Александр Карнишин - Ксенос и фобос

Ознакомительный фрагмент

   - Да, понимаю я все. Но панику вы могли поднять не малую. Причем, совершенно на пустом месте. Ох, Даша, знали бы вы, как теперь трудно работать с вами, журналистами.

   Еще через пять минут она стояла на площади, запрокинув голову и ловя горячими щеками редкие снежинки. От предложения "подбросить" ее обратно в редакцию она отказалась, и теперь пошла пешком вниз по проспекту к трамвайной линии, ругая себя, на чем свет стоит. Вот, ведь дурища-то... И она, дура такая, еще Корнилова пугала, что в другую газету отнесет материал. И еще трусом обзывала старика... Надо будет извиниться перед ним, а с ближайшего гонорара купить бутылку "генералу". И попросить у него какую-нибудь настоящую тему. Хватит уже заниматься самодеятельщиной. Надо браться за нормальную работу.

   - Вопрос исчерпан,- докладывал в это время капитан непосредственному руководству.- Тема исчезновений на ближайшее время в молодежке закрыта. Мы занимаемся с другими изданиями, радио и телевидением. Так точно. Паники не допустим.

Глава 4

   Шпионом обычно называют того, кто добывает информацию о противнике либо различными тайными способами (подсматривание, подслушивание, в том числе с использованием специальных технических средств), либо путём внедрения на стороне противника, то есть представления себя как его сторонника, либо сочетанием обоих этих путей.

   В русском языке слово "шпион" имеет негативную коннотацию, связывающую его с неэтичным поведением (подслушивание, подсматривание, вхождение в доверие и злоупотребление им, коварство, обман). Глагол "шпионить", помимо базового значения -- "заниматься разведывательной работой", имеет ещё одно: "наблюдать, подсматривать с плохими намерениями".

   Материал из Википедии -- свободной сетевой энциклопедии

   Виктор с самого приезда в этот город чувствовал какую-то странную неуверенность. Буквально с того момента, как он спустился по ступенькам плацкартного вагона, идущего дальше, в нефтяные и газовые места. С момента, когда под толстой подошвой зимних "гриндерсов" хрустнула щебенка, проглядывающая сквозь раздолбанный асфальт на перроне, он чувствовал неудобство и неуверенность. А это был верный знак, что все идет не так, как должно было идти, как надо. Или, что могло быть еще хуже, что его просто ведут.

   Он проверялся. Все-таки этому учили их неплохо. Но ни разу не сумел определить слежку. И отсюда вытекало два возможных варианта: во-первых, он мог просто устать и от этого чувствовать какую-то неуверенность и беспокойство, а вот, во-вторых, что хуже всего, он мог быть под полным контролем, когда в слежке участвуют десятки и сотни людей, машин, технических средств. Такую слежку можно определить только со стороны, да и то, имея тоже технические средства и десятки помощников. А он, сам объект слежки, никогда не сумеет показать пальцем на следящего - просто не выделит его из толпы.

   Виктор еще раз глянул сквозь стеклянную витрину кафе на Октябрьскую площадь, по которой сплошным потоком сквозь мокрую метель ("Вот же погода здесь! То мороз, а то вдруг метель - а снег мокрый!"- подумал он) двигались автомобили, посмотрел направо, откуда пришел сам, потом налево, вверх на Компрос ("Придумали же, как в столице почти - Твербуль и прочее, но только там так называли в старые хипповские времена, а тут - все говорят Компрос"), слез с высокого стула и побрел на выход.

   Со стороны он выглядел, наверное, обыкновенным студентом стоящего через площадь политехнического института. Среднего роста, даже невысокий на фоне сегодняшней молодежи, худощавый. Куртка с капюшоном, перчатки с обрезанными пальцами, теплые черные зимние джинсы с подкладкой, высокие шнурованные ботинки, за плечами плоский рюкзачок - вот только под капюшоном не было видно седины, выдающей его совсем не студенческий возраст. Ну, так, в аналитическом отделе министерства молодых лейтенантов не было. Все были в званиях, все были с опытом, да еще с каким!

   В этот город, в Молотов, в очередную командировку, его послали не совсем обычным образом. Комиссия из работников службы собственной безопасности вылетела самолетом за два дня до него. А его, майора Кудряшова Виктора Степановича, старшего специалиста аналитического отдела, пригласили в эту службу телефонным звонком.

   Виктор шел вверх по Компросу, автоматически отмечая встречные лица, иногда отворачиваясь от снега, слепящего глаза, и проверяя тех, кто шел сзади, и все раздумывал над событиями, которые не нравились ему с самого начала, а теперь не нравились все больше и больше.

   Сам вызов в СБ для любого работника их системы был звоночком: мол, что-то у тебя не так. Однако его из приемной вежливо провели сразу к начальнику, который встретил на середине кабинета, пожал руку, предложил устраиваться за столом, и сам сел напротив. За боковым столом, для совещаний.

   - Виктор Степанович,- с ходу начал всегда угрюмый лысый полковник, совсем недавно сменивший ушедшего на пенсию генерала.- Мы очень нуждаемся в вашей голове.

   - Ха,- нервно передернул Виктор плечами,- рэзать будэте, да?

   - Ха-ха,- так же угрюмо произнес полковник.- Могу еще раз - ха-ха, ха-ха. Нормально так, хватает?

   - А вы думаете, когда вызывают к вам - это нормально?

   - Ну, если вам нечего бояться - считаю, вполне нормально.

   - Ой, да бросьте вы - нечего бояться! Ваша служба, как инквизиция, святее римского папы и выше любого закона. Если надо - у любого грехи найдете.

   - Брейк,- поднял ладони перед собой полковник. Он подошел к своему столу, наклонился к микрофону переговорного устройства, и, нажав кнопку, скомандовал:

   - Кофе, лимон, коньяк, шоколад. У нас гость.

   Полковник, чуть прихрамывающий - говорили, что ранение в ногу он получил на совсем другой работе и по другому ведомству тогда проходил, не успел еще вернуться к боковому столу, как уже открылись высокие светлого дерева двери и плечистый парень в сером костюме вкатил блестящий лакированным деревом ("Вот ведь, не нержавейка простая у них,"- подумал еще Виктор, почему-то отметивший это) сервировочный столик, накрытый белой салфеткой с кружевной каймой.

   - Спасибо, Алексей. Кстати, познакомьтесь. Алексей - Виктор,- повел рукой полковник.

   Они пожали руки, внимательно рассматривая друг друга: если в таком месте предложено познакомиться - это неспроста.

   - А теперь, Лёш, организуй нам один час свободы.

   - Но, товарищ полковник...

   - Час, Лёш, всего один час. Я очень прошу. Возьми все на себя.

   Алексей бесшумно притворил за собой дверь, а полковник, откинув салфетку, предложил:

   - Ну, Виктор Степанович, по рюмочке, за знакомство?

   - В рабочее-то время?- хмыкнул Виктор.

   - Вот именно. В рабочее время, в службе собственной безопасности, с ее начальником - коньячок. С лимоном.

   - А у вас тут, выходит, можно?

   - У нас - можно,- и присел напротив.- Понимаете, у нас с вами всего час. Я, понимаете, на самом деле очень занятой человек. Очень, да. А просто рассказать вам и показать то, что мы знаем, требует гораздо большего времени. Но самое главное: наши оперативники уже на месте, а вот аналитика у нас там надежного нет. Нам действительно нужна ваша голова. И, понимаете, не здесь она нужна, не в Москве, а именно там, чтобы анализ был оперативным, и чтобы опирался анализ не только на данные проверки, и чтобы на этот анализ могли опираться уже дальнейшие действия оперативников.

   - Я работаю в другом отделе и специфика наша, знаете ли...

   - А вот вам распоряжение о прикомандировании, вот оно у меня,- достал полковник из кожаной папки, лежащей на столе, листок с печатью и знакомой подписью.

   - Ну, и зачем тогда были эти игры? Коньяк этот, вызов к вам, предложения, просьбы. Есть команда - я выполню.

   - Понимаете, Виктор Степанович, команда - командой, а вот объяснить вам, что происходит, никто не сможет. И я, похоже, не смогу. Да, да... И еще одно. Мы хотим, чтобы вы там работали под прикрытием.

   - Как в кино, прямо... "Агент под прикрытием"... Я же не оперативник, не боец, аналитик я!

   Смех смехом, а вот уже третий день Виктор жил в квартире, ключ от которой ему передал Алексей возле камеры хранения на Ярославском вокзале при прощании. И паспорт у него стал другим, с другой пропиской. Листок с новой биографией он прочитал несколько раз и сжег в туалете вагона, в котором сутки ехал до места назначения.

   Теперь утром он выходил из дома, раскланиваясь с сидящими во дворе бабушками, и гулял по городу, слушая уже привычный местный быстрый говорок с ударением, повышением тона, на последних словах в фразе. Покупал газеты, осваивал местный транспорт. В первый же день он прокатился на трамвае, а потом на автобусе до самого верха карты, которую купил на площади у вокзала, до северной оконечности города, до пляжей и лодочных станций. А потом в обратную сторону доехал до местного аэропорта, рассматривая дома по сторонам, вслушиваясь в разговоры.