Гиблое дело - Кори Доктороу

был самым типичным: с тремя спальнями и двумя ванными, оборудованными поручнями и прочими приспособлениями, помогающими вести самостоятельный образ жизни. Он предложил нам освежиться и налил ледяной воды из красивого фаянсового кувшина, в котором плавала веточка мяты.

– С моего огорода, – сказал он, указывая на закрытую сеткой дверь, за которой виднелись ряды аккуратных ящиков с овощами. – Ящики – это чтобы не сажать овощи прямо в землю, после «Локхида» она слишком загрязнена, да и мне так удобнее до них добираться.

– Круто, – сказала Милена. – Ну так что, мистер Сэм…

– Викрам, – сказал он. – Пожалуйста.

– Чем можем помочь, Викрам?

По правде говоря, задачи оказались довольно простыми: немного прибраться, перестелить постель, закрутить разболтавшуюся петлю. Викрам угостил нас обедом – разогрел невероятно вкусное вегетарианское карри со шпинатом и сыром («У папы был индийский ресторанчик, но я научился готовить только это») – и в целом составил компанию, пока мы работали.

После этого он налил нам домашнего лимонада с бузинным сиропом из собственного сада. Лимонад был потрясным: ледяным, освежающим, вкусным. Мы пили уже второй стакан, и тут он вдруг щелкнул пальцами.

– Понял, – сказал он. Я вздрогнул от неожиданности, и он виновато улыбнулся. – Ты случаем не сын Джина Палаццо?

– Э, ну да, – ответил я.

– Обалдеть. Сын Джина. Черт, а я весь день думал, откуда я тебя знаю. Мы с Джином дружили. Познакомились в средней школе, потом вместе учились в старшей. Постоянно влипали в неприятности. – Он ухмыльнулся, вспоминая, а потом улыбка угасла. – Меня так потрясла его смерть. Тогда много людей умерло, конечно, но в основном старики. А он был таким молодым. Никто и не знал, пока все не успокоилось. Кажется, я был на онлайн-поминках твоих родителей, но, если честно, мы тогда только и делали, что ходили на поминки, так что могу с кем-то путать. Но Джин, блин, он был таким славным парнем, а ты с ним одно лицо. Не понимаю, как сразу тебя не узнал.

– Столько лет прошло, – сказал я. У папы в городе были друзья, но я знал немногих. Дедушка их недолюбливал: винил за то, что папа решил уехать к маме в Канаду и присоединиться к «Канадскому чуду».

Он вздрогнул.

– Ё-мое, я только вспомнил. У тебя же дедушка умер, да?

– Ага, – сказал я.

Он встряхнулся.

– Прости, не надо было так резко. Я очень тебе соболезную, просто… – Он перевел взгляд на Милену. – Соболезную, в общем.

– Да ничего, – сказал я. – Если честно, мы с ним не то чтобы ладили.

Он рассмеялся.

– Ты прямо как папа. Он тоже постоянно воевал с твоим дедушкой. Тот пару раз его поколотил, но потом твой папа его перерос…

– Со мной было так же, – сказал я, и Милена пристально на меня посмотрела. – Только я еще соцработников вызвал.

– М-да, – сказал он. – Паршиво. Сочувствую. А ты помнишь родителей? Я, если честно, постоянно о твоем отце вспоминаю.

Вопрос был странным: меня уже много лет об этом не спрашивали. Складывалось впечатление, что Викрам записал себя из «мужика, которому я пришел помогать» в «старого друга семьи», едва меня вспомнил. Вел себя как минимум соответствующе.

– Если честно, не очень. Мне было восемь, я три месяца прожил в детском доме, пока не сняли режим чрезвычайной ситуации, а потом переехал сюда. В голове все смешалось. Что-то я хорошо помню, что-то отрывками, и иногда сложно понять, что я запомнил, а что мне рассказывали, и за годы это превратилось в воспоминания. – Я пожал плечами. Друзья иногда спрашивали меня о родителях, но так я практически о них не рассказывал. Все разговоры с дедушкой сводились к ссоре, а остальные обязательно спрашивали о вещах, которых я не помнил, и от одной этой мысли становилось грустно.

– Прости, – сказал Викрам. Не знаю, за что он извинялся.

– Ничего страшного, – сказал я, чтобы не грубить давнему другу папы.

В его взгляде появилась задумчивая отстраненность.

– Можно тебе кое-что рассказать? Кое-что личное, насчет твоего отца?

– Конечно, – сказал я.

– Мне выйти? – спросила Милена, одновременно шутливо и нет.

– Да нет, – ответил я.

Его взгляд был устремлен в пустоту.

– Мы с Джином постоянно прогуливали уроки. Курили травку, лазили на холмы, катались на великах. Твой дедушка держал его на коротком поводке, не давал денег, а стоило Джину найти подработку – тряс с него процент на продукты и коммуналку, и деньги быстро заканчивались. В итоге он начал шарить по отцовским заначкам – тот прятал наличку по всему дому. Считай, такая дурацкая игра.

– Дедушка и при мне наличку прятал, – сказал я. – До сих пор нахожу деньги в книгах и за холодильником.

– Да, помню! – рассмеялся Викрам. – В книгах Хайнлайна смотрел? Там постоянно двадцатку можно было надыбать. Твой папа думал, что он так мотивирует его читать.

Значит, в книги Хайнлайна стоило заглянуть. Я не приближался к ним со средней школы: тогда дедушка заставил меня прочитать «Не убоюсь я зла», потому что я заикнулся о том, что мы проходили на уроке биологии.

– В общем, – сказал он, – как-то раз я был на мели, твой папа тоже, а мы уж больно хотели накупить пиццы в «Монте-Карло» и поехать на великах на холмы, накуриться да на закат посмотреть. Твой дедушка был на работе, так что мы перевернули дом вверх дном.

Мне не нравилось, куда это шло.

– Когда мы все перерыли, Джин сказал: «Так, теперь в спальню», хотя это было единственное место, куда мы никогда не совались, но у него была цель, и в какой-то момент он поднял ковер…

Сука.

– …и там был люк, прямо как в кино, мы его открыли, а там…

Сука-сука-сука.

– …целый склад: винтовки, патроны, медикаменты, а главное – золото! Твой папа жутко испугался, и мы так и не добрались до холмов.

– Серьезно? – спросила Милена. – Золото и оружие?

– Клянусь.

– И как, вы за ним потом возвращались? – рассмеялась она. – На золотишко-то можно купить тонну травы, хотя народ в аптеке, наверное, обалдел бы.

– В какой аптеке? Дорогая моя, это был две тысячи первый год. Трава была запрещена законом. И нет, насколько знаю, Джин все так и оставил. Через неделю со мной случилось вот это, – он хлопнул себя по ногам, – и у нас появились новые темы для разговоров. – Он посмотрел на меня. – Слушай, я все это к тому, что ты теперь сам за себя отвечаешь, и ты, уж прости, совсем еще зеленый, и, раз уж твой дедушка был с прибабахом и хранил под полом целое состояние, пусть оно достанется тебе, уж всяко пригодится. Не