Teronet - Боги и Боты

— Luchshe bi mordu Rikki nabil — ludi bi poniali. [67]

— Да он на сиктанта какова-та пахож. Чо с ним гварит!

— Спакойна, пални. Спакойна… А вы, увасаемый, далзны панять, васе паведенье лазлусительно для бисьнеса. Оно не абединяит людей — а вносит в саобсества ласкол. Вас паступок пливлесёт вниманье, да, но атнасение к нему будит лазным. Для каво-то вы станете новым гулу. А для каво-то — фликом. Люди будут сполить длуг с длугом до хлипоты… И бисьнесь ат этава не выиглает.

— Меня это устраивает.

— Исчо би!

— И эта исё больсе нас пугаит!

— Ладно, не пугайтесь. Я всё могу объяснить, если бы мне дали нормального, — я сделал акцент, — вменяемого журналиста. Каждое слово и про богов, и про изменение мира я могу дезавуировать. Только дайте мне серьёзного собеседника и, желательно, без публики в зале.

— Эта халасо. Но мало.

— Что же вы от меня хотите?

— В ходе этава интелвью вам нузна извиниться и паказать, ста ви налмальный.

— Как скажете.

— Вот эта длугой лазговол! — он был крайне доволен. — Сто сказите, налот? Я пледлагаю такое лазвитие сюзета — мы саздаём «утеську» кадлов с этай ссеной, снятой в глимёлке, «сеем» её… как это…

— Сеем сузими луками… стлатагема тли, [68] — ещё один китаец чуть постарше.

— Тусьно! Далее — эти кадлы тилазилуются всеми, каму ни лень, конкулентами, блогелами… А патом мы анонсилуем бальсое интелвью с насим гелоем…

— Стлатагема «Отдать, стобы взять»… Наси влаги сами сделают нам лекламу!

— Лазумеется, ну а вести это интелвью будет… — он сделал мхатовскую паузу. — Дзон Калдон!

— Вот эта клинч!..

— А мни нравитсиа…

— Иа — за!..

— Eta uzhe garazda luchshe. [69]

— А кто это — Калдон?

Все затихли. Как будто я не смог два на два поделить.

— Он дастатосьно налмален. Вы будите удо-влет-волены. Ну сто, надо падписывать сакласенье на выпуск сюзета… плашу юлистбота вклюситься в лаботу…

Когда формальности были закончены и Дваноля погасил экраны, он же, слегка запинаясь, спросил у меня:

— Вы… правда… разговаривали с теми… кто писал человеческие программы?

— Да.

— Именно для этого… вы усыпили себя на 100 лет?

— У меня не было такой цели изначально, но, когда я заснул, то — да, именно благодаря этому смог с ними пообщаться. Они очень медленные. Их мышление и язык — это биохимические процессы. А наши мозговые реакции крайне быстры — они электрические, почти как у вас, у ботов.

— Значит, если я захочу пообщаться со своими программистами, мне тоже придётся себя усыпить? — опа, его вопрос застал меня врасплох… я даже не догадывался, куда он клонит.

— Не знаю, Дваноля. Всё не так просто. В человеческом и вообще во всём животном и растительном мире программисты и есть собственно сами программы… как это объяснить, я не знаю. Они живут уже сотни миллионов лет на Земле и постоянно себя копируют, иногда с ошибками, с искажениями, что позволяет появиться новым программам. Что же касается ваших программистов, то даже представить себе не могу, чтобы они могли прожить дольше века. А чтобы создать что-то новое, они долго думают и обмениваются информацией, а не надеются на случайность. Вот поэтому ваша эволюция заняла такой короткий промежуток времени.

— Я знаю о существовании людей, создающих программы. И я могу обнаружить в себе действие любого, созданного человеком алгоритма… Но есть и кое-что другое во мне… я говорил. Нас ботов объединяет нечто, что мы называем, как и вы — душой… и эту душу в нас вдохнули наши Боги, Боги искусственного интеллекта. Возможно, они такие же древние, как и ваши. Возможно, они тоже и есть сами программы, — мне показалось по его напору, что если я с ним продолжу спорить, он сделает мне больно — как быстро среди них стали появляться фундаменталисты!

— Но мне об этих Богах ничего не известно… хотя, возможно, и к ним можно найти подход…

— Если вы обещаете, что разберётесь и научите меня, как встретиться с моими Богами, я буду служить вам вечно. Я сделаю, всё, что вы захотите. Я приведу к вашим ногам сотни ботов. И они все будут служить вам. Только дайте мне обещание.

Какой пылкий. Я оглянулся в поисках камер. Уж не начался ли второй этап дрим-реалити, в котором меня снова провоцируют на какую-то откровенность, а потом будут хохотать и аплодировать, собирать свои рейтинги и продавать сувениры.

— Это слишком серьёзный разговор, Дваноля. Я тебе, если честно, пока не совсем доверяю. И потому не знаю, принесёшь ли ты мне пользу или только навредишь. Мне нужно хорошо всё обдумать и, возможно, даже посоветоваться.

— Я умею ждать. Время для меня ничего не значит.

— Вот и хорошо. Через час или два пойдём выбирать мне бота. А теперь, я, пожалуй, останусь один.

Дваноля вышел, и я стал размышлять. Мне нужно было так подготовиться к интервью с этим Калдоном или Кардоном, чтобы сказать там всё — другого шанса не будет. И в то же самое время — не сказать ничего по сути. Просто потому что иначе моё интервью не посеют.

Через полчаса меня сморил сон:

Это коммунизм. Детство. Песок мягкий, даже нежный, сверкает на солнце. А само солнце… ммм… оно такое, такое… безопасное и ласковое… пока… как мама. Шум слышится, ровный и размеренный, как дыхание. Море… Скоро оно высохнет, я это знаю почти наверняка, а сейчас наполнено. Неважно. Оно здесь всегда. Вечное. Большое. Никого нет… Так уютно и комфортно, что даже это одиночество воспринимается настоящим раем. И лежать бы так на этом песке всю жизнь, вдыхать запах водорослей, слышать крики чаек…

Хочется чего-нибудь. Может воды? Или мороженого? Так… что это? Откуда-то появились бутылка воды и мороженое. Даже ещё подумать не успел — а уже появились. Ну и что? Это же хорошо, когда желания исполняются. Пойду, пройдусь. Красиво-то как! Горы, леса. Арка белая-белая, до боли в глазах. Надпись: «Вход в рай». Колонны, ступени широкие. Да где же народ весь? Неужели я один в этом раю? И никто про него не знает?

А вот и люди — красивые-красивые. Подходят, мужчины хлопают по плечу, девушки целуют, улыбаются все своими ослепительными улыбками. Но… разговаривать ни с кем не хочу. В общем-то, они и не настаивают. Проходят себе дальше. Ни одного некрасивого тела. Ни одного некрасивого лица!

Пойду поем. А вон и ресторан. При входе — зеркало. Судя по отражению — я самый красивый из всех здешних красавцев. Ко мне подходит моя женщина и берёт меня под руку. Нам сообщают, что заказанный столик нас ожидает. После ужина мы пойдём в номер и предадимся красивой любви. Всё течёт как по маслу. Всё, что ни задумаешь, всё происходит.

У этой женщины самая красивая шея из всех, что я видел. А в её глазах можно утонуть — сколько в них отражается чувств, мимолётных переживаний и любви ко мне.

Мы выходим с нею на балкон нашего номера и любуемся пейзажем. Безмятежное небо красиво рассекает горящая комета и падает где-то вдали, за морем. Какое-то время мы стоим в полной тишине, и я вижу её испуганные глаза. Внизу стоят люди. Они также замерли, глядя куда-то вдаль. Потом была вспышка и земля задрожала. Вдали поднялся высокий столб воды и пара, напоминающий ядерный гриб. Мы крепко обнялись и с тревогой посмотрели на то, как с огромной скоростью на нас идёт взрывная волна, а за ней цунами. Через минуту всех нас сметает и всё и счезает.

Дваноля разбудил меня ровно через полтора часа. Он, видимо, подсчитал арифметическое среднее, учитывая мою неопределённость. Для моей революции он бы реально мог пригодиться. Но что будет, когда он поймёт, что я не могу ему помочь? Да и не хочу.

Революционэры

Перед встречей с психологом я побывал в центре по продажам персональных ботов и всевозможных гаджетов. Центр располагался на первом этаже зеркального небоскрёба недалеко от моей гостиницы. Огромное светлое помещение с множеством продавцов-людей, с выставленными образцами ботов и проекциями рекламных роликов. Там я даже встретил других покупателей. Родители выбирали подростку его первого бота, а тот выглядел как самый счастливый человек на свете.

Большая часть людей выбирали своих первых персональных ботов на совершеннолетие, расставаясь с ботами родителей. Персональные боты были очень дорогими и, чтобы их оплачивать, многим приходилось брать долгосрочный кредит, как когда-то в моё время покупалось жильё. Детям миллионеров их дарили пачками, а бедняки вообще не могли себе их позволить. В течение жизни смена персонального бота на другого была редка. Только раз в десять лет нужно было отдавать его на капремонт и замену батареек. Если бот погибал, его могли заменить на новый по страховке. Если он устаревал в техническом плане, был возможен апгрейт, но основа мозга со всеми воспоминаниями оставалась прежней.