Другая жизнь Адама - Юрий Юрьевич Усачёв

и безграничное смирение с моим сумасшествием, но по неизвестной причине какие-либо чувства к ней отсутствовали. Я не помнил своей любви к ней, а новая не появлялась. Прошедшая ночь с путешествиями по вымышленным историям была слишком реальной. Я никак не мог принять тот факт, что я не первый человек на Земле. За эту идею неистово цеплялось мое нутро. Высокомерно мнить из себя Адама из библейской истории, но избавиться от этого не получалось.

Я махнул рукой перед своим отражением, будто это могло отогнать все иллюзии, и ощупал свою голову. Опухоль была глубоко, не дотянуться. Не коснуться. Вся моя вера в настоящее теперь зависит от это мизерной штуки?

Бессмертие. Рассуждать о нем бесполезно, хотя логично предположить, что в попытках исправить высокую вероятность скорой смерти от онкологии я стал жаждать бессмертия. Желание жить – Вечная жизнь – Адам. Рискну предположить, что логика такова. Но я не чувствовал в себе страха. Наоборот, в своих иллюзиях я был прародителем людей, мечтающим умереть. И вот он шанс – опухоль. Странновато…

Я натянул на худой торс черный свитер и собрался выйти на улицу. Взглянув на себя в зеркало, я не сразу зафиксировал, что выгляжу нелепо – черный свитер и синие трусы. Боже, я даже не контролирую себя в такой мелочи! Со смесью злости и досады пришлось надеть того же цвета, что и свитер, джинсы и ботинки.

Вспомнил, что каждый день Валерия выводит меня на улицу, как домашнюю собачонку. Сопровождает на сеансы к доктору, в магазин, даже, что ужасно нелепо, в общественный туалет. Она очень боится, что моя психика даст сбой в любой момент и я потеряюсь.

Однажды такое было. Сейчас вспомнил: моя жена рассказала, как я просто вышел из дома и не вернулся. Стандартная история для телевизионной программы, где люди ищут пропавших родственников. Нашли через десять часов рядом со ржавым мостом. Я стоял и молча смотрел на него. Теперь моя жена боится повторения и следит за каждой мелочью. Я раб собственной психики, раб жены, раб обстоятельств и страхов. Хватит!

Жене придется простить меня в очередной раз – сегодня я выйду из этого дома один.

Вылезти через окно показалось мне самым верным решением. У нас одноэтажный дом на окраине Даутфолса. Валерия говорит, что наследство от родителей позволяет ей жить в удовольствие до самой смерти. Она тратит столько, сколько хочет. Собственный дом за океаном после жизни в США – легко! Сегодня я сбегаю из этого дома.

Через улицу начинался длинный парк из сосен, которые в этом октябре были единственным зеленым пятном в городе. Тихая осень сжирала листья остальных деревьев, будто ядреная кислота. В воздухе пахло гнилью.

Я пересек парк и выбрался на улицу Караваджо. Ее назвали так благодаря местному коллекционеру произведений искусства по кличке Гермес. Он был один из основателей Даутфолса и безумно увлекался произведениями Микеланджело Караваджо. Откуда это знаю? Мне вспомнилось, что картины этого художника встречались в моих воспоминаниях-галлюцинациях прошедшей ночью. Намеки на измененную реальность?

По удивительной случайности теперь я прохожу именно по этой улице. Хотелось идти и идти до тех пор, пока мой лоб не упрется в ответ на вопрос: как прекратить хаос в голове?

Происходящее вокруг тоже казалось ненастоящим, будто мое сознание оказалось в очередном обманном пространстве. Осознаю, кто я, но не могу отделаться от мысли, что в то же время это не я. Глупый парадокс получается, но по-другому и не скажешь. Личность бессмертного Адама не умолкала во мне и спорила с Адамом Адамовым. Может, все же бессмертие – моя сущность? Как только этот вопрос замигал в мыслях, на него полетела огромная бетонная плита с выбитым на ней словом «Чушь!». Так кто же этот человек, вышедший из зеркала на улицу Караваджо?

Ноги уверенно отталкивались от поверхности тротуара, будто шли в какое-то конкретное место. Неужели теперь и ноги решают за меня?

Впереди показалось трехэтажное здание с огромными белыми колоннами в греческом стиле. Инстинктивно я пришел за помощью. «Центр исследований тяжелых заболеваний “Глоток веры”» – гласила табличка. Вспомнил – здесь за мной наблюдают, лечат или пытаются лечить.

Утреннее восстановление памяти о ближайших днях выгрузило и маршрут до этого места. Нужно встретиться с врачом. Я с легкостью проделал весь путь и уже стоял у входа в здание. Стучать или звонить не было необходимости. Камеры зафиксировали мое присутствие, распознали и передали сигнал датчика двери, которая тут же открылась, впустив меня и легкий сквозняк. Внутри никого не было. Просторный холл с мраморными стенами бежевого цвета. Все заняты делом в своих кабинетах. Электронная система охраны была переполнена различными механизмами опознания и защиты, поэтому дополнительный персонал не требовался. Работников и пациентов распознавал компьютер. Он же открывал соответствующие двери каждому и не пускал в другие. Широкая стена напротив входа выделялась несколькими круглыми отверстиями. В каждом из них находилась белая металлическая дверь. Вторая слева опустилась, приглашая меня войти.

Она вела в коридор с бирюзовыми стенами прямиком к кабинету доктора, я знал это. Помнил.

Мои шаги сопровождались эхом, отчего казалось, что идут несколько человек. Дверь в нужный кабинет опустилась, как и предыдущая.

– Боже! Адам, вы один? Но как?! – воскликнул молодой доктор.

Глядя на человека с большими залысинами, я будто сделал шаг в спокойствие. Меня окатила волна доверия. Знакомая голова-шар, остатки русых волос и прямоугольные узкие очки, охраняющие прозрачные глаза. Доктор был чрезмерно высок, а его лебединая шея дугой вылезала из воротника белого блейзера.

Имя я тоже вспомнил: Андрей Вуснер. Исследователь мозга. Мой заземлитель и лекарь.

– Я так решил, – прозвучал мой спокойный ответ. – Мне требовалось немного самостоятельности. Андрей, пора двигаться дальше. Хотя бы в этом.

Доктор внимательно посмотрел на меня и кивнул:

– Что ж… Ваша очередная проверка только через два дня, но раз вы пришли… Все равно сегодня у меня нет пациентов. Пойдемте в аналитическую камеру. Начнем с оценки состояния мозга и тела.

Доктор Вуснер всегда говорил только по делу, хотя очень искренне проявлял эмоции. Он очень бодро махнул рукой на дверь в дополнительную комнату своего кабинета. Мы прошли в глухое пространство, где белый саркофаг занимал половину помещения и открытой дверью приглашал окунуться в его глубину. Это и была аналитическая камера. Я полностью разделся и залез в нее, а доктор сел за компьютер. Несколько присосок с проводами тут же приклеились к моим вискам, груди, животу, ногам и рукам. Два тонких провода потянулись с разных сторон к лицу и проскочили