Гиблое дело - Кори Доктороу

бы наброситься на него, но вояка из меня никакой, а кувалда никуда не делась. Даже если я попытаюсь сбежать, он успеет меня догнать. – Короче, слушай. Наш мир катится в пропасть. Америка гниет изнутри. Сначала иммигранты. Я не расист, не подумай. Меня злят не сами иммигранты, а нелегалы. Хочешь приехать в Америку – так заходи через парадную дверь на условиях, которые любезно предлагают хозяева, а не лезь без очереди через окно. Так поступают только преступники. А когда преступники становятся гражданами, они начинают голосовать за таких же преступников.

Не надо делать вид, будто ты не понимаешь, о чем я. Все эти деньги, которые мы тратим? Этот «Зеленый Новый курс»? Гарантия трудоустройства? Сраные солнечные батареи? За все придется платить. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Сначала китайцы скормили нам весь этот бред про климатические изменения, потом заставили влезть в долги по уши, чтобы накупить у них кучу говна, а что дальше? Будут брать проценты и с нас, и с наших детей, и с их детей, и с детей их детей тоже. Будущее в ипотеку? Да какое будущее, мать вашу? Их ждет долговая кабала. На веки вечные. Как в библейские времена.

А вся эта муть о «создателях денег» и их «потребителях»? В этом мире есть два типа людей, и никакие это не «творцы» и не «потребители». Это те, кто дает, и те, кто берет. Первые отвечают за блага и богатство, а вторые – за выбор политиков, которые все конфискуют и перераспределят. – Последнее слово он выплюнул как ругательство.

Речи безумные, но знакомые. Я жил с дедушкой с восьми лет и наслушался их немало. Более того, я слышал конкретно эти слова. Кто их произносил? Все дедушкины друзья были похожи – одинаковые лица, одинаковые стрижки, одинаковые выцветшие красные кепки с призывами вернуть Америке былое величие. Но кто же это был? Я помнил его лицо, помнил голубые слезящиеся глаза, выглядывающие из прорези маскхалата.

Оставалось вспомнить имя. Марк. Нет. Майк. Майк! Майк, э…

– Майк Кеннеди?

От удивления он чуть не выронил кувалду, а потом прищурился. Я поднес фонарик к лицу.

– Это я. Брукс. Палаццо. Внук Ричарда.

В этот момент на Вердуго взвыла сирена, за которой последовал треск мегафона:

– ВНИМАНИЕ! ГОВОРИТ ПОЛИЦИЯ БЕРБАНКА!

Вот теперь Майк выронил кувалду, выругался и достал из кармана маскхалата водяной пистолет. Сняв перчатку, с невероятной осторожностью сковырнул со ствола большой кусок то ли пластика, то ли воска. Его рука тряслась.

Я сразу понял, что это. Соляная кислота. Любимое оружие всех белых националистов. Очень удобное, потому что даже если жертва не умирала, то кожа сходила с нее оплавленной резиной, оставляя за собой шрамы в качестве напоминания, что пусть президент Увайни и отобрала пушки у граждан, американское сопротивление все еще вооружено и чертовски опасно. Дедушка с друзьями иногда шутили, что государство разорится на медицинское страхование, когда люди выйдут бунтовать с кислотой. Меня от этих шуток тошнило, но я быстро научился пропускать их мимо ушей. А теперь вспомнил. Отступил на шаг. Майк дернулся, и я вскрикнул, но кислота в меня так и не прилетела.

– Бляха-муха, пацан, не пугай меня. Не хочу тебе навредить.

– Я тоже не хочу, чтобы вы мне навредили. Мистер Кеннеди… Майк… Вы же друг дедушки. Он без меня не сможет. Он уже старый, не справляется сам. У него больше никого нет. – Из глаз текли слезы. Капля прозрачной жидкости, сорвавшись с дула пистолета, упала на крышу и зашипела. Я всхлипнул. – Пожалуйста, уберите пистолет, полиция уже здесь, давайте к ним спустимся…

– Никуда я не пойду. Слушай, пацан, выключай свою камеру. Хочу поговорить с глазу на глаз.

– Майк, умоляю… – практически прорыдал я. Он держал пистолет трясущейся рукой, не убирая палец с курка, и метил мне прямо в лицо.

– Просто выключи, ладно? – Он опустил пистолет, и я смог снова вздохнуть. Сделав вид, что выключаю камеру, я нажал на кнопку, проигрывающую звуковой файл, и голос сообщил, что видеосъемка приостановлена. – Короче, пацан. Скажу прямо. Я не рассчитываю пережить ночь. Я с самого начала знал, что вероятность не нулевая, а твой приход окончательно все предрешил. Я давно с этим смирился. – Он втянул в себя воздух. Преобразователь голоса исказил звук, превратив его в шум аэродинамической трубы. Он стянул с себя маску халата, открывая лицо. Его губы и подбородок блестели от пота под лучом фонаря, прыгающим по крыше. – Черт, врать не буду, умирать из-за такой ерунды глупо, но рано или поздно это должно было произойти. Но у тебя еще есть шанс. Ты можешь уйти. Можешь продолжить борьбу. – Его голос хрипел от эмоций.

Я думал, что при виде его настоящего лица станет легче, но стало только страшней. Обычно дедушкины друзья были просто… угрюмыми. Но была в них доля жестокости, натянутая струна, которая иногда лопалась. Обычно все сводилось к крикам, швырянию вещей и хлопанью дверью так, что весь дом содрогался. Но время от времени споры переходили в драки, и всем приходилось растаскивать машущих кулаками мужчин. Пару раз дело доходило до крови.

Сам я ни разу не дрался – разве что в начальной школе. Просто не умел. Представить не мог, каково это – ударить человека. Зато легко представлял, как Майк может ударить меня.

– Майк, никто не заставляет вас умирать, давайте поговорим с копами. Это же полиция Бербанка, не Лос-Анджелеса. С ними можно договориться. Никто не застрелит вас без причины. Просто опустите…

Вдруг крышу залил ослепительный свет, и над нами с ревом поднялся квадрокоптер – полицейский беспилотник с выкрученными на максимум прожекторами. Порыв воздуха разметал волосы, и мы одновременно попятились, щурясь. Непроизвольно Майк выпустил небольшую струю кислоты, которая растеклась по крыше, но взял себя в руки.

– ГОВОРИТ ПОЛИЦИЯ БЕРБАНКА! НЕМЕДЛЕННО ОПУСТИТЕ ОРУЖИЕ И ПОДНИМИТЕ РУКИ НАД ГОЛОВОЙ!

Грязно выругавшись, он направил пистолет на дрон.

– Не надо! – крикнул я. – Господи, Майк, вы сдохнуть хотите?!

Он уставился на меня диким, безумным взглядом. Беззвучно захлопал ртом, а потом выкрикнул:

– А тебе-то какая разница?!

– Да просто… – «Я хочу помочь вашему делу, а без вас мы не справимся» так и осталось невысказанным. Он бы купился на ложь, пусть я в нее и не верю. И плевать, что он чокнутый террорист с одновременно идиотской и ужасной целью. Он бы купился, потому что я хороший актер даже по стандартам Бербанка, где в школьных спектаклях могут выступать кинозвезды. Но я промолчал. Не хотел врать ему. – Потому что в