Черный цвет солнца - Рацлава Зарецкая

скрипнула. Кто-то вошел в темницу и тихо спустился по лестнице. Маша подняла голову и увидела Вана. Он стоял шагах в десяти от решетки, за которой сидела девушка, и будто размышлял, стоит ли подходить ближе. Растерянный, ссутулившийся и жалкий — ни следа от того уверенного и яростного колдуна, которым он был, когда сражался с Лихом, защищая Машу. Что сделало его таким? Власть Гаяны? Крушение его плана? Осознание собственной беспомощности? Маша смотрела ему в лицо, не отводя глаз и ожидая, когда он поймает ее взгляд. Но колдун словно смотрел сквозь девушку.

— Зачем ты пришел? — первой начала разговор Маша. Ее голос звучал тихо и хрипло. Из-за головной боли каждое слово давалось ей с трудом.

Услышав ее, колдун вздрогнул и тут же посмотрел на девушку. Черные глаза широко раскрылись и гневно блеснули. Он будто очнулся от сна и в два прыжка оказался рядом с Машей. Упал на колени перед ней и, протянув руки через прутья решетки, осторожно осмотрел ее голову.

— Что эти черти с тобой сделали? — зашипел он.

Растерянность и отчаяние сошли с него, как талый снег сходит весной с земли. Он снова был прежним — недовольным, хмурым и раздражительным. Почему-то эта перемена в нем подействовала на Машу успокаивающе. Лучше пусть будет таким, чем вообще без эмоций. Так он хотя бы чуть похож на живого человека.

— Упыри, — пробормотала Маша.

— Что? — отрешенно переспросил Ван, осматривая рану на голове девушки.

— Это были не черти, а упыри. Гаяна приказала меня заткнуть, и они ударили меня камнем по голове.

— Что черти, что упыри — одна мразь. Алчные и злые твари.

— А ты не такой?

Ван бросил на девушку колючий взгляд.

— Нет, не такой, если ты еще не поняла.

Поняла. Еще когда он спасал ее от Лиха, рискуя своей жизнью. Пусть он и был бездушным, но что-то человеческое внутри него еще осталось. И все же этот человек обманом хотел забрать у Маши ее душу, так почему она спокойно смотрит на него, разговаривает с ним и не прогоняет? Почему легкие прикосновения его прохладных пальцев так успокаивающе на нее действуют?

— Сиди смирно и не дергайся, — деловито велел колдун. — Я не умею залечивать раны с помощью колдовства, но в травах немного разбираюсь.

Он достал из кожаного мешочка, висящего у него на поясе, деревянную коробочку с мазью и осторожно обработал рану на голове Маши.

— Уже давно хотел это сделать, но ты была без сознания и лежала далеко от решетки.

— Давно? — переспросила Маша. — Сколько я здесь?

— Почти три дня.

Маша ахнула. Наверняка, друзья уже что-то заподозрили и начали ее искать.

— А теперь выпей это, — Ван протянул девушке пузырек с мутной жидкостью. — Снимет боль.

Маша скептически взглянула на пузырек.

— Это не отрава, — закатил глаза Ван. — Хочешь, я сделаю глоток?

Девушка помотала головой. Если бы он хотел ее отравить, то не обрабатывал бы рану.

Откупорив пузырек, Маша залпом выпила горькую жидкость. Тут же головная боль начала спадать. Откуда-то сразу же возникли силы и способность трезво мыслить.

— Больше не болит? — спросил колдун, вглядываясь в лицо девушки.

Маша помотала головой. Ван отвязал от пояса небольшой бурдюк и передал его девушке.

— Думал, ты захочешь попить…

— О да! — воскликнула Маша, хватая бурдюк и жадно вливая в себя его содержимое. — Спасибо, — сказала она, напившись.

— Твоя благодарность тут неуместна, — грустно заметил Ван. — Из-за меня ты сидишь в темнице, и скоро тебя принесут в жертву.

— Наверно, надо было сразу отдать тебе свою душу, — Маша печально усмехнулась. — По крайней мере, осталась бы жива.

Ван вздохнул и, опустившись на пол, привалился спиной к решетке. На его осунувшееся лицо легла тень, и Маша теперь видела лишь заостренные черты его профиля.

— Ты все сделала правильно, — тихо сказал он, глядя прямо перед собой. — Без души ты бы стала холодной и жестокой, безразличной ко всему. Тебе бы не пошло.

— Вот только тебя это никогда не останавливало, — отозвалась Маша. — Ты до самого конца хотел заполучить мою душу. Кстати, твоя душа вообще существует?

Ван неуверенно кивнул.

— Возможно, существует. Никто не знает, куда черти утаскивают проданные им души. Может, быть, они действительно заточены в Нави, но если кто об этом и знает, то только Кощей.

— Не пробовал с ним договориться?

Губы колдуна растянулись в ухмылке. Запрокинув голову, он приглушённо засмеялся.

— Мне договориться с великим темным чародеем, который обрел силу, подобную богам?

— Что, слабо? — подначила его Маша.

— Связи не те.

— Зачем тебе связи, если у тебя есть огромная сила? — удивилась девушка.

— Без должных знаний я и половины этой силы не могу использовать, — признался Ван. — Гаяна научила меня только азам, чтобы держать меня под контролем. Я даже не могу снять этот чертов приворот…

Он уронил голову на ладони и глухо зарычал. Маша молча наблюдала за ним, ожидая, что он снова заговорит. Так и произошло.

— В этот раз морок длился дольше обычного, — продолжил говорить Ван, отняв руки от лица. — Наверно, она усилила заклятие. Как только морок спал, я сразу пришел сюда.

— Зачем? — спросила Маша.

— Извиниться.

Ван повернулся к девушке и виновато заглянул ей в лицо.

— Прости меня. За все. Прости.

Слова прозвучали настолько искренне, что Маша тут же хотела сказать, что она прощает его, но вовремя спохватилась и промолчала. Нельзя говорить ему такое. Нельзя снова начинать ему доверять. Нельзя, нельзя, нельзя — Маша несколько раз мысленно повторила это слово, стараясь убедить саму себя. Ту, которая уже начинала проникаться симпатией к сидящему рядом с ней колдуну и видеть в нем Ивана из своих снов.

— Бог простит, — делано равнодушно бросила Маша. — Или боги. Не знаю, в кого ты там веришь?..

— В тебя.

— Что? — девушка отстранилась от решетки и удивленно посмотрела на колдуна.

Ван отвернул лицо от Маши и, уставившись в каменный пол, горько усмехнулся.

— Я никогда не отличался религиозностью — ни в том мире, ни в этом. Верить в бесплотных богов, которые и пальца о палец не ударят, чтобы помочь тем, кто отчаянно нуждается в них — разве это не глупость? Но знаешь, — Ван нервно теребил край своей черной рубахи, — когда я понял, во что вляпался, отдав душу, то начал усердно молиться. Молиться о том, чтобы не стать таким, как Кощей — бесстрастным и жестоким ходячим трупом. Разумеется, все было без толку. Чувства и эмоции постепенно покидали меня. Переживание, радость, сострадание, беспокойство за кого-то — всего этого я уже давно лишился. Гнев, злость и раздражение стали моими