У свободы цвет неба (СИ) - Аусиньш Эгерт

   Хайшен пришла через пятнадцать дней. Увидела мою прическу, приподняла брови и уронила: "Я слушаю". И услышав мой рассказ - а я рассказала все как есть - вынесла вердикт одной фразой.

   - Конфиденции ежедневно, занятия на стадионе тоже, то и другое по часу в день.

   Я поклонилась, подчиняясь решению.

   ...не хватило. Через три недели я снова выдернула Макса в кабак. Не столько выпить, сколько потанцевать. Прекрасно понимая, что тащу себе на голову новые взыскания. Но меня это ни капли не волновало. А в конце лета в этом же самом кабаке я встретилась с Эгертом. Он принес целый список вопросов. Чтобы понять, что планируется "разговор по душам", не надо было даже смотреть ему в глаза - он снял очки и начал их протирать, это всегда значило, что сейчас он скажет что-то глубоко личное. Я решила не ждать.

   - Ты хочешь спросить про мое гражданство?

   - Знаешь, в общем, да, - согласился он, - но очень в общем. Алиса, все-таки почему ты не осталась в Лаппеенранте? Ведь можно было просто не возвращаться. После нашего разговора в двадцать третьем. Или после побоища в Заходском в двадцать втором. Или в любой из твоих визитов в Суоми. Но ты возвращалась и возвращалась, пока не стало слишком поздно. Почему?

   - Так сразу не ответишь, - я озадачилась. - Я скажу, но... знаешь, это даже не магия, магия в конце концов моя работа. Это какая-то стремная мистика. Понимаешь, у меня было ощущение, что меня уже нет, а есть городской камешек или кирпич в стене, который думает, чувствует и даже действует. Который когда-то был живой девочкой и теперь все еще сохраняет ее форму, но на самом деле я - только город. Маленькая часть, которой дано чувствовать все, от окраины и до окраины, от залива и до Невы, но только пока я тут, внутри. Уехать было как перестать быть. Так было для каждого из нас, для всего боевого крыла. И те, что стали пеплом в Заходском, и те, кого расстреляли на блокпостах, и те, кто погиб, сохраняя реликвии города, умирали, чтобы остаться тут. А уехав... я не знаю, сдохли бы, наверное. Или спились, как белоэмигранты... Знаешь, что смешно?

   - Скажи? - Эгерт не писал в блокноте и не держал на столе диктофон, а смотрел на меня, как смотрел тогда, летом двадцать третьего года, у Майорши - внимательно и тепло, но откуда-то со своей стороны.

   - Они точно так же тут прилипли. И да Айгит, и да Онгай, и Шил да Лам, и все, кто не смог решиться уйти вместе с Димитри, и все, кто не ушел, когда уходили люди да Шайни. Даже эта тварь да Шадо просится назад. Его не пустят, конечно, но сам факт.

   - И Димитри? - удивился Эгерт.

   - Он нет. У него вышло иначе. Спроси его сам, я за него не скажу.

   - Я понял. Хорошо, спрошу. Тебе уже пора, да?

   - Ага. Давай прощаться. Но ты приезжай.

   - Приеду еще не раз. Мы с тобой соберем всю эту историю до слова и сделаем книгу.

   - Тогда тем более приезжай!

   - Приеду, - засмеялся он. - И напишу тоже.

   Спрашивать князя ни о чем не пришлось. В последний день августа две тысячи тридцать второго года Димитри да Гридах представил правительству нового наместника, герцога Инхо да Тенсея, и обратился к жителям края с прощальной речью.

   Мы похожи слишком во многом, - сказал в своей прощальной речи наместник края, - чтобы различия не показались непреодолимыми. Но сходства между нами больше, чем может показаться. Сейчас, через почти четырнадцать лет, кажется совершенно нормальным видеть среди друзей именно тех, с кем дискуссии и конфликты были самыми острыми. Многие из бывших непримиримых врагов саалан сейчас граждане империи, а из тех, кто пришел сюда со мной, каждый двадцатый остается в крае. Я думаю, это будет продолжаться. Жители края будут принимать Путь, саалан найдут поддержку у вашего распятого и воскресшего бога, земляне будут работать за звездами и помогать нам узнавать наш мир, мои соотечественники будут приходить сюда и оставаться жить, принимая законы и традиции края... Это естественный процесс. Мы друг для друга - новая возможность, и наш мир для вас может дать не меньше, чем вы даете нам. Моей задачей было сохранить эту возможность, и я надеюсь, что сейчас перспективы отношений империи и края выглядят более надежными, чем когда я сюда пришел и даже чем когда я здесь был. Для того, чтобы развивать сохраненное, нужен другой взгляд и другой подход. Я сделал здесь все, что было в моих силах, и почти все, что должен был сделать. Некоторые долги, к сожалению, закрыть невозможно, можно лишь компенсировать убытки. Бессмертие не дает защиты от ошибок, скорее наоборот. Часть дел, начатых мной, будут закончены без моего непосредственного присутствия, но в край будут из-за звезд поступать строительные материалы, лекарственное сырье и готовые формы, продовольствие и все, в чем будет нужда. Это будет в том числе и мое участие в вашей жизни. Я буду рад всем, кто соберется за звезды - в гости, поработать или пожить, и еще не раз появлюсь здесь, но уже не в качестве наместника. Как бы ни было, я рад, что наши пути пересеклись.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

   Известно, что нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Особенно когда речь идет об осведомленности и предложении информации. Тут счет еще до появления первой газеты шел на часы, а с появлением интернета пошел на минуты, если не на секунды. А во время написания книги по-прежнему приходится оперировать месяцами. В лучшем случае. Эгерту удалось встретиться с Димитри только осенью, когда он уже сложил с себя полномочия наместника края и даже представил Ддайг своего наследника, которого успел ввести в Источник.

   Местом встречи оказались Дальние острова, Кэл-Алар. Там проходила закрытая часть программы мундиаля по аргентинскому танго - самая эксклюзивная, дорогая и элитная, заключение после финала. Димитри все-таки сделал это. Эгерт оказался на Кэл-Алар по своим делам, но не удержался и пошел посмотреть. И был поражен. Место и обстановка оказались совершенно не пафосными. Несколько хороших оркестров, недомаги, обеспечивающие акустику, хорошо проветриваемый зал, гладкие доски пола, похожие на земной ламинат, - сааланская палубная доска, как объяснил хозяин праздника, - и люди, которых Эгерт видел только мельком на Ютубе. Конечно, не только они, еще и те, кто мог позволить себе оплатить билет за звезды и проживание в отелях, подготовленных для требовательных землян, с хлопковыми полотенцами и даже привычной едой. На Островах оказалось людно и оживленно, земляне смешались с жителями Исаниса, приехавшими посмотреть на людей Нового мира и их развлечения - тоже не задешево, - знатью с Ддайг и даже немногочисленными хаатцами.

   Полину Бауэр в этом кипящем котле оказалось очень непросто найти, но журналист с тридцатилетним стажем справляется и не с такими задачами. Отвечать на вопросы прямо здесь она отказалась, но согласилась на встречу после, и Эгерт, условившись, пошел выяснять у князя Кэл-Алар и вице-императора Ддайг, что он имел в виду в своей прощальной речи. Но попал не в "Дохлого ящера", как рассчитывал, не в "Клюкву", как опасался, и не в дом кого-то из жителей Кэл-Алар, где Димитри мог запросто пить чай с традиционными сааланскими рыбными кексами или бале. А на палубу фрегата "Эйнан", на которой князь общался с корабелами, принимая корабль после небольшого ремонта.

   - Димитри, вас можно поздравить с благополучным избавлением от тяжкой ноши? - спросил журналист почти без иронии.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

   - И от довольно неприятных перспектив, - очень серьезно кивнул князь.

   - Какие именно перспективы вам так не понравились, Димитри, что вы, отдав краю полных тринадцать лет, вдруг решили бросить его на произвол судьбы?

   - Прежде всего, Эгерт, Инхо да Тенсей - это отнюдь не "произвол судьбы". Этот парень всю жизнь прожил рядом с Дарганом и может договориться, как у вас определяют, хоть с самим чертом, причем в свою пользу и не без обоюдного удовольствия.