим   И тем, что большинство смирилось с ним,   Но разве мы с тобой себе простим,   Когда мы злу урока не дадим...

ПРОЙТИ ТРИ МЕТРА

Пускай в этих снах будет радость легка

И сбудется чудо любое.

Пускай им приснится спокойный закат

Над тихой землёй после боя.

Пускай им приснится... Особенно тем,

Кто завтра не выйдет из схваток,

Кто в горькую пыль упадёт насовсем

И больше не встретит закатов.

...Но только сейчас не закат, а рассвет

Раздвинул упругие тучи.

И ветер, проснувшись в холодной траве,

Крадётся, как вражий лазутчик.

Для сказок и снов уже времени нет.

Лучи бьют в оконную раму...

Постойте! Пусть мальчик хотя бы во сне

Ещё раз увидит маму.

В.П.Крапивин.

Кончилась Первая Галактическая война. Но вместе с войной не кончаются "по заказу" боль, память, раны... и проблемы. И, чтобы называться Человеком, их нужно решать.

   Это было очень древнее место.

   Неизвестно, кто и когда первым обратил внимание на то, что вода, текущая в этих краях, позволяет лечить самые разные болезни. Наверное, это было ещё до нашей эры... Но точно известно, что ещё во времена римского владычества эти края были популярны у больных и уставших людей.

   Как и все места, которые часто посещают люди, оно - Место - постепенно обрело что-то вроде жизни и души, если можно так сказать. И - памяти. Помнило оно многое, но были в памяти этого Места кое-какие времена, которые не хотелось помнить вообще.

   Первое такое время - случилось, когда золотистые пляжи, сосновые рощи, тропинки и дорожки вдруг наводнили толпы очень непривычных для Места людей. Неприятные, надменные и в то же время подловатые мужчины привозили с собой тощих ротастых самок с маленькими головками. Иногда с ними приезжали визгливые, надоедливые дети, не умевшие ни смотреть, ни слушать - но редко, самки не умели рожать и любить детей. Место любило говорить с людьми. С детьми - особенно. Но этим оно ничего не могло сказать и ничего не умело показать. Они слышали и слушали только себя. И любили только себя. А там, где раньше стояли старые надёжные дома, у которых тоже была душа, всё чаще стали расти похожие на извращённые опухоли блестящие, зеркальные... помещения. Не дома. Нет. А сами существа, называвшие себя людьми, больше походили на суетливых жадных крыс, одержимых одной мыслью - грызть и жрать, тащить и гадить.

   И Место - задремало...

   ...Его разбудила боль. Огромная бессмысленная боль обрушилась отовсюду сразу, и конца этому потоку не было. Лазурный океан стал серым и шёл на берег стеной. Сыпал чёрный снег с низкого, чиркающего по вершинам умирающих сосен неба. Тряслась, корчилась земля, сбрасывая в огненные расщелины уродливые коробки.

   Потом всё успокоилось. Только шёл и шёл снег. А потом унялся и он, и мир стал серым, бессветным и бесцветным. Тихим, молчаливым. Мёртвым.

   Место старалось помочь. Нет, не людям - они или сбежали или погибли в своих коробках-помещениях, на роскошных нелепых кораблях, которые целыми стаями пытались спастись во взбесившемся океане - океан топил их или, подняв в пене, швырял на километры вглубь суши... Спасения не было - и Месту не было их жаль. Место пыталось спасти сосны. Белок. Барсуков. Птиц.

   И - ощущало с ужасом, насколько мала его сила по сравнению с Тем, Что Проснулось.

   Оно сумело сделать немногое. Очень немногое. Но кое-что всё-таки - сумело. И стало ждать - ждать, само не зная, чего.

   А потом - потом снова появились люди.

   Они были совсем не похожи на прежних, эти несколько взрослых и два десятка детей. Оборванные, закутанные в тряпьё, они пришли по старой дороге через снег и жуткий ледяной туман - шли и пели слабым хором какую-то песню про лето, несли на закорках малышей и раненых на самодельных носилках... Они умирали и всё равно шли и несли. Только тогда Место осознало - в мир пришла какая-то страшная беда. Такая большая, что не выразить человеческими словами...

   ...И Место их спасло. Оно показало им, что тут можно выжить и жить. А когда через несколько лет шайка других... людей, проведав о спасшихся, хотела сделать с ними что-то плохое - Место это почуяло издалека. И в молодых горах, поднявшихся у берега, на сквернавцев сошла лавина...