Купол над бедой (СИ) - Аусиньш Эгерт

   - Потому что пришли вы, и стало не до учебы, - сказала я. Собственный голос донесся как будто издалека. Именно эту версию я всегда озвучивала как официальную.

   - Да, пришли мы, - подтвердил он и продолжил мой рассказ. Мне казалось, что его голос накатывается, как прибой, волнами. - И тогда Алиса взяла свою семью и увезла из страны, чтобы вернуться и участвовать в террористическом подполье. Так сделали многие, только Медуницы - единственные, чей след теряется после пересечения границы с Суоми. Страну они не покидали, но там их нет. Где же они? Куда ты их увезла на самом деле?

   На этот вопрос я ответить не могла. Просто не могла, потому что иначе все зря, вообще все. Если я сейчас поставлю кубок на столик, аккуратно, чтоб не расплескать вино, потом медленно встану, то он поставит мне портал. И больше ничего не будет. Только камера. Я в воображении уже видела, как ставлю кубок и поднимаюсь, чувствовала, как шевелятся волосы на затылке, но пока еще продолжала сидеть, глядя в полуулыбку Димитри. Подумала и тоже немножко улыбнулась.

   - Какая тебе теперь разница? Вы их уже не нашли. Не думаю, что плохо искали. - Кубок я все-таки отставила.

   - Алиса, ты очень предусмотрительная девочка, - он улыбнулся ярко и тепло. - Сейчас ты доешь свой бутерброд, допьешь вино и вернешься в камеру. Завтра или послезавтра, или на третий день снова встанет портал, ведущий сюда. Ты можешь в него не ходить - и тогда ближайшие месяцы, пока я думаю, что с тобой делать, тебя никто не побеспокоит. Если ты решишь прийти, то здесь тебя будут ждать фрукты, рыба, вино. И разговор со мной. Я помню о твоей защите, хотя мне, как менталисту, она кажется странной, и не буду на тебя давить и требовать ответов. Мы будем просто разговаривать.

   Я судорожно выдохнула, набрала воздуху, чтобы проорать "да пошел ты", но наместник не дал мне ничего сказать, жестко закончив:

   - Сейчас, - он выделил голосом, - меня твой ответ не интересует. У тебя будет время хорошо обдумать мое предложение.

   Я не знаю, когда портал появился снова. Счет времени как-то очень быстро потерялся. В первый день или ночь я была уверена, что никуда не пойду, а потом... Потом поняла, что я в камере не умру, нет, да и кто позволит? Я сойду с ума, мне уже всякое мерещиться по углам начало... И никакие песни, ни вслух, ни про себя, не помогают. Вот тут я испугалась по-настоящему. А потом был снова кабинет, полумрак, тепло камина, вкусная еда и вино.

   Вскоре я стала ждать этих встреч, хотя и понимала, что сама себя загоняю в ловушку. Если наместник тратит один или два вечера в неделю на разговор со мной - это ему зачем-то нужно. Он был подчеркнуто вежлив, не давил, нет, и даже вопросы, как в первый раз, задавал не всегда. Я давала себе слово, что останусь в камере, но через несколько завтраков шла в портал. Голод по общению, по живой человеческой речи, неважно, на русском или на сааланике, оказывался сильнее осторожности.

   Иногда темы для разговоров, выбранные Димитри, ставили меня в тупик. Так было и в ту нашу беседу, когда он после вежливых вопросов ни о чем дружелюбно спросил:

   - Расскажи, что ты знаешь о нас, - я удивленно посмотрела на него, и наместник развернул мысль. - Ты воевала с нами, ты рассказывала о нас своим соотечественникам. Мне интересно, какие мы для тебя. - Он пригубил свой кубок и улыбнулся.

   Вопрос был парадоксален, но логичен. Я ведь и правда писала о саалан. Читателям не особо нравилось, но если я все равно собирала информацию о них, их обществе и социальном устройстве, почему бы не сделать из нее что-то почитать для всех? Врага надо знать в лицо! Выкинуть все, что касается магии, забыть про существование Потока и Источников, притвориться, что разделяешь идею патриотов о причинах выбора захватчиками Валаама как места для одного из их главных храмов... Ну и делать каждый раз вывод, что хороший саалан - мертвый саалан, особенно после аварии.

   Почему бы не рассказать князю Кэл-Аларскому, сааланскому магу, про них самих под диковинные фрукты, рыбу со странным привкусом и зеленый китайский чай? Это всяко безопаснее, чем отвечать, почему я бросила институт и как достала два паспорта Европейского Союза на одно и то же имя, и зачем они мне, если финское гражданство было оформлено еще до Вторжения... И кстати, будет о чем подумать в камере.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

   Разумеется, он отправил меня назад, в обрыдшие четыре стенки без окон, через час или около того, закончив разговор, но не закрыв тему. В следующий раз я пошла в портал гораздо охотнее, и во второй, и в третий. А в какую-то из встреч вдруг поняла, что вопросы давно уже задаю я, уточняя, как связаны их языческие боги и культ Потока, и выясняя, почему Димитри, в отличие от предыдущего наместника, настолько сквозь пальцы смотрит на сепаратистские поползновения Карелии, чуть ли не открыто провозгласившей независимость и пославшей по одному и тому же адресу и империю Белого Ветра, и правительство в изгнании, и Московию, в то время как его предшественник раз пять пытался утвердить права герцога Карельского и поставить своих людей в каждый сельсовет. За этим явно стояла какая-то культурная разница, невидимая, если относиться к саалан как к монолиту...

   Димитри смеялся, поправлял ошибки и просторечные выражения и почему-то отвечал. И в тот раз, и в следующие... Возможно, врал, но все беседы про саалан были такими интересными, что это было уже не важно. В любом случае, возвращаясь в камеру, я обдумывала каждое сказанное слово, искала противоречия в описанном им обществе - и не находила. Меня охватывал хорошо знакомый по прежней жизни азарт: узнать первой и рассказать другим... Будь у меня другой собеседник и другие обстоятельства разговора, я была бы счастлива.

   В городе заканчивались новогодние праздники. Гвардеец имперского легиона искал дом свиданий. Ему указали адрес, он долго плутал в узких улицах центра города, пока наконец не нашел нужную дверь. В опрятном светлом холле молодой сааланец оказался один-одинешенек. Из-за высокой стойки высунулась дружественная рука и подала журнал, затем еще два. Гвардеец открыл один, перелистнул несколько страниц. Журнал был заполнен ростовыми фотопортретами дам в предельно откровенных позах и почти без одежды. Сааланский паренек перегнулся через стойку и нашел там миловидную барышню с бритой головой, татуировкой на макушке, тремя серьгами в правом ухе и одной в левом. Одна бровь у барышни была сбрита. Он поздоровался и спросил, почему же дамы не выходят знакомиться. Она доброжелательно ответила:

   - Выберите, с кем вы хотите знакомиться, и мы ей позвоним. Хотите, сами позвоните.

   - А если она не захочет? - удивился сааланец.

   - Как это не захочет? - не поняла барышня. - Вы же заплатите ей за время, проведенное с вами.

   Гвардеец не понял этой мысли:

   - Извините, я не уверен, что хорошо знаю язык и все услышал верно. Скажите мне просто и понятными словами, пожалуйста.

   Барышня поднялась из-за стойки и пару раз махнула ресницами, сосредотачиваясь перед тем, как заговорить.

   - Вы выбираете понравившуюся девушку на фото. Мы звоним ей в номер по телефону, она выходит к вам и провожает вас к себе. Через час или два вы выходите и рассчитываетесь со мной за проведенное у нее время.

   - С вами, а не с ней? Почему?

   - Если вы захотите подарить ей что-то поверх обычного тарифа, это, конечно, ваше право, но вообще-то не слишком желательно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

   Гвардеец тяжело оперся на стойку.

   - Платно? Я все правильно понял? Она согласна, потому что ей за это заплатят? И так все здесь?

   - Да, совершенно верно, любая из девушек на фото из этих журналов согласна быть с вами за названные деньги. В первом журнале те, кто сейчас здесь. Остальных можно вызвать звонком, но придется подождать, пока выбранная вами девушка доберется сюда.

   - И ни одна не возразит?