Запретная любовь. Forbidden Love - Рафаэль Абрамович Гругман

– Ничего не изменилось для нас, – уныло заметил я и кисло скривил губы.

Николь радостно согласилась.

– Когда новое большинство демократическим путём пришло к власти, началось переписывание истории. Однополая любовь стала государственной идеологией. Противников её государственного воплощения объявили сектантами и еретиками.

– Как вы рассчитываете победить? – спросил рождённый быть вечным изгоем, генетически закодированный побочным эффектом взрыва бомбы любви.

– Давай, не здесь, – попросила она.

В другое время со словами «жду тебя через час» я отправил бы ей на телефон свой домашний адрес, попрощался и ушёл, предвкушая сказочную ночь. Но всему свое время, как сказал Экклезиаст, время молчать, и время говорить. Я не сделал то, что сделал бы обычно и с замиранием сердца спросил:

– Помимо листовок, о которых слышу впервые, вы что-нибудь делаете?

– Конечно. Нам нужно много, много-много сторонников. Когда тысячи, сотни тысяч гетеро выйдут на улицы больших городов, правительство не осмелится забить нас дубинками. Так, кстати, началась в Нидерландах сексуальная революция. Все революции начинались с социальных протестов. С уличных демонстраций, переросших в молодёжные бунты.

– Америка – не Нидерланды. Полиция и правительство церемониться не будут.

– Дубинки не сломят нас. У нас есть чувство собственного достоинства. – Николь расправила плечи. – Когда миллионы людей, прятавшихся в шкафу, выйдут на улицы, власти не посмеют стрелять в безоружных людей.

– Ты в этом уверена?

– В истории нет ничего вечного и незыблемого. Всё плохое рано или поздно заканчивается. Когда начнутся массовые протесты, армия не посмеет стрелять в народ.

– Согласен, армия стрелять не станет. А для чего год назад воссоздали президентскую гвардию? На лошадях чёрные мундиры врезаются в толпу, и наотмашь по лицам хлещут нагайками.

Николь притихла, подавленная напоминанием о разгоне демонстрации в Бостоне, протестовавшей против фальсификаций на выборах губернатора, а я ощутил прилив новых сил и горячо заговорил.

– Для чего угодно, для исхода древних евреев из Египта, для революции, массового протеста, крестового похода, – нужен вождь, лидер, вожак. У вас он есть?

– Кто? – Николь то ли не поняла вопрос, то ли не расслышала.

– Вождь, лидер, фюрер.

– Не будем об этом… – замялась она, уклонившись от прямого ответа.

– Нельзя перепрыгнуть в два прыжка пропасть. А на один прыжок сил не хватит.

– Пессимисты остались рабами в Египте, – примирительно сказала Николь, – а оптимисты ушли с Моисеем в пустыню, и создали культуру, из которой выросла христианская и исламская цивилизация.

– Как же вы боретесь? – спросил шёпотом. – То есть как привлекаете в движение новых членов?

– Соблазняем радужных. Устраиваем закрытые студенческие вечеринки. На них наши активистки используют весь арсенал соблазнения. Парни-гетеро также стараются, но их результаты не так успешны. Скажу по секрету, Кондолиза Вильтор, на которой «погорел» Президент – наш лучший товарищ. Она обольстила и привлекла в движение декана юридического факультета Гарварда. Затем ректора.

– Трудно поверить!

– И всё-таки соблазнила. Она настолько пикантна и обольстительна, что когда начинает действовать, устоять невозможно.

– Я о другом. О декане и ректоре…

– Они соблюдают конспирацию, опасаются снятия с должности. Нам это выгодно – скрытно они поощряют наши собрания. Помогают деньгами. Хорошенькие активистки постоянно с ними работают, не позволяя вернуться в прошлое. Обратной дороги нет – их бывшие партнёры тоже влились в наши ряды.

– Потрясающе!

Николь воодушевилась.

– С «бостонского чаепития» началась борьба жителей британских колоний за независимость. Ныне Бостон вновь возглавляет борьбу. – С видом победителя Николь встала из-за стола. – Я повторю «эспрессо». Тебе взять что-нибудь?

– Спасибо, достаточно.

Она вернулась со свежим кофе, сделала два мелких глотка и спросила:

– Что ты на это скажешь? Я понимаю, ты не ожидал таких откровений.

– Не ожидал. Ты смелая девушка.

– Желаешь присоединиться или предпочитаешь действовать в одиночку? Одиночные ликвидации – не самый лучший способ борьбы.

Не сумев выжать из себя трафаретный ответ, потерял контроль над своими чувствами и выпалил: «Ты мне нравишься», – и почувствовал, как лицо залилось краской. Тридцатипятилетний мужчина, а поплыл, как мальчишка.

Николь растаяла и призналась.

– Ты мне тоже. С того момента, когда я впервые увидела тебя в новостях.

– Как же мы с этим справимся? – грустно спросил, окончательно запутавшись.

– Мы же гетеро, – подбодрила Николь. – Нет безвыходных положений.

– Я живу около стадиона, – предложил осторожно.

– Не сегодня. У меня есть маленькая проблемка.

– Какая?

– Джессика Стоун.

– Исполнительный директор проекта?!

– Угу. Я приглянулась ей, и второй месяц она оказывает мне чрезмерные знаки внимания. Через час мы встречаемся. Сегодня у нас в программе музей…

– А дальше?

– Пока ничего. Но я хотела бы… – Николь замолчала и испытующе на меня посмотрела, – привлечь тебя.

– То есть… – с трепетом догадался, какая интрига созрела в её хитрой головке.

– Ей около сорока. Подходит тебе по возрасту, – задумчиво сказала она. – Мы должны соблазнять высокопоставленных лиц. Лидеров. Если вспомнить пословицу, что рыба гниёт с головы, то… короче, радужных бьём по верхам. Как Кондолиза Вильтор. Только так нам удастся переломить ситуацию.

Я окаменел. Николь посмотрела на часы, взяла сумочку и встала из-за стола.

– Мне надо бежать. Когда я запаздываю, Джессика нервничает.

С кислой улыбкой я оторвал от стола кисть правой руки и слегка помахал ею.

– Хорошего тебе вечера. И… до встречи…

Николь нежно положила руку на мою ладонь и ласково прошептала.

– Не сердись. Ты – мужчина моей мечты.

Моя чёрная любовь упорхнула, оставив поклонника с разбитым сердцем. Некому собрать его осколки, склеить и вставить в рамку. Пустота возникает там, где умирает надежда. В опустошённом пространстве, где металась в поисках любви несчастная и одинокая душа Роберта Маркуса, надежда мелькнула и растаяла.

Глава XIII

Крах

После опубликования отрывков из дневника Кондолизы Вильтор – полный текст Министерство просвещения запретило к печати из-за опасения, что откровения автора пагубно повлияют на подрастающее поколение – общество пережило глубокое потрясение. Но и без разглашения пикантных подробностей – помимо Министерства просвещения, публикацию дневника запретила комиссия Конгресса по этике и морали – налогоплательщики уяснили: Боб Хилтон – жертва тщательно спланированного заговора.

Сенатор Болтон, лидер консервативно-республиканского большинства, ссылаясь на Директора ФБР, уверенно заявил, что Кондолиза Вильтор действовала в интересах одной из зарубежных разведок.

В средствах массовой информации распространялись слухи и домыслы. Комментаторы препарировали каждое слово, выискивая потайной смысл. Профессора университетов, умнейшие из умнейших, и мудрейшие из мудрейших, в дипломатически выдержанном комментарии спикера либерал-демократов вычитали несказанное и ошеломили страну угрозой новой войны. В интернете учёные умы гневно пророчествовали: «Нидерланды, легализовавшие разнополые браки и дерзко высказывающиеся в адрес Великих держав, сгорят скоро в геенне огненной».

Я не интересовался политикой, и если новости не касались безопасности