Виктор Колупаев - Сократ сибирских Афин

— Трудно и “стать” и “быть” хорошим, — вставил свое веское слово в разговор диалектический Межеумович. — По себе знаю. Богу лишь одному дан это дар! И нечего тут балаболить и переливать из пустого в порожнее!

С материалистом все радостно согласились и тут же перелили из полного в порожнее. А разговор от этого пошел только интереснее и запальчивее. Уже и Гиппий приводил цитаты, и Горгий делал парадоксальные умозаключения.

А я слушал их и был на вершине счастья. Тем более, что Баубо поддерживала меня своими горячими руками, а иногда и обжигающими губами.

— А что это у нас Аристокл молчит? — сурово спросил диалектический Межеумович. — Пить пьет, а мысли свои скрывает.

— Он потом создаст Космос, — пообещала Баубо.

— Я самый молодой среди вас, — насмелился все же что-то сказать я. — Только не зовите меня Аристоклом. Какие-то смутные, но неприятные воспоминания связаны у меня с этим именем.

— Ишь ты. Раньше у него вообще имени не было, а теперь ему это имя не нравится. Какую же подпольную кличку выберешь ты сам себе? — нисколько не смягчившись, снова спросил материалист.

— Почему подпольную? — возразила Баубо. — Он только раз в подполье побывал, да и то случайно. Половица обломилась.

— Может примем во внимание “широкий” стиль его произведений? — предложил Сократ.

— И широкий нос и лоб, — подхватил Протагор.

— А вот грудь, спина и плечи у него действительно широкие, — сказала Баубо и обняла меня. — У него и мысли широкие!

— Так, значит, решено! — Объявил Сократ. — Назовем его “Широким”?

— Решено! — поддержали Сократа все, даже я сам, и подняли полные чаши. — За “Широкого”, за Платона, то есть! Так его и растак и еще раз через колено!

Прозвище мне понравилось.

Потом они немного угомонились и снова принялись обсуждать проблему добродетели, переходя от поэзии к прозе, затем к философии, политике, богам и еще выше.

“Так. Так. Все так…, — думал я. — Еще бы щей из свиных хрящиков…”

г. Томск

"ДЕНЬ и НОЧЬ" Литературный журнал для семейного чтения (c) N 1-2 2002 г.