В точке кипения - Саша Некрасова

вы мне от руки бумагу напишете? Что так и так, болезнь… Может, я ее покажу и нас домой отправят?

– А до дома ты на чем доберешься? – разумно заметила Олеся. – До поселка километров сто, не меньше.

Вера Петровна притихла и взяла сына за руку, пока врач делала Грише укол. Он не сопротивлялся и даже как будто не заметил.

– Надо подождать несколько минут.

– И все-таки, в чем может быть причина?

– Хоть в чем, – отрезала девушка, набирая что-то в смартфоне. – Сейчас очень много аллергиков, а детский иммунитет слабый. Переслала вам рецепт, там лекарство.

– Погодите. – Вера Петровна проверила телефон. – Пришел.

– Вот их купите, по одной таблетке в день. Все, до свидания.

– Стойте, – выпалила Вера Петровна, но, обернувшись к Грише, заметила, что мальчик спит.

Его дыхание восстановилось, освободившись от хрипа, поэтому он, измученный, сразу же уснул.

– Ну ладно, – кивнула Вера Петровна, отпуская врача.

«Надо же, какая молодая», – в очередной раз подумала она, глядя, как та уходит в длинный коридор.

Только когда Гриша почувствовал себя лучше, она ощутила собственную усталость. Тело стало неподъемным, как мешок муки.

– Может, пойдем посмотрим телевизор, чаю попьем? – спросила Олеся.

Вера Петровна поняла, что за эти два дня ни разу не заходила в комнату отдыха. Только металась между кухней и Гришей. Словно прочитав ее мысли, Олеся добавила:

– За него не переживайте, мама же останется. Позвонит мне, если что.

Вера Петровна перевела взгляд на пожилую женщину, спящую на соседней койке.

– У нее сон чуткий, – заверила Олеся. – Пойдемте, вам тоже отдохнуть надо. Вы так себя совсем изведете. Посидим немного – и тоже спать.

Вера Петровна поддалась уговорам соседки. Заварив себе по кружке чая и взяв овсяное печенье, они отправились в комнату отдыха. Там, как всегда, транслировался новостной канал, зато у экрана никого не было. То ли поздний час сказался, то ли просто так сложилось, но этим вечером телевизор оказался полностью в их распоряжении. И несмотря на счастливый случай, Вера Петровна так и не смогла переключить канал. Прямо с экрана на нее смотрела собственная дочь, а голос за кадром произносил какие-то странные слова, никак не соответствовавшие образу Лены.

«…Елена Савина, ведущая дело. Новость вызвала масштабные акции протеста с требованием отказать в рассмотрении или вынести решение в пользу “Автошинпрома”. Савина обвиняется многими в желании прославиться за счет громкого популистского иска».

Ее дочь выступает на стороне обвинения против завода?

Дальше на экране показали нарезку сцен с недавних акций протеста. Вера Петровна вспомнила, как собственноручно пересылала новость о них преподавательнице. Она, кстати, вроде бы даже писала, что ходила, но Вера Петровна в последние два дня не читала сообщений.

Раз. Портрет Лены, перечеркнутый красным, наклеен поверх какой-то музыкальной афиши.

Два. Видео, снятое на телефон: Леночка выходит из здания и садится в чью-то машину.

Три. Вульгарные плакаты с дочкиным именем на двери продуктового, а рядом нацарапаны маркером бранные слова.

Кадры словно били наотмашь и отзывались болью, как пощечины, пока безапелляционный голос диктора называл Леночку алчной и бездушной. Теперь уже Вере Петровне самой не хватало дыхания. У нее всегда было много претензий к дочери, но называть ее алчной? Обвинять в том, что она решила обокрасть людей? Да какое право они имеют!

– Вер, ты чего? – обеспокоенно спросила Олеся, положив ладонь на плечо соседки. – А ну присядь.

Вера опустилась на стул, но сердце продолжало метаться, в висках пульсировало – верная примета подступающей мигрени. Как они могут так говорить о ее дочери? Кто они такие? Кем себя возомнили? Да как бы ни поднялись цены, да хоть на тысячу процентов за год, никто не имеет права так оскорблять ее девочку! Вера Петровна и сама не заметила, как оставила сторону тех, чьи призывы еще пару дней назад пересылала своей преподавательнице. Все стало неважно в ее глазах из-за травли, которая обрушилась на дочь. Она взяла в руки телефон, судорожно припоминая, что не звонила Лене уже несколько дней, и сразу же захлебнулась чувством вины. Пока болел Гриша, она даже не вспоминала про свою малышку, а в это время там, в большом городе, ее лицо черкали фломастерами и тиражировали по телевидению; ее поливали грязью и обвиняли во всех проблемах этой страны. Они сделали из Леночки куклу для битья. Где она вообще? Что с ней? А вдруг ее кто-то подкараулил у дома и она лежит в какой-то канаве? Промахиваясь мимо кнопок, Вера Петровна набрала номер дочери. Олеся выключила телевизор, по глазам соседки догадавшись, что причина ее шока – новости.

Лена ответила не сразу, и каждый из пяти гудков ожидания Вера запомнила, кажется, на всю жизнь.

– Мам? Что-то случилось? – Голос дочери звучал непривычно глухо.

– Лена, Лена! – Голос Веры запнулся о рыдания, подкатившие к горлу.

Эти слезы словно копились в ней всю Ленину жизнь. Как будто Вера Петровна сдерживала их, как сдерживала любовь к дочери. И в этот момент, когда Лене отказал в любви весь мир, любовь Веры хлынула откуда-то, как горячий источник из-под земли, несмотря на все годы строгости, требовательности и холодной снисходительности. Все это было незаслуженно, думала Вера Петровна. Все это было ошибкой.

– Мама, что такое? Что-то с Гришей?

– У нас все нормально. Доча, а ты? Ты как? – Вере Петровне хотелось сказать что-то более содержательное, но не хватало сил.

– Я нормально, мам. Я в порядке, ничего.

Вера Петровна плакала, потому что понимала: пробудившейся любви не хватит, чтобы отогреть ледник, зачем-то сковавший их отношения. В первый раз за долгие годы ей так хотелось, чтобы Лена сказала еще хоть что-то, а ведь раньше Вера Петровна, наоборот, первой заканчивала их разговоры. Ей так хотелось выкупить обратно Ленину любовь, отказаться от своих прежних мыслей и от этого позорного сообщения. Ей хотелось, чтобы все стало как должно быть, чтобы дочь пустила ее в свою жизнь и позволила… Нет, не защитить. Вера Петровна не выжила из ума и понимала, что вряд ли может чем-то помочь. Но она может хотя бы просто побыть рядом. Вот бы Лена пожаловалась ей, как в детстве: рассказала, кто ее обидел, как так получилось и что она обо всем этом думает. Но Лена молчала в трубку вежливо и отстраненно, как всегда.

– Прости меня, девочка моя, – сказала Вера Петровна.

Лена без колебаний ответила:

– Все нормально, мам. Не плачь, пожалуйста.

Глава 21

Кредитный рейтинг. Медленно продвигаясь в машине по загруженному проспекту, Богдан внес эти слова в список самых неприятных в своей жизни. Пожалуй, они оказались даже