Между честью и истиной (СИ) - Аусиньш Эгерт

   Помолчав, она назвала дату:

   - Второе апреля этого года.

   Таллен заносил записи с доски в журнал вместе с ответами Полины.

   - Чего ты так боялась в это утро? - спросил Таллен.

   - Того, что и случилось, - ответила Полина.

   Предать друзей. Не выдержать давления. Потерять контроль, - записал Мэнлиг.

   - Обыска и допроса, - договорила она.

   - Ты понимаешь, что мы слышим все, что ты не произносишь? - уточнил Кулейн.

   Надеюсь, что слышите, а не додумываете, - Мэнлиг скрипел мелком по доске.

   - Я предполагаю, что это возможно, да, - согласилась Полина, косясь на доску, где были записаны все слова, которые она не произнесла.

   - Почему ты думала, что тебя убьют? - продолжил Таллен.

   Других вариантов для политических противников не бывает. Особенно если есть интерес к их имуществу, - записал менталист.

   - Потому что по нашим законам политическое сопротивление власти подавляется именно так, - ответила она.

   - Почему не иначе? - спросил Кулейн.

   Репрессии красного террора, без которого не выжила бы страна. Репрессии двадцатых годов, без которых не было возможности налаживать производство. Репрессии и партийные чистки тридцатых. СМЕРШ. Игры разведок пятидесятых годов. Игры разведок времен холодной войны, - записывая, Мэнлиг поморщился: ему было многовато информации и мало места на доске.

   Дейвин взял карандаши и начал чертить схему.

   - Потому что политический противник с деньгами или материальным благами в руках опаснее противника с оружием, - сказала Полина. - Исполнительной власти нельзя было оставить меня в живых. Наш рынок нужен был бюджету края.

   - Ты считала законным все, что с тобой происходило? - уточнил Кулейн.

   Десять часов допроса подряд с отказом в доступе к воде? Конечно, нет. Особенно на третий день и дальше, - написал Мэнлиг.

   Дейвин скрипнул зубами, надеясь, что не слишком мешает отряду работать. Хайшен неодобрительно покосилась на него.

   - Это не было законно, - произнесла Полина. - Это было ожидаемо.

   - Почему ты согласилась с этим? - спросил Таллен, макая перо в чернила.

   Германия тридцатых, Италия и Испания... Япония времен Второй мировой... Греко-турецкий конфликт на Кипре... Боснийская и Косовская войны, - написал менталист.

   - Это... - сказала Полина вслух и задумалась.

   Мэнлиг снова принялся строчить на доске: Французские макизары Второй мировой, коммунистическое движение Испании, варшавское гетто, русская алия семидесятых, украденные дети Аргентины, чилийские армейские репрессии семидесятых, сироты Дюплесси... - менталист громко сглотнул и взялся за висок свободной рукой.

   - Это такой формат несогласия, - наконец ответила Полина. - Другой не был бы действенным.

   - Ты боялась, - уверенно сказал Кулейн. - Зачем ты лгала, что тебе не страшно?

   - Я не считаю это ложью, - возразила она. - Я не сказала потому, что меня не спросили.

   - Ты солгала действием и знала, что лжешь, - настаивал Кулейн. - Зачем ты скрыла правду?

   Чтобы дорисовать понятную кошку к имеющемуся хвосту. Чтобы спрятать мертвый лист, мы посадим мертвый лес. Потому что достоверность лучше истины. Стоп... он спросил "зачем", а не "почему". -Менталист удивленно посмотрел на Полину, записав эту фразу за ней.

   - Я защищалась, - наконец сказала она.

   - Ты предполагала, что показав страх, ухудшишь свое положение? - спросил Таллен.

   Не предполагала, а знала. И ты знаешь, что я была права, - вывел Мэнлиг на доске, удивленно косясь на Полину и останавливаясь чуть не после каждой буквы.

   -Да, я предполагала это, - ответила она вслух.

   Меньше чем через час Мэнлиг скис и попросил замену для себя. Его сменил Юнта, за Юнтой, не выдержавшим и получаса, пришла Белген, ее минут через сорок сменила Ийс. Лайсе на всякий случай сидела рядом и была готова принять участие. Таллен тоже не досидел до конца, сдался в середине второго часа, и его заменила Эйфана, уступившая через час свое место Гоивелу. Ответы Полины были краткими и сухими, но то, что за ней записывали на доске менталисты, она вертела в сознании так шустро, как будто листала знакомый справочник с цветными иллюстрациями. Этот существующий только в ее сознании справочник содержал историю событий Нового мира за последнюю сотню лет, слишком подробно изложенную, на вкус сааланских следователей. От дат и названий событий и стран, инцидентов и эксцессов голова шла кругом даже у тех, кто считал себя прочными. Дейвин молча сидел напротив Полины все это время и рисовал все ту же схему цветными карандашами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

   Из пятнадцати человек отряда Хайшен в тот вечер в дознании поучаствовали десять. Наконец, собрав схему дня ареста полностью и уточнив все, что их интересовало о двух неделях допросов, офицеры Святой стражи покинули лабораторию, и с Полиной остались только Хайшен, Кулейн и Дейвин да Айгит. Кулейн задал последние уточняющие вопросы по поведению досточтимых во время допросов, получил ответы и записал их.

   - Все, мистрис. Ты свободна, - сказал он. - Хотя нет, подожди. Если это не личная тайна - почему такая приятная музыка была с тобой во все те дни? Такое тяжелое время, и вдруг...

   - Никакой тайны, - Полина качнула головой. - Я знала, чем и как это все должно закончиться, и очень не хотела остаться в этом всем, подойдя к финалу. Музыка была, как тебе объяснить... Маяком, наверное. Да, маяком. Видишь ли, когда идешь на свет, не так важно, что под ногами.

   Кулейн понимал. Он хорошо помнил сентябрьскую ночь, полную видимой и незримой крови и гнева безликих призраков, забравших жизни и силы его собратьев.

   - Благодарю, - он коротко кивнул. - Теперь совсем все. Доброй ночи тебе.

   - И тебе, - Полина церемонно наклонила голову. - Мне приятно, что ты оценил мою любимую музыку. - Она повернулась к настоятельнице, сидевшей за столом. - Хайшен, это было... интересно. Правда, я опять ничего не поняла.

   - Я объясню тебе все, что ты захочешь, и отвечу на любые твои вопросы, - сказал Дейвин, вставая. - Но не сейчас. Сейчас я провожу тебя до твоей комнаты, и на сегодня мы закончим. До полуночи осталось меньше часа. Завтра воскресенье, у тебя свободный день.

   Вернувшись в лабораторию, граф застал молодого следователя сидящим на полу рядом с настоятельницей Хайшен. Кулейн плакал от стыда за собратьев по обетам так горько, что не мог встать с пола. Наконец, утешив его и отправив спать, оба они, и Дейвин и Хайшен, присели к столу и еще раз взглянули на схему, нарисованную Дейвином.

   - Как ты думаешь, граф, - спросила дознаватель, - если местные офицеры из охраны порядка допрашивают обвиняемого о магических практиках, не применив шар правды, мы же вправе провести их через нашу процедуру, если они все равно уже у нас?

   Дейвин почувствовал горечь в немедленно пересохшем рту и какую-то саднящую жалость к задержанным следователям.

   - Думаю, да, Хайшен. Мы вправе. Это же, с их точки зрения, просто разговор. Он не влечет никаких последствий, по местным законам их действия неподсудны. И мы неправы уже в том, что продолжаем удерживать их здесь. По их закону мы не имеем на это права. Мне уже сетовали на это мои коллеги из местных.

   - Ничего, - улыбнулась Хайшен. - Оформишь им это присутствие как деловую поездку и уладишь дело. Завтра тогда закончим с ними. Письменные объяснения уже получены, осталось только сделать слепки их сознания. За завтрашний день мы должны успеть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

   - Но их же пятеро, Хайшен! - ужаснулся граф.

   - Займем вторую лабораторию и к вечеру закончим, людей у меня достаточно, только нужен будет второй медиум, я возьму Майал.

   - Она в городе с отрядом, досточтимая.

   - Тогда твою новую практикантку, Уинен.

   - У нее еще нет кольца.