Александр Розов - Мауи и Пеле держащие мир

— Я прочел в Интернете, что Лукас — философ, — сказал Ксиан Тзу (он же Варлок), очень убедительно изображавший филиппинского коммивояжера.

— В Интернете много ерунды написано, — весело сообщил Лукас, — про любую вещь на свете, там написана какая-нибудь ерунда. Про меня, в том числе.

— Не называй себя вещью, милый, — попросила Олив.

— Я лишь эпигон, — он улыбнулся, — я повторяю гениальную мысль Кена Кизи, автора великого произведения «Полет над гнездом кукушки». Я цитирую: «Психиатрическая лечебница — фабрика комбината. Здесь исправляют ошибки, допущенные в домах по соседству, в церквях и школах. Лечебница исправляет, и вещь возвращают обществу полностью починенную, не хуже новой, а то и лучше».

— Звучит дерьмово, — высказал свое мнение Эгерт Дэвис.

— Нет! — весело воскликнул Метфорт, — Ты просто ни черта не понимаешь! Это звучит прекрасно! Мне попала в руки книжка Кизи, когда я учился в колледже. Так вот, когда я дочитал до этой фразы, то в одну секунду стал убежденным анархистом навсегда!

— А что такое психиатрическая лечебница? — певучим голосом поинтересовалась Вави, симпатичная тинэйджерка, чистокровная полинезийка-маори из Аваруа-Раротонга.

— В смысле? — не понял Эгерт.

— От каких болезней там лечат? — уточнила она свой вопрос.

— Там лечат от непохожести на среднего дебила, — мгновенно отреагировал Метфорт.

— E-oe? — она удивленно круглила глаза, — А что тогда делают в церкви?

Олив Метфорт рассмеялась и захлопала в ладоши.

— Зверски точное замечание! Браво, Вави!

— А что я такого сказала? — снова удивилась тинэйджерка.

— На самом деле… — Лукас поднял пальцы вверх и пошевелил ими, — ты подняла очень интересный исторический вопрос. В средние века церковь и только церковь являлась государственным институтом дебилизации. Но, по мере разделения властей и ролей, в странах европейской культуры этот институт тоже разделился. Был создан конвейер, на котором каждый из новых институтов выполнял одну простую операцию. Масс-медиа. Школа. Армия. Церковь. Юстиция. Полиция. Психиатрическая лечебница. Разделение операций до полной потери понимания смысла всего процесса, идеально соответствует доктрине конвейера, центральной для европейской индустриальной цивилизации.

— Вы против разделения труда? — спросил Ксиан Тзу.

— Смотря, что называть этим словом, — сказал философ.

Экстремист, притворяющийся филиппинским коммивояжером, покрутил в руке стакан с крюшоном, перебирая в уме разные варианты подтекста в вопросе, а затем ответил:

— Я смотрю с позиции своего небольшого бизнеса. Один человек отлично умеет делать удочки. Другой — отлично ловит рыбу. У третьего хорошо получается договариваться с двумя другими, чтобы изготовитель удочек получил еду, а рыбак — инструмент ловли. Разумеется, этот третий берет со сделок комиссионные, за счет чего и живет.

— Комиссионные в виде денег, не так ли? — уточнила Олив.

— Да. Деньги упрощают обмен, в этом их роль.

— Вы уверены?

— Да. Я сейчас не имею в виду финансовые операции и другие виды воровства.

Лукас Метфорт снова поднял руку и пошевелил пальцами.

— Финансовые операции и другие виды воровства. Неплохо сказано! В этом есть стиль. Безусловно, если вы имеете в виду деньги только как инструмент обмена, то с вашим объяснением следует согласиться. Но такие деньги давным-давно запрещены во всех государствах, называющих себя цивилизованными, вот в чем фокус.

— Я не понял этой фразы про запрет, — признался Ксиан Тзу.

— Это же просто! — воскликнул Лукас, — Если вы попытаетесь наладить торговлю не с использованием государственных денег, а с использованием другого, более удобного эквивалента, например, золотого песка, как на Юконе в позапрошлом веке, то мигом окажетесь врагом государства, и оно упечет вас в тюрьму, не так ли?

— А ведь верно, — Ксиан Тзу сделал глоток крюшона и кивнул, — государство заставляет бизнесменов использовать в расчетах свои деньги, а само печатает их, когда захочет. Я читал, что в старые времена случались мятежи против бумажных денег.

— Случались, — подтвердил философ, — но с тех пор все стало еще гораздо хуже. Первые фокусы государства с бумажными деньгами были просто воровством. А современная система государственно-банковских финансов, это порабощение с грубым насилием.

Эгерт Дэвис посмотрел на философа с некоторым недоумением.

— Лукас, а какая разница: бумажки или записи на электронных счетах в банке?

— Разница в том, — ответил Лукас, — что бумажные деньги, можно физически держать в кармане, а с электронными деньгами так не получится. Это цифра в компьютере банка, которую банк в любой момент может стереть. Но, главное не форма денег, а кредитно-инвестиционная машина, которая выжимает из гражданина абсолютно все реальные ценности. Как ты думаешь, почему практически все работающие индивиды в нашем цивилизованном мире должны банку денег, хотя банк не производит ничего ценного. Вообще ничего. Ни одной вещи, ни одного байта полезной информации, и ни одной потребляемой реальной услуги.

— Почему же никакой услуги? Банк берет деньги у одних, дает другим под проценты, и оставляет себе комиссионные.

— Нет! Так работали древние банки времен египетских пирамид. А сейчас все иначе. Я полагаю, Ксиан, как бизнесмен, не откажется объяснить, как это выглядит.

Ксиан Тзу (или Варлок) обаятельно улыбнулся.

— Я не финансист, а коммивояжер, но попробую. Сейчас все происходит примерно так. Национальный банк просто записывает в компьютере сумму электронных денег и, за оговоренные проценты, передает коммерческим банкам. Коммерческие банки, уже за большие проценты, передают это предприятиям или гражданам. А дальше записанная сумма работает, как обычные деньги.

— Замечательно! — воскликнул Лукас, — А чем обеспечены эти деньги?

— Вообще-то, ничем, — ответил Ксиан Тзу, — государство следит, чтобы рост цен из-за эмиссии необеспеченных денег через банки не шел слишком быстро, вот и все.

— Замечательно! — повторил философ, — И какой получается самый выгодный бизнес?

— Управлять цифрами в национальном банке, — с той же улыбкой ответил, Ксиан Тзу — но, доступ к этому бизнесу уже называется политикой.

— Все точно, — Лукас кивнул, — самый выгодный бизнес, это произвольная запись цифр, превращаемых бюрократической машиной в обменный эквивалент реальных ценностей. Мюррей Ротбард в своей знаменитой и скандальной книге «Как государство завладело денежной системой общества», объясняет подробно, как работает эта машина.

— Лукас, милый, — вмешалась Олив, — ты опять оседлал своего боевого слона…

— Ладно-ладно, моя любимая стрекоза, я уже меняю тему! Поговорим о…

— …Об искусстве, — предложила она, — ведь Эгерт, как-никак, великий клип-художник.

— Просто, клип-художник, — ответил Эгерт Дэвис.

— Ты очень хороший художник, — высказала свое мнение Вави.

— А можно посмотреть что-нибудь из ваших картин? — спросил Ксиан Тзу.

— Еще бы! — Дэвис взмахнул руками, — Но, это не картины. Это клипы, кусочки миров, которые я создаю, чтобы поделиться красотой… Ладно, я впал в дурной пафос, а надо просто показать вам эти клипы. Пошли в мастерскую… Точнее, в мою каюту.

Экологическая баржа «Вегетрон». Несколько позже. Авиатор.

Когда он пришел в себя, первая мысль была: «меня ранило в голову, я ослеп». Ужас и обида затопили сознание. Губы сами произнесли короткое ругательство.

— Дыши свободно, Махно, — с легкой дружеской иронией ответил знакомый голос.

— Это ты, Варлок? Дыши свободно. И скажи прямо: что со мной?

— С тобой Фортуна. Пуля сломала ребро и отклонилась. Касательное ранение. Ты еще отстреливался, и тебя зацепила вторая пуля — тоже касательно. По голове. Док Протей сказал: заживет. А меня зовут Ксиан Тзу, я коммивояжер с Филиппин.

— Стоп! — перебил Махно, — Если удар был касательный, то почему я ничего не вижу?

— Потому, что ночь, — ответил Варлок, — Хочешь, я включу свет?

— Хочу…

— Ладно.

Вспыхнула галогенная лампочка над кроватью, выхватив из темноты четверть каюты-медпункта, и фигуру разведчика, который сейчас был похож на молодого оборотистого коммивояжера — уроженца Филиппин. Он умел перевоплощаться.

— …Хвала Джа, зрение в норме, — Махно облегченно вздохнул, — А кто на той кровати?

— Там Гремлин. Его зацепило основательнее, чем тебя. Кстати, он теперь Арчи Дагд, а Пикачу — Мэло Гереро. Протей — Хейво Хийси, я — Ксиан Тзу, я уже представлялся, ты — Улат Вук. Бумаги потом прочтешь, но имей в виду, что ты из Македонии.