Книга дождя - Томас Уортон

Внезапно я поняла, что они повсюду: город полон людей, меняющих облик, ускользающих от определенности; идентичности появляются и исчезают. Я поняла, что в каком-то смысле именно поэтому вернулась сюда: чтобы найти город, который давным-давно исследовала с тетушкой Розой. Город, который люди называют «чудовищем». Мы очень рано узнаем, где наше место.

Как бы то ни было, хозяйка дома воспользовалась видеокамерой, чтобы зафиксировать ущерб для страховой компании, и тут что-то щелкнуло во мне. Я попросила ее прислать мне копию видеозаписи. Прежде я не пользовалась камерой в своей работе, а теперь постепенно начала создавать коллажи вроде этого, используя съемки других людей. Взять то, что видели другие, на что они обратили внимание, что поместили в кадр, и сделать с этим что-то еще, – это меня привлекло. Теперь у меня есть своя камера, и я почти всегда ношу ее с собой.

– Ищете людей-оборотней?

– Пробую поймать их в процессе. В момент перехода.

– Будь мы сейчас в фильме ужасов, – сказал Алекс, – в этой части я бы высмеял эту идею, а у вас появились бы клыки, и вы бы разорвали меня на части.

Хосефа рассмеялась глубоко и щедро, обнажив острые резцы.

– Конечно, – признала она, – так и есть. Я пришла к мысли, что эти фильмы рассказывают правду, только выворачивают ее наизнанку. Или врут, случайно раскрывая истину. Мы согласились с мыслью, что в каждом из нас живет зверь, опасное, непредсказуемое животное, которого едва коснулась цивилизация. Этим предлогом правительства пользуются, чтобы контролировать нас, это их оправдание, что нас нужно контролировать из-за волка внутри нас, дикого существа. Но все совсем иначе. Как обычно, правда перевернута с ног на голову. Чудовище снаружи, бродит вокруг как сомнамбула, забыв, кто оно на самом деле.

И тогда он подумал о сестре. Наверно, сейчас она бредет по холодному, мокрому лесу, ищет следы животных. Прислушивается к крикам, к шорохам в кустах. Он вспомнил их последний день в Ривер-Мидоузе, когда она привела его в лес показать то, что обнаружила под поваленной сосной.

Там, – сказала она, указывая на сумрак под спутанными ветками. – Смотри туда.

Вернувшись домой в Канаду, Алекс вспомнил свою мечту об игре внутри игры, когда аватары игроков могут сесть и сыграть внутри пиксельного мира, где они обитают. Они не получат за это очков и не повысят уровень навыков. Это будет игра об их вселенной, метаигра, раскрывающая героям, что они, по сути, фишки и перемещаются в мире, созданном не ими, подвластны законам, которые не понимают.

Разработчики так же, как и команда «Картонного космоса», скептично отнеслись к такой закольцованности, но указание самого Сикандара заключалось в том, чтобы Алексу дали карт-бланш.

«Идеальное название», – подумал он. Заперся на две недели в квартире с толстой колодой пустых карточек, костями, ручками, пластиковыми фишками и попробовал что-то придумать. Метаигра, решил он, должна быть быстрой, с легкими правилами, намеренно простой по сравнению с мрачной атмосферой мифов, о которых он начал думать как о „внешней игре“. Но очень скоро идея начала разрастаться и ускользать. Груда разрисованных карточек росла, затем начала делиться на отдельные колоды, каждая со своей ролью и назначением. Он хватал случайные фишки и фигурки из других своих замороженных проектов. Заполнял блокнот подробными правилами, структурой ходов, ответвлениями сюжета.

Всякий раз, как забытый образ или эпизод из его собственной жизни в Ривер-Мидоузе всплывал в его сознании, он записывал его на карточке и откладывал в сторону. Большой новый дом, в который они переехали. Семейная ссора за ужином. Последний вечер в Ривер-Мидоузе, после которого они внезапно стали бездомными, уехали из города с немногочисленными пожитками, едва успев их собрать, не понимая, удастся ли им когда-нибудь сюда вернуться. Какое все это имеет отношение к легендарному острову и дням его былой славы? Алекс понятия не имел, но вскоре уже записывал на карточках лишь образы из своего прошлого. И не только воспоминания, но и эпизоды из жизни своей семьи, которые сам лично не наблюдал. Как в действительности проводила дни его мать? А отец?

Очень скоро он уже не был уверен, что эти восстановленные фрагменты личной истории должны стать частью игры, игра ли это вообще.

Он сидел на полу с разбросанными вокруг карточками и фишками, когда позвонила мать и сказала, что уже несколько недель не получала вестей от Эмери.

После встречи с Митио Алекс едет на арендованной машине в местный информационный центр, просит карты местности. Ему дают такую, в которой указана «природоохранная зона». Он заходит в продуктовый, закупается протеиновыми батончиками, супами быстрого приготовления, орехами и сухофруктами. В магазине «Охотник и рыболов» через дорогу покупает большой рюкзак, термос, водостойкие спички, яркий фонарик, треккинговые ботинки. Загружает все это в машину, стоит возле нее, раздумывая некоторое время, а затем возвращается в магазин и берет еще и ультралегкую палатку и спальник.

Вернувшись в гостиницу, выкладывает все на кровать и замечает со смутным изумлением, что его руки дрожат. Он и впрямь собирается сделать это.

Наливает себе виски из бутылки, которую привез с собой, садится на кровать и принимается читать дневник Эмери. После нескольких записей о наблюдениях за птицами и зверями, о спасении раненого дрозда, найденного ею на дороге, он начинает перелистывать страницы в поиске своего имени. Ближе к концу дневника находит его.

Вверху страницы запись об истреблениях огнем всего живого в Австралии и Бразилии. Ниже список других точек на планете, которые были заброшены после антропогенных катастроф и стали такими же, как Ривер-Мидоуз. Вынужденные «парки», в которых не играют дети, куда никто не приезжает на пикник или на концерт под открытым небом, где никто не растягивается на траве в летний вечер и не смотрит мечтательно, как мимо проплывают облака.

Тикаль. Эпекуэн. Вароша. Ши Чэн. Припять. Виттенум. Намиэ. Бор. Аркрайт. Фукусима. Астерия. Ривер-Мидоуз.

Алекс создает невозможные миры. Мы делаем свой мир невозможным для нас самих.

Он откладывает дневник в сторону и разворачивает на кровати карту. Изучает ее до мельчайших деталей. Красная трапеция обозначает Заповедник, в ней мало что указано, за исключением речушек, мелких озер и топей. Городские дороги, которые должны еще существовать хоть в каком-то виде, не обозначены. Слова «НЕТ ДОСТУПА» написаны на запретной зоне крупными заглавными буквами.

Вокруг Заповедника установлен высокий забор под напряжением – это известный факт, но люди, которые проникают туда, явно нашли лазейку… или лазейки. Возможно, какая-то секция забора вскрыта, а власти об этом не подозревают. А может, и не одна. Если Алекс обойдет весь периметр, наверно, он найдет вход. Но