Элли Каунди - Обрученные

Ноги, почуявшие близкий роздых, практически подламывались – за последние сутки им пришлось отпахать как за неделю. Его никто не встречал – караульные, конечно, проспали появление хозяина. …Ну, вы покараулить, – сейчас как завиновачу вас, раззяв. На рожок, скажем, пятеры с рыла. Отойдешь тут на недельку – и вот вам. Приблизившись к дому на бросок, поднял кусок кирпича и засветил им в свое окно. …Интересно, обратят внимание, что Кябир не рычит?.. С четвертого послышался испуганный шепот, мертвая тишина сменилась легким шухером: лязгнул станок утеса, кто-то передернул затвор волыны. Ахмет злорадно дождался, пока тяжеленный «утес» доволокут на эту сторону, и только тогда подал голос:

– Э, караул! Вы так все время караулили? Заходи кто хочешь! Это че, бля, за хуйня? Вам че, роги подровнять? А на хера «утеса» тащите, вы че, на каждый шорох его, типа, таскаете? Кино мне прогнать решили, да? А ну, спускайтесь, бля! Стрельба под самым носом, а эти спят, бля! Сейчас огребетесь, охраннички хуевы. По рожку, бля, с каждого как дерну, будете знать…

Серый уже перекинул сходню и виновато топтался у дверей:

– Ахмет, я тут буквально на полчасика спустился, а эти, вишь… Э, ты че в крови-то? Зацепило? По тебе, что ль, базарные-то с корда долбили?

– Да херня, неважно. Как тут? Спокойно?

– Да вроде. За все время ни патрона не стратили.

В прихожую выскочила заспанная жена, тревожно кинулась осматривать Ахмета.

– Не суетись, так – мелочи, башку оцарапал. Да не моей половина. Давай пожрать быстрее и умываться неси. Серый, стволы возьми. Кто в карауле был?

– Витек с Малайкой.

– Витька-то с почты или твой?

– Мой, паршивец. Ух надеру я ему жопу, засранцу…

– И надери, лишне не будет. Я весь двор от самого ЖЭКа прошел в рост – ну, думаю, как бы не подстрелили. Ага, подстрелят такие. Храп за версту раздается. Где эти разъебаи, скажи, пусть зайдут.

Снова выбежала жена, принесла чистый тельник и домашний бушлат. Ахмет привел себя в порядок, сунул ноги в обрезанные валенки и отправился на кухню. Наскоро отъебав проштрафившихся караульных, принялся за долгожданную кашу.

Базарные хорошо организовали этот процесс – все участники торговли были довольны, и требовавшаяся за вход или торговое место пятерка была вполне нормальной ценой. На ДОКе базар был дороже и опаснее: из-за своих немалых размеров – а размещался он в бывшем кинотеатре – продавца или покупателя запросто могли ободрать до нитки. Охрана вмешивалась только в случае драки, и предъявлять им, что тебя ограбили, было занятием бесполезным, слишком уж сильный Дом держал этот бизнес. Ахмет грохнул на стойку свой вытертый до белизны РПК[36]. На хранении вместо рыжего мента стоял какой-то новый молодой бычок, явно откуда-то из близлежащих башкирских деревень. Рослый, ширококостный, он легко снял со стойки Ахметову дуру, сунул на стеллаж и недовольно покосился на оттопыренный апэбэшкой бушлат – такие штуки тоже, в принципе, подлежали сдаче. …Смотри-ка, уже подтянули замену. Да, бычара растет, ишь, на апэбэшку как щурится – надо сразу приплющить чуток, дать отложиться, так сказать, в юной памяти… Ахмет нагнал немного мертвого вида, уперся в левый глаз пацана. Остановить время в голове получилось легко; картинка окружающего быстро съежилась, потеряла яркость и цвет, наконец растаяла окончательно. Вместо молодого башкира в сузившемся поле зрения остался лишь слабо подергивающийся клочок тумана, в верхней части которого можно было по желанию вызвать или прогнать лицо. Сейчас оно было нужно. Ахмет (хотя какой Ахмет: тот, что командовал парадом, – имени уже не имел) постарался как можно ярче и детальнее представить, как его кисти надежно фиксируют голову, большие пальцы нащупывают щелки под нижними веками – между костью глазницы и упругим трепетом яблока, куда так тянет нажать при головной боли. И плавным движением ныряют внутрь, с капустным хрустом разрывая завернувшиеся веки, цепляя жесткими заусенцами тут же лопающиеся пленки и связочки. Жидко хрустнули глазные яблоки, визгливый вой ударил по ушам. Сразу пришла отдача: послание адресатом получено и понято правильно. …Ну что ж, хорошо, коли так… Ахмет вернул привычную картину мира. Весь процесс уложился в секунду, и со стороны что-либо заметить было очень трудно: парень застыл на мгновение, уставившись Ахмету куда-то в бороду, и тут же очнулся. Но теперь его расслабленные и точные движения сменились неуверенной суетой. Ахмет продолжал тянуть паузу, дожимая пацана. Ну, хватит. Пора и погладить – требовать сдачи АПБ он теперь точно не станет. Никогда.

– Не бойся, за меня не накажут. Откуда взяли тебя, балакаим?

Пацан дернулся, но тут же взял себя в руки и вежливо ответил:

– Из Сарыкульмяк, Ахмет-абый.

– Показали уже? – улыбнулся Ахмет. – Аркашка, да? А сам свалил, не хочет со мной здороваться. Тебя за что хозяин забрал – отец задолжал?

– Нет, они с хозяином договорились.

– Давно живешь? Как отзываешься?

– Урал. Двадцать четыре будет скоро.

– Ярар, малай, ярар… – Совершенно искренне и тепло улыбаясь, Ахмет закруглил разговор и уже приветливо здоровался с курившими за решеткой пулеметчиками.

У пацана на лице явственно проступило облегчение, но выражение лица неуловимо изменилось – легкость сменилась тенью раздражения; продолжая принимать и складывать волыны, пацан уже не улыбался и даже не рассматривал с былым вниманием стволы посетителей. А посмотреть сегодня было на что: среди заурядных ружей и волын встречались и довольно редкие для Тридцатки штуки: сегодня аж винторез хаслинские сдали – раритетнейшая штука, в Тридцатке таких ни у кого нет. «Лось» вон лежит, тоже девятимиллиметровый. Интересно, где его хозяин берет патроны… Или вот гладкоствол, «пукалка», как сейчас говорят, но какая лапка – Бенелли, итальянка. Не ружье, а произведение искусства. Когда-то за такую красоту можно было хоть три, хоть пять новых волын взять, а сейчас за задроченный укорот сколько пукалок попросят – десять, пятнадцать? И то вряд ли. Кому сейчас гладкоствол нужен, совсем безоружному разве что.

Хотя торговля припасом для ружей шла бойко – гладкоствол по-прежнему являлся основным видом вооружения малых семей и одиночек. В оружейном углу базара всегда толпился народ, порох, гильзы, капсюли хватали почем зря. Ахмет медленно брел в толпе, время от времени находя взглядом жену. Та зарылась в ворох тряпок, судя по всему, надолго. …Так, Серый бабу пасет, не отвлекается. Займемся-ка покамест бурением. Еще кружок, и в чайную. Ахмет прошелся по продуктовому ряду, часто останавливаясь и понемногу беседуя с каждым продавцом. Новостей не было, цены стояли как вкопанные. Две лепешки хлеба по-прежнему стоили пятерку, килограмм свинины – полрожка, чебак – по три пятерки за пятикилограммовый пакет. Ничего не появилось, ничего не пропало. На табачном лотке царила идиллия – «Прима» шла по пять пятерок за пачку, «Мальборо» по пятнадцать. За пол-литровую банку трубочного просили по два рожка – и в рассыпуху не продавали. Нету денег – привяжи к жопе веник. Или покупай трубочную смесь по десять пятерок за стакан – хрен знает из чего набодяженную. Ахмет с удовольствием наблюдал, как торговцы с первой же продажи бежали к табачному прилавку. …Эх, правильно я в свое время угадал, слава Аллаху… Как началось Все Это, курить-то никто не бросил, наоборот, закурили даже борцы за здоровье. Ахмет достал из-за разгрузки рожок, выщелкнул пятерку:

– Олег Петрович, насыпь трубочного.

Старик не был в курсе, что весь табак, проходящий через обе точки его хозяина, принадлежит Ахмету, но всегда был приветлив и даже совершал для него мелкие нарушения. Как сейчас, к примеру, – достал из-под прилавка мешок и бросил пару крупных щепотей в подставленный кисет.

– Держи, Ахмет. Как здоровье, семья?

– Да ниче, спасибо, Олег Петрович. Как вы, здоровы, я вижу?

– Да, все скриплю, никак Господь не приберет.

– Все в руках Его, Олег Петрович.

– Это точно, точно… – Ритуальная часть базара закончилась, пора приступать к съему новостей.

– Что слышно, Олег Петрович?

– Да как тебе сказать – вроде и нет новостей особых. Так, по мелочи – тушняк пошел в другой тубе, заметил? Тот, с «Родины»-то, что базарные сами торговали, – похоже, кончился. Пришла партия туб с «Ударника» – знаешь, где это?

– Троицкий комбинат? Дак его же хозяйки с Самого Начала взорвали, оба ствола, говорят, до самого низу завалены?

– А какие не взорвали? Все ж завалены были. Значит, и его отрыли. И с чего ты взял, что донизу было завалено? Кто это знать может?

– Да говорят люди.

– Перестань. Не поверю я никогда, чтоб хозяева хоть что-то по-человечески сделали.

– Согласен, Олег Петрович. Ну и как новый тушняк, пробовали уже?