Роман Злотников - Мерило истины

— Да сейчас-то все нормально, пап! — успокаивающе проговорила Света. — Правда, все нормально! Разговаривает, читает. Телевизор вот недавно попросила включить.

— Ладно, — сказал Глазов и, почувствовав зудящее першение где-то в глубине горла, откашлялся, прикрыв трубку ладонью. — Так что с ее анализами? Ты результаты ведь забрала?

— Забрала, ага…

— Ну?

— Не так чтобы уж очень отлично… — голос Светы звучал теперь… как-то очень по-взрослому. Таким тоном родители доносят до подросших детей нерадостную какую-нибудь новость. — В общем, опухоль меньше не стала. Даже увеличилась… Но немного! Давление на мозг, значит, тоже сильнее… немного.

— А кровь? — глухо спросил майор.

— Ухудшений нет, — быстро проговорила Света. — Все на том же уровне.

— Так ведь и улучшений нет?

— Так ведь и ухудшений нет, пап!

— Ладно… — Алексей Максимович с силой потер свободной рукой глаза. — Ухудшений хоть нет. Ты в институт, надо думать, не пойдешь уже?

— Да какой институт, третья пара заканчивается… Пап! — позвала майора дочь чуть посветлевшим голосом. — А ты в дом ездил сегодня?

— Нет, доча, не успел сегодня. Дела тут… по службе…

— Скорее бы первый этаж закончили, — со вздохом произнесла Света.

Они еще немного поговорили. Отключившись, Глазов немедленно закурил и пару минут, ожесточенно, со свистом, затягиваясь, бездумно смотрел в окно. День был тусклый-тусклый, и заоконный пейзаж воспринимался совершенно безжизненной затертой картинкой на старомодных фотообоях, поклеенных десяток лет назад.

Резкий звонок рабочего телефона вывел Алексея Максимовича из оцепенения. Звонил капитан Арбатов:

— Товарищ майор, разрешите обратиться?

— Так?

— Приходит в себя наш парашютист. Здоровый такой парнина; я думал, он еще долго не очухается.

— Понял, скоро буду.

— И еще, товарищ майор, — добавил, сильно приглушив голос Арбатов. — Киврин у меня в санчасти. Тоже рвется к парашютисту. Я его не пропустить не могу, сами понимаете.

— Понимаю. Правильно, что рвется. Должность у него такая.

Глазов закрыл ноутбук и вышел из кабинета, заперев за собой дверь. Усилием воли переключив себя в «рабочий режим», он с тайным удовлетворением почувствовал, как привычные тягостные мысли ушли на второй план, уступая место давно не ощущаемой боевой бодрости.

«Ну что, Вася-Олег Иванов-Трегрей, — подумал майор, — непростой ты парень, но и тебя мы обломаем. Никуда не денешься…»

Единственная палата санчасти была оборудована шестью койками, из которых заняты были только две — у окна. На одной возлежал, закинув ногу на ногу, пялясь в потолок и энергично болтая ступней в такт музыке, слышной только ему, розовощекий паренек в майке и трусах. Никаких признаков травм или недомоганий у паренька не наблюдалось. На второй койке помещался укрытый одеялом до подбородка Александр Вениаминович Каверин. Голова Александра Вениаминовича была окутана глухим коконом бинтов, оставлявшим открытым распухшее и посиневшее лицо.

Когда в палату вошел Алексей Максимович, Командор медленно повернул к нему утяжеленную коконом голову и страдальчески пошлепал лиловыми, как у негра, губами. Розовощекий же на соседней койке на появление майора Глазова не отреагировал.

— Здравия желаю, бойцы! — громко отчеканил майор.

Командор чуть пошевелился, давая понять, что не в силах подняться и выполнить воинское приветствие. Розовощекий паренек продолжал, созерцая потолок, полосовать ступней насыщенный запахами хлорки и лекарств воздух. Алексей Максимович подошел к его койке и толкнул носком ботинка ножку кровати. Паренек лениво повернулся, увидел над собой майора, шустро вскочил на ноги, вырвав из ушей пуговки наушников.

— Ходячий? — осведомился Глазов.

— Хо… ходячий, товарищ майор, — подтвердил розовощекий.

— Вот и ходи отсюда.

Паренек вылетел из палаты, в спешке позабыв обуться в шлепанцы. А Глазов присел боком на койку Командора.

— Майор Алексей Максимович Глазов, военная контрразведка, — представился майор, — на тот случай, если вы, рядовой Каверин, обо мне еще не слышали… По распоряжению Управления ФСБ Уральского военного округа курирую воинскую часть № 62229, где вы, рядовой Каверин, в данный момент проходите срочную службу.

— Здравия желаю, — прошамкал лиловыми губами Командор. — Мне телефон не дают! — тут же пожаловался он. — Мне нужен телефон! Товарищ майор, вы же понимаете, что ни с какой кровати я не падал! Тут ко мне до вас сам комроты заходил — Кирин…

— Киврин Анатолий Павлович, — поправил Глазов. — Непосредственных командиров нужно знать, Каверин. Кстати, майор Киврин — заместитель комполка по воспитательной работе.

— По воспитательной работе? Это здесь так личный состав принято воспитывать? Он прямо с ходу начал на меня орать, что, мол, я сам виноват, что меня судить надо… А потом ему кто-то позвонил, и он убежал. Вы понимаете: этот Киврин все замять хочет!

— Безусловно, понимаю, — кивнул Алексей Максимович. — Имела место драка…

— Да! — невнятно и глухо вскрикнул Командор. — Да, драка! Не драка, вернее, а избиение. Дайте мне телефон! У вас же есть телефон!.. Ух, я их гадов!..

— Сожалею, — ровно ответил майор, — но пользоваться личными средствами мобильной связи проходящим срочную службу разрешается только на выходных и в увольнительных. Таковы установленные в нашей части правила.

— А… я думал…

Командор осекся и смолк, неподвижно уставившись на Глазова. То, о чем думал в ту секунду рядовой Каверин, без труда читалось на его лице: вспыхнувшая было надежда на то, что майор-контрразведчик, в отличие от зама по воспитательной работе, явился к нему, чтобы восстановить справедливость и сурово покарать обидчиков, сменилась жестоким разочарованием. Собственно, именно то, что предполагал Командор, Глазов и обязан был сделать по долгу службы, но в данном конкретном случае майор руководствовался совсем иными целями. В данном конкретном случае Алексею Максимовичу как раз было необходимо замять дело — чтобы успешно продолжить другое дело, связанное с рядовым Ивановым.

Командор оттопырил распухшие губы и забрызгал слюной:

— Отговаривать тоже будете, чтоб я не сообщал никуда, да, товарищ майор?! Чтоб, значит, сор из избы не выносить? Покрывать этих уродов собираетесь?! Не выйдет! Не на того напали! Я вам не какой-нибудь придурок малолетний, я… Знаете, кто я? Кто мой папа — знаете?..

— Знаю, — сказал Алексей Максимович, и Командор неожиданно заткнулся — тяжело, с сопением, дыша и подрыгивая под одеялом ногами. — Каверин Вениамин Максимович, мэр города Разинска Саратовской области.

— Ну?! Ну?! Думаете, у него влияния не хватит вас тут всех разогнать?! P-развели дедовщину! Да ему только один звонок сделать…

— Кстати, по поводу неуставных отношений — я бы не стал делать поспешных выводов, — заметил Глазов. — Конфликт — да. И то, что конфликт разрешился посредством рукоприкладства — дело для мужского коллектива, в принципе, нормальное. А факт неуставных отношений еще доказать надо.

— И докажем! И докажем! Вот папа кое-кому позвонит…

— Странно, — снова спокойно и веско прервал визгливый речитатив рядового Каверина майор Глазов, — что ваш отец до сих пор не потрудился связаться с командованием части и предупредить, что в ней, в части, будет проходить службу… один особенный солдат. Поверьте мне, влиятельные родители именно так и поступают. Всегда.

Командор опять смолк. Но ненадолго. Он откинул одеяло и, морщась и кривясь, сменил лежачее положение на сидячее.

— А чего ему сюда зря названивать?.. — тихо проговорил он. — Он же думает, все нормально… в современной армии. Он же не знает… — голос Командора снова начал набирать громкость, — какой тут беспредел творится! Но как только узнает — такое начнется!.. Дайте мне телефон! Дайте мне телефон, я сказал!

— Лично у меня создалось такое впечатление, что вы, рядовой Каверин, чем-то своего родителя очень расстроили, — сказал майор. — По этой причине он и решил не беспокоить командование части насчет дополнительной заботы о вашей персоне. И еще кое-что. Наша часть, она… как бы сказать… совсем не образцовая. Если откровенно, то большинство офицеров — это те, кто в других частях каким-то образом проштрафились. Проворовались. Или еще в каких недостойных деяниях замечены были. Как с такими поступают? Либо под суд, либо в часть, подобную нашей. Да и среди личного состава немало бойцов, которые служить начинали где-то еще, но… в армейскую систему не вписались, а дисциплинарного батальона счастливо избежали. Вот где вы оказались, рядовой Каверин. Видно, родитель ваш не особенно старался прояснить, в какую именно часть вас направят. Понимаете, о чем я?