Гиблое дело - Кори Доктороу

копию комнаты, на возведение которой потратил полдня, только в этот раз управился гораздо быстрее. Смотрелась она отлично, и десять минут спустя вокруг уже сгрудились дети с родителями, тянущие руки к раздаточным материалам, на которых Вилмар предусмотрительно вырезал QR-код проекта. В итоге некоторые даже вернулись узнать подробнее о программе, пока их дети играли с миниатюрными модельками мебели.

К девяти вечера раздача закончилась, и тогда же толпа начала редеть. Сходив прогуляться, я купил себе ролл с «крабовым» мясом и как раз поедал его, стирая с уголков губ соус, когда заметил наполовину разобранный стенд городского управления. За ним работала пожилая светлокожая женщина с добрым лицом, короткими волосами и крутыми сережками, которые очень напоминали камень, но явно были выполнены из чего-то другого, иначе оторвали бы мочки вместе с ушами.

– Здрасьте, простите, можно вопрос?

Она натянуто улыбнулась, давая понять, что не сильно рада моему появлению, но все же кивнула.

– Конечно.

– Простите, простите – я весь день работал на стенде народного «Эйрбиэнби» и только сейчас освободился. В общем, у меня месяц назад умер дедушка, и его дом отошел мне. Я хочу передать его городу под застройку. Я просто подумал, что с притоком беженцев город наверняка подыскивает места под многоэтажки, а у меня восемьдесят соток на углу Фэйрвью и Оук, вот и хотел убедиться, что вы про меня в курсе.

Она задумчиво оглядела меня.

– Мистер…

– Палаццо, – представился я.

– Мистер Палаццо, если хотите продать дом – обращайтесь к риелтору, а не в городское управление.

– А, нет, нет. Я не продать его хочу. Ну, в смысле, я понимаю, что получу выплату за дом, но я не за этим интересуюсь. Просто… я в курсе, сколько стоит ваше – как там его? – отчуждение. Собственники злятся, спорят, приходится идти в суд, все дела. А мне и сам дом не нужен, и я хочу помочь городу с беженцами. Вот и подумал: может, вы список какой ведете?

Я успел поймать момент осознания, когда она впервые взглянула на меня по-настоящему, отложив вещи, которые все это время поспешно собирала. Я нервно вытер с губ остатки майонезного соуса.

– А, в таком плане. – Она задумалась. – Если честно, не знаю насчет списка, но в одном вы правы: отчуждение собственности – болезненный процесс для обеих сторон. – Ее лицо приобрело отстраненное выражение.

– Что такое?

Она улыбнулась, и из усталой городской служащей, отработавшей две смены, превратилась в человека, витающего в мечтах о прекрасном.

– Просто думаю, как хорошо бы было получить необходимую для беженцев землю без войны со всем городом. – Она оглядела редеющую толпу, постепенно разбираемые стенды и сворачивающиеся фудтраки. – Вы только тс-с-с, но в администрации уже предлагают снести школьные стадионы и построить дома там.

– Обалдеть, – сказал я.

– Уж не знаю, построят ли, но уровень отчаяния сами понимаете. После того инцидента с вандалом на крыше школы весь город на взводе, того и гляди взорвется. Вы уж меня поймите, я люблю этих стариков, но они живут в прошлом веке, и… – тут она перешла на шепот, – у них есть о-ру-жи-е.

И в этот момент, когда она проговаривала «оружие» по слогам, я вдруг все понял. Я любил ее, любил этот город. Несмотря на прогнивший и больной мир, Бербанк был полон таких людей – всю жизнь посвятивших городу работников с крутыми серьгами, пасующих перед словом на «о».

– Понимаю, – сказал я. Еще как понимал! – Но времена меняются. Вы бы видели, сколько народа пришло узнать о народном «Эйрбиэнби». Город рад гостям. Я, может, и первый, кто добровольно отдает дом, но точно не буду последним.

Она дала мне визитку, чему я безумно обрадовался, потому что – визитка!

Кэрол Берк, старший администратор городского департамента Бербанка, мэрия, Ист-Олив-авеню, дом 275, Бербанк, а/я 91502.

– Ого, в старом здании работаете, как круто!

Она усмехнулась.

– Скрипучее, конечно, да и кондиционер вечно сломан, но здание замечательное. Если правда готовы передать нам дом, позвоните мне в понедельник, а я поговорю с управляющим и посмотрю, что можно сделать.

– Обязательно!

На этом мы попрощались, и я ушел.

Мои вещи остались в палатке народного «Эйрбиэнби», так что в первую очередь я направился туда и на подходе услышал крики: разъяренный мужской голос то и дело посылал кого-то далеко и надолго. Протиснувшись между фургонами с корейским тако и перуанским барбекю, я заметил немолодого грузного мужика в красной кепке с лозунгом, призывающим вернуть Америке былое величие, джинсах и обтягивающей футболке с трехмерным мозаичным изображением Карателя, переливающимся на свету. Это он выкрикивал ругательства, переходя от одного участника моей группы к другому.

Вилмар зеркально повторял его движения, грудью закрывая ребят поменьше, особенно женщин, и вскоре к странному танцу присоединился Самуэль, а потом и Киара со своими полутора метрами роста. Но мужчина возвышался над всеми – даже над Самуэлем.

– Что, хотите впустить в мой город насильников и воров? Хотите впустить в мой город нелегалов? Да пошли вы! Вот что я вам скажу! Пошли вы! – Я двинулся ему навстречу, вставая стеной перед баннером, но безуспешно – мужчина сорвал его с громким треском. А все потому, что мы пользовались экологичными материалами: в ближайшие пару месяцев они и сами бы развалились. Напечатали бы на полиэтиленовом тайвеке, ярком и прочном, и понадобился бы нож – ну, или много усилий.

Все, разумеется, снимали происходящее, и разъяренный мужчина – алый как помидор и с выступающими на шее венами – принялся выхватывать телефоны и швырять их на землю. Я бросился было его останавливать, но передумал. Этого мужчина и добивался – затеять драку, а потом делать вид, будто десять молодых, в основном смуглых активистов избивают одного белого старика.

Ответ нашелся у Киары.

– Мы! Тебе! Не! Враги! – Сориентировавшись, вопль подхватили остальные. – Мы! Тебе! Не! Враги! – скандировали мы вместе, и все больше и больше людей присоединялись, заглушая хриплые ругательства мужика.

Когда прибывшие полицейские наконец оттащили его, он вывернул руку и ткнул пальцем в сторону Киары.

– Шла бы ты на хер, сучка!

В ответ ему прилетела приторная улыбка.

– На чей, его? – Кивок Киары был в мою сторону. Сыпать соль на рану было очень приятно, и мы, расхохотавшись, обнялись. Даже полицейские ушли с ухмылками на губах.

* * *

Крест сожгли в полночь перед зданием мэрии. Люди, которые его возвели, явно умели работать быстро. Учитывая количество киностудий, базирующихся в Бербанке, профессиональных плотников здесь было немало.

Полиции не удалось их поймать. Официальная версия была следующей: трое людей в маскхалатах выскочили из