Новые миры. Ежеквартальное издание. ВЫПУСК 1 - Баррингтон Дж. Бейли

class="p1">  Поздно ночью снова заиграли барабаны. На площади перед зданием Совета горели огромные костры; юноши и мужчины в свирепых масках и раскраске бегали с факелами в руках, скрываясь в тени хижин и появляясь на свету; девушки раскачивались в шаркающем, сонном ритме танца. На стенах частокола и сторожевых башнях горело очень много факелов, мерцавших оранжевым светом. Старики и старухи ковыляли между хижинами, доставая и унося еду, откупоривая бочонки с темным кукурузным пивом. Остальные дети уже спали, несмотря на шум; только Мата лежала с широко раскрытыми глазами и настороженно смотрела в открытый дверной проем хижины, видя и не замечая, как поднимаются и опускаются скачущие искаженные тени.

  Каждый год, с тех пор как холмы были юными, а по земле ходили великаны, ее народ праздновал возвращение весны именно так. Люди со страхом ждали, когда утихнут пронизывающие зимние ветры, когда растает снег, когда из-под увядшей травы покажутся пятна земли и мокрые коричневые клубки. Мало-помалу, по мере того как шел год, солнце набирало силу; мало-помалу энергия возвращалась к деревьям и полям, почки раскрывались, обнажая крошечные ярко-зеленые ротики. Пока, наконец, - и только ЧаАкта и его помощники могли точно сказать, когда именно, - долгая битва не заканчивалась, и Повелитель Зерна, величайший из Богов, возрождался мужественным и прекрасным. Тогда горный народ благодарил Существо, которое было одновременно зерном и солнечным светом, Существо, пришедшее пожить среди них еще один сезон. Для него выбирали Невесту, которая будет жить с ним в Доме Бога столько, сколько он пожелает; и огромная процессия двинулась вокруг Шатров Богов по далекому берегу.

  Чаэль была на год старше Маты и считалась ее особой подругой. Ее руки и ноги были прямыми и изящными, как очищенные ивовые прутья, а волосы казались легким облаком, желтым, как солнце. Более полугода назад она призналась младшей девочке в своей уверенности: следующей весной она станет избранной невестой.

  Мата пожала плечами, тряхнув своей темной гривой. Нехорошо так легкомысленно отзываться об одном из Богов, особенно о великом Повелителе Кукурузы, чьи глаза видят движения жуков и мышей, а уши улавливают шепот каждого стебелька травы. Но Чаэль была настойчива.

  - Смотри, Мата, подойди и сядь со мной в тени, и я покажу тебе, откуда я это знаю.

  Мата какое-то время угрюмо смотрела в сторону, поджав губы и нахмурившись, но в конце концов любопытство пересилило. Она свернулась калачиком рядом со старшей девочкой и сонно легла, вдыхая сладкий запах высокой травы, прогретой солнцем. Козы, за которыми их приставили присматривать, размеренно паслись, покачивая головами, тараща желтые глаза, постукивая неуклюжими деревянными колокольчиками.

  Мата сказала:

  - Неразумно говорить такие вещи, Чаэль, даже мне. Может статься, Бог услышит и накажет тебя.

  Чаэль рассмеялась. Она сказала:

  - Он не накажет меня. - Она расстегнула ремешки, удерживавшие верх ее платья; она лежала, тайком улыбаясь, и двигала тонкую ткань вперед и назад. - Видишь, Мата, как я выросла, - сказала она. - Положи сюда свои пальцы и почувствуй меня. Я почти женщина.

  Мата холодно ответила:

  - Я не хочу. - Она перевернулась на спину, чувствуя, как солнце печет ее закрытые веки, но Чаэль настаивала, пока она не открыла глаза и не увидела, как близко висят ее груди, какими полными и округлыми они стали. Мата лениво погладила соски, втайне восхищаясь их твердостью; затем Чаэль показал ей еще кое-что, и хотя она играла в темноте, пока не взмокла от пота, она не смогла заставить свое тело сделать то же самое. И вот, наконец, она горько заплакала, потому что Чаэль сказала правду: скоро она уйдет от нее, и нет никого другого, с кем она могла бы подружиться. В течение года невеста жила с Богом, но ни одна из них никогда не рассказывала об этом Таинстве, и Невеста впоследствии избегала бывших подруг, по большей части гуляя в одиночестве, опустив голову к земле.

  Но на следующий день Чаэль решилась..

  - Нас это не коснется, - сказала она. - Конечно, какое-то время я буду жить в Доме Бога, но потом мы снова станем друзьями, Мата, и я расскажу тебе, каково это, когда тебя любит Бог. А теперь пойдем в кусты и поиграем, потому что теперь я женщина и знаю гораздо больше способов сделать тебя счастливой.

  Барабаны все еще били, но костры, которые мерцали так высоко, уже догорали. Призраки кукурузы умерли, изгнанные с полей магией ЧаАкты; их старая сухая шелуха, пустая, как панцири омаров, уже была сожжена во время особого ритуала. С наступлением зимы старые женщины, видевшие много Хлебных Процессий, будут плести новые фигурки, потому что и на следующий год Богу понадобится Невеста.

  Мата сглотнула и проглотила еще одну мысль, которая так и не успела сформироваться.

  Она выскользнула из хижины, двигаясь тихо, чтобы не потревожить малышей. Из Дома совета, расположенного на площади в конце единственной улицы деревни, все еще доносились звуки веселья; на данный момент она была в безопасности. Мата тенью пробиралась между хижинами, удаляясь от того места, где все еще горели костры. Воздух снаружи, возле частокола, стал прохладным. Мата поднялась по грубым деревянным ступеням на сторожевую вышку. Как она и ожидала, на высокой платформе никого не было. Она стояла, слегка дрожа, и смотрела в темноту.

  Луна опускалась за кромку холмов. Внизу, далеко-далеко, у ее ног, Священный курган казался крошечным выступом, залитым серебристым сиянием. На его вершине, черный и массивный, возвышался Дом Бога. Там было тихо и, казалось, пустынно, но Мата знала, что это не так.

  Она попыталась отделить разум от тела, заставить его воспарить, подобно духу ЧаАкты. Она услышала, как охотящаяся сова зовет свою пару; и ей показалось, что она молча летит вместе с летящей птицей через залитую лунным светом бездну космоса. Затем ей показалось, что на мгновение ее дух соединился с духом Чаэль, безмолвно лежащей в ожидании на большой подстилке из хвороста. Она услышала, как по полу пробежала мышь, и подумала, что это скребется Бог; и у нее закружилась голова, так что она пошатнулась и схватилась за деревянную стенку сторожевой башни, чтобы не упасть. Затем - так же быстро, как ей показалось - Мата вернулась в свое тело; и страх перед Богом охватил ее, так что она задрожала еще сильнее прежнего. Она плотнее запахнула плащ под горлом, виновато оглядевшись по сторонам; но никто этого не видел, потому что смотреть было некому. Она долго сидела, съежившись, не желая покидать свой наблюдательный пункт, пока костры