Я живу в октябре - Максим Николаевич Лыков

час уже ввели по всей стране, кроме Кабула. Валера еле вырвался с Баграма, где в казарме отмечали день рождения бойца Миколы. Валера честно нащёлкал фотографий, записал пару видеоприветов и поспешил смыться. Отношение к нему со стороны военных Валера знал и испытывать судьбу посреди захмелевших молодцев не хотел. Но горилки в него всё равно влили добрых пол-литра, так что он еле влез в попутный «Хамви».

От тряски его развезло так, что пришлось просить останавливать джип и судорожно глотать бодрящий ночной воздух. На блокпосту у самого города, пока перед ними расчищали запруду из машин беженцев, Валера напился крепкого зелёного чая, который разносил какой-то предприимчивый абориген, закутанный в куфию.

Это немного прочистило мозги, но дальше Валере стало заметно плохеть. Когда его сгрузили у нужного дома, лыка он уже не вязал. В одном повезло – двор пятиэтажки пустовал. Если кто и пялился из окон, то и ладно, опасности тут не было никакой. А вот подняться на третий этаж по разбитой лестнице и не навернуться – тот ещё подвиг. У двери его прошиб холодный пот – ключей в портмоне не оказалось. Это был потрясающий миг трезвости. Валера судорожно рылся в рюкзаке, проклиная всех подряд: талибов, натовцев, горилку, собственную дурость. И всё это под любопытствующей песочной луной, что заглядывала в мутные окна подъезда. В полнолуние луна огромная, как китайский фонарь над узким двориком. Когда смотришь на неё, даже глаза щурятся азиатскими щёлочками.

Паника длилась недолго – ключи болтались на гайтане. Валера вспомнил, что сам повесил их на шею, чтобы не потерять. Мига трезвости хватило, чтобы с первого раза вставить ключ в замочную скважину и ввалиться в квартиру. Он ещё успел заметить, что стрелки часов ушли за полночь, и тут началось.

В низу живота, потом выше, потом в груди забирало, жгло и качало так, что он со стоном повалился на деревянный, давно не крашенный пол и заскулил, как рожающая сука. Его тошнило, холодный пот прошибал раз за разом, но рвоты не было. Валера чувствовал себя как пловец посреди Днепра: течение небыстрое, но мощное и неостановимое, сносит, влечёт за собой, и нет сил ему сопротивляться. Все мысли улетучились – по черепной коробке изнутри стучали лишь обрывки: то про горилку, то про одесский пляж, то про увиденного на блокпосту красивого афганского офицера. Его наконец вырвало, и он обвалился в липкий сон с таким облегчением, будто испытал сексуальный экстаз.

Кто же знал, что это испытание он будет проходить снова и снова? Вдобавок каждый новый раз переносился всё тяжелее. Хотя дело, возможно, было в психологии: Валера боялся телесных мук.

Как ему потом объяснили – просто не повезло. Прыжок во времени назад вовсе не обязательно должен сопровождаться таким вот дерьмом. Вообще, странная вещь – ведь физиологические и химические процессы в организме попавших во временную петлю должны идти как у нормальных людей. Телу на все темпоральные трудности побоку. Но блевать Валера всё равно продолжал. Все двадцать три раза, что он возвращался спустя лунный месяц в новый день рождения, в 24 июля. Единственное разумное объяснение, которое он смог найти за это время, заключалось в следующем. Та дрянь, что плескалась в желудке, не усвоилась до конца, и организм не считал её своей. То есть Валера, возвращаясь назад, внезапно получал в постаревших на месяц внутренностях всю ту же порцию дряни, что болталась в нём до перехода в новое качество жизни, и травился заново. Запутанный и, насколько он мог судить, редчайший случай. Вот уж угораздило сорвать джекпот удачи на таком кошмаре.

Впрочем, проблевавшись и оклемавшись, он жил обычной жизнью ровно лунный месяц, проживая вместе с Кабулом стремительный водоворот событий: бегство американцев, линяющих во все концы афганских силовиков, брошенных в Баграме украинцев и, наконец, очищающий террор талибов. Тяжёлыми были последние пять-шесть дней. Валеру неизменно сдавал кто-то из местных, и за ним начиналась настоящая охота. Пару раз он попадал в лапы талибанской контрразведки, причём один раз его почти успели расстрелять. Допросы, что пришлось пережить, даже не хотелось вспоминать, настолько унизительно всё это было.

* * *

С Редайгули он повстречался не сразу. Первые месяцы ушли на привыкание к новым условиям жизни. Человек – самое приспосабливающееся существо на земле. И уже раза с четвёртого, умываясь после традиционных корчей на дощатом полу, Валера вглядывался в зеркало и усмехался:

– В Киеве к психиатру хрен попадёшь, а тут дурдом сразу за порогом квартиры.

Интернет до падения Кабула работал бесперебойно, и Валера, гордо переименовав себя в Сурка Кабула, начал искать совета. К его удивлению, советчики нашлись молниеносно. Да не просто советчики, а собратья по несчастью.

В друзья к Сурку Кабула постучались сурки по всему земному шару – все как один застрявшие в том же месяце, что и Валера. Его положение вызывало у них одновременно ужас и восхищение. «Постоянная опасность – это хорошо, – замечал отставной полицейский полковник из Сургута. – Не скучно, понимаешь. Ты же, Валера, со словом дружишь. Ты пиши. Мы тебя читать будем». «Нашёл кого слушать, – делала большие глаза рыженькая Олеська из Минска. Она предпочитала разговоры по видеосвязи. – Скучно ему в Сургуте. Сам-то небось летает куда захочет, а ты, бедненький, торчишь в средневековье». «В первую очередь ты – хомо хронус, – напоминал хладнокровный Микки из Сиэтла. – Новый виток эволюции. Пользуйся новыми возможностями, ты же знаешь ходы наперёд. Вылететь хочешь? Я могу устроить тебе легенду, что ты сотрудничал с нашей военной разведкой».

Микки был славным парнем, хоть и чрезмерно замороженным, маловыразительным каким-то. Программист, что с него возьмёшь. Соваться в аэропорт Кабула Валера не рискнул бы даже с легендой: там было сплошное столпотворение с давкой и стрельбой. Спасибо, нет. Хомо хронус хомо хронусом, а умереть можно вполне обыденно. В этой части Сурок Кабула, увы, принципиально отличался от героя Билла Мюррея.

Даже если Микки был прав со своей идеей про хомо хронуса, это мало что меняло. Люди всегда остаются людьми. В любой мало-мальски большой группе есть секреты, властители дум и завистники, параноики, террористы, святоши. Валера с удивлением открывал для себя целый мир сурков – группы по интересам, объединения путешественников, охотников, рыболовов. Забавно выглядели группы свиданий: найти себе парочку с совпадающем месяцем – та ещё задача. Но больше всего его заинтересовала Паутина.

– Древние сумасшедшие, – коротко охарактеризовал их Микки. – Но иногда удобны как почта, у них сеть лучше, чем у постманов.

– Но почему «Паутина»?

– Сам спроси, я толком не понял, –