Светлана Бондаренко - Неизвестные Стругацкие От «Страны багровых туч» до "Трудно быть богом": черновики, рукописи, варианты.

 Румата бросает шпагу. Будах, поколебавшись, бросает свою доску. В залу в сопровождении двух монахов в черных рясах и с капюшонами, надвинутыми на лица, входит дон Рэба — небольшой, полненький, в сером мундирчике.

 Р э б а. Ну, что тут у вас? Закончили? Свяжите их.

 Штурмовики осторожно приближаются к Румате и Будаху, на ходу разматывая веревки.

 З А Н А В Е С

 На темной сцене в луче прожектора сидит, привалившись спи ной к стене, связанный Румата — без камзола, в разорванной сорочке.

 Р у м а т а. Я просчитался. Ах, как я просчитался! Мне надо было убить их!

Г о л о с К о н д о р а (гулко, из тьмы). Кого?

Р у м а т а. Этих мерзавцев. Дона Рэбу. Бакалейщика Цупика.

Г о л о с К о н д о р а. За что?

Р у м а т а. Они убивают все, что мне дорого…

Г о л о с К о н д о р а. Они не ведают, что творят.

Р у м а т а. Они ежедневно, ежечасно убивают будущее!

Голос К о н д о р а. Они не виноваты. Они — дети своего века.

 Р у м а т а. То есть они не знают, что виноваты? Но мало ли чего они не знают! Я, я знаю, что они виноваты!

Г о л о с К о н д о р а. Тогда будь последовательным. Признай, что придется убивать многих.

Р у м а т а. Не знаю, может быть, и многих. Одного за другим. Всех, кто поднимает руку на будущее…

Г о л о с К о н д о р а. Это уже было. Травили ядом, бросали самодельные бомбы в царей. И ничего не менялось…

Р у м а т а. Нет, менялось! Так создавалась стратегия революции!

Г о л о с К о н д о р а. Нам не надо создавать стратегию революции, мы владеем ею в совершенстве, она перешла к нам от великих предков наших, первых коммунаров! А тебе хочется просто убивать!

Р у м а т а. Да, хочется.

Г о л о с Кондора. А ты умеешь?

 Румата молчит.

Мы пришли сюда, чтобы помочь этому человечеству, а не для того, чтобы утолять свой справедливый гнев. Если ты слаб, уходи. Возвращайся домой. В конце концов, ты не ребенок, ты знал, на что идешь.

 Пауза.

 Р у м а т а (тихо). А Кира? А Будах? А мятежный Арата?

В кругу света появляются двое монахов. Молча и бесшумно они поднимают Румату, в ту же секунду сцена освещается. Зала в доме Руматы, обстановка прежняя, только за столом в креслах восседают дон Рэба и Цупик, а позади них — двое штурмовиков с топорами. За окнами — ночь, озаряемая колеблющимися отблесками пожаров. Монахи ставят Румату перед столом и, отступив, застывают рядом со штурмовиками.

Р э б а. А вот и благородный дон Румата! (Цупик злорадно скалится.) Наш старый и весьма последовательный недруг.

Ц у п и к. Раз недруг — повесить!

 Р э б а. Что ж, пожалуй…

Ц у п и к. Или еще лучше — сжечь. Нужно сохранять у черни уважительное отношение к сословиям. (Хихикает.) Все-таки отпрыск древнего рода…

Р э б а. Хорошо, договорились. Сжечь.

Цупик. Впрочем, дон Румата может облегчить свою участь. Вы меня понимаете, дон Рэба?

Р э б а. Признаться, не совсем…

Ц у п и к. Имущество! Руматы — сказочно богатый род!

Р э б а. Вы, как всегда, правы, почтенный Цупик. Что ж, тогда начнем по всей форме…

Р у м а т а. Развяжите мне руки.

 Цупик вздрагивает, отчаянно мотает головой.

 Р э б а. А? (Смотрит на Цупика.) Я вас понимаю, почтенный. Но если принять некоторые меры предосторожности…

Развяжите ему руки.

 Один из монахов неслышно подскакивает к Румате и развязывает его. Цупик поспешно достает из-под стола и кладет перед собой два пистолета.

Р у м а т а (растирая затекшие руки). Предупреждаю, его величество будет поставлен в известность об этом безобразии.

Самоуправное вторжение в дом благородного дворянина…

Рэба. Его величеству об этом известно. Собственно, мы здесь действуем по королевскому приказу…

Ц у п и к (злорадно). Вот так-то, благородный дон!

Р э б а. Итак, начнем. Ваше имя, род, звание?

Румата. Румата, из рода Румат Эсторских, благородный дворянин до восемнадцатого предка… (Он оглядывается, садится на диван, продолжая массировать кисти рук.)

 Цупик, засопев, поворачивает к нему стволы пистолетов.

 Р э б а. Сколько вам лет?

Р у м а т а. Двадцать два года.

Р э б а. Когда прибыли в нашу страну?

 Р у м а т а. Год назад.

Р э б а. С какой целью?

Р у м а т а. Ознакомиться с состоянием наук и искусств в этом городе.

Р э б а. Странная цель для молодого человека вашего положения.

Р у м а т а. Мой каприз.

Р э б а. Вы уверены?

Р у м а т а. Как в самом себе.

Р э б а. Мы хотим правды! Одной только правды.

Р у м а т а. Ага… А мне показалось…

Р э б а. Что вам показалось?

Р у м а т а. Мне показалось, что вы хотите прибрать к рукам мое родовое имущество. Не представляю, каким образом вы надеетесь его получить?

Ц у п и к. А дарственная? А дарственная?

 В эту секунду, совершенно неожиданно для Руматы, за спинами Рэбы и Цупика происходит следующее. Монахи одновременно бьют своих соседей-штурмовиков чем-то тяжелым по головам, подхватывают тела и бесшумно уволакивают их из залы, а на их место сейчас же становятся двое новых монахов.

 Ц у п и к (торжествующе). Ну, что вы молчите, дон Румата? А  насчет дарственной?

Р у м а т а (с наглым смехом). Ты дурак, Цупик… Сразу видно бакалейщика. Тебе, конечно, невдомек, что майорат не подлежит передаче в чужие руки…

 Разъяренный Цупик хватается за пистолеты.

 Р э б а (строго). Вам не следует разговаривать в таком тоне.

Р у м а т а. Вы хотите правды? Вот вам правда, истинная правда и только правда: ваш Цупик — дурак и бакалейщик.

Ц у п и к (сдерживаясь). Что-то мы отвлеклись, как вы полагаете, дон Рэба?

Р э б а. Вы как всегда правы, почтенный Цупик. Ну-с, так вы богаты, благородный дон?

 Р у м а т а. Я мог бы скупить весь ваш город, но меня не интересуют помойки…

Р э б а (со вздохом). Мое сердце обливается кровью. Обрубить столь славный росток столь славного рода! Это было бы преступлением, если бы не вызывалось государственной необходимостью.

Р у м а т а. Поменьше думайте о государственной необходимости и побольше думайте о собственной шкуре…

Р э б а. Вы правы. (Он поднимает руку, щелкает пальцами.)

 Монахи за его спиной мгновенно и бесшумно смыкаются над все еще грозно хмурящим брови Цупиком, хватают его и заворачивают руки к лопаткам.

 Ц у п и к (кривясь от боли). Ой-ёй-ёй-ёй!..

Р э б а. Скорее, скорее, не задерживайтесь…

 Монахи выволакивают отчаянно брыкающегося и вопящего Цупика из залы. Слышится тяжелый удар, и вопль обрывается. Двое новых монахов бесшумно появляются и становятся за спиной дона Рэбы. Рэба встает, осторожно спускает курки пистолетов и прячет их под стол.

 Р э ба (довольно улыбаясь). Как я их? А? Никто и не пикнул… У вас, я думаю, так не могут…

 Румата молчит.

 Да-а… Хорошо! Ну что ж, а теперь поговорим, дон Румата… А может быть, не Румата? И может быть, даже и не дон? А? (Выжидает секунду, затем тычет большим пальцем себе через плечо.) При них можно говорить свободно, они не знают языка… Ну?

Р у м а т а. Я вас слушаю.

Р э б а. Вы не дон Румата. Вы самозванец. Капитан пиратской галеры Кэу показал под пыткой, что Румата Эсторский был зарезан полтора года назад и пошел на корм рыбам. И святые давно упокоили его мятежную и, прямо скажем, не очень чистую душу. Вы как, сами признаетесь, или вам помочь?

 Р у м а т а. Сам признаюсь. Меня зовут Румата Эсторский, и я не привык, чтобы в моих словах сомневались.

Р э б а (зловеще). Я вижу, что нам придется продолжить разговор в другом месте.

Р у м а т а. У вас что, геморрой, дон Рэба?

Рэба вздрагивает и выпрямляется.

Вам следует обратиться к отцу Будаху. Отличный специалист.

Р э б а. Итак, вы отказываетесь признаться.

Р у м а т а. В чем?

Р э б а. В том, что вы самозванец.

Р у м а т а. Почтенный Рэба, такие вещи доказывают. Ведь вы меня оскорбляете!

Р э б а. Мой дорогой дон Румата! Простите, пока я буду называть вас этим именем. Так вот, я никогда ничего не доказываю. Доказывают у меня в канцелярии. Для этого я содержу опытных, хорошо оплачиваемых специалистов, которые могут доказать все, что угодно. Вы понимаете меня? Известное количество крови, содранная кожа, обугленное мясо, ломаные кости… Посудите сами: зачем мне доказывать то, что я и так знаю? (Помолчав.) Дон Румата, признание ничем вам не грозит…

 Р у м а т а. М н е не грозит. Оно грозит вам.

 Пауза.

 Рэба. Хорошо. Видимо, начать придется все-таки мне. Давайте посмотрим, в чем замечен дон Румата Эсторский за год своей загробной жизни в нашем королевстве. А вы потом объясните мне смысл всего этого. Согласны?

Р у м а т а. Мне бы не хотелось давать опрометчивых обещаний. Но я с интересом вас выслушаю.

Рэба. Мною были предприняты некоторые действия против так называемых книгочеев, ученых и прочих бесполезных и вредных для королевства людей. Эти акции встретили некое странное сопротивление. Кто-то неведомый, но весьма энергичный выхватывал у меня из-под носа и прятал самых важных, самых отпетых и отвратительных преступников — безбожного астролога Багира, преступного алхимика Синду, мерзкого памфлетиста Цурэна и иных, рангом поменьше. Кто-то похищал, спасая от справедливого уничтожения, богохульные библиотеки, развращающие картины, отвратительные астрологические и химические приборы. Кто он?