Новый мир. Трансформация - Анна Урусова

Ознакомительный фрагмент

– И что во мне такого особенного?

– В тебе – пока не знаю. А вот твоё имя фигурировало в одном любопытном пророчестве, по легенде, сделанном Меноккио перед смертью. В нём говорится, что в час величайшей нужды из мира-прародины придёт она – мягкая, словно шерсть, и твёрдая, словно горная вершина. И решит судьбу Террины. В принципе, твоё имя – одно из возможных толкований пророчества.

Доменико наполнил кубки густой фиолетовой жидкостью из амфоры, но пить не стал. Я последовала его примеру, кто знает, что это за напиток и насколько он крепок.

– То есть, я должна спасти Террину?

– Ты решишь её судьбу. Но только в том случае, если я не убью тебя сейчас.

Когда-то давно, читая гумилёвское стихотворение «Портрет мужчины4», я не могла себе представить его лирического героя. И только сейчас, спустя почти десять лет, я поняла, о чём говорил поэт. Сидящий передо мной мужчина был тем, кто мог ласкать колдуний и ведать кровавые распятья. И он был злобен, но не истеричной злобой святотатца, опасной своей неразборчивостью и непредсказуемостью. Нет, это было холодное, рассудочное зло, способное к долговременному планированию, и опасное самим фактом своего существования. Я поёжилась и, успокоения ради, схватилась за свой кубок. Был ещё один вопрос, который необходимо было прояснить прямо сейчас. Но я не могла заставить себя не то, что озвучить его – даже подумать о нём. Я сидела и смотрела в непроницаемые глаза Доменике, чувствуя себя одной из тех игрушечных мышей, которых я покупала для Конкистадора.

– И нет, пока что я не стану тебя убивать. И на то есть очень важная причина. – Он не стал выдерживать паузу, наслаждаясь моим страхом. Ну да, Конкистадору тоже неважно, что чувствуют плюшевые мышки. – Мне безумно интересно, прав ли был Меноккио, и как именно ты повлияешь на судьбу мира. Ради этого я научу тебя управлять энергиями, расскажу о своих планах и даже, возможно, найду для тебя какое-то посильное дело.

– А что будет, если я откажусь?

– Убью. Быстро, ты даже не успеешь ничего почувствовать. Нельзя исключать возможность, что в тебе от сильных эмоций проснётся способность чувствовать энергию. Тогда я погибну, не закончив свою работу, а ты всё-таки повлияешь на судьбу Террины.

– Я могу подумать?

– Можешь. А зачем?– Он пожал плечами. – Но, если ты считаешь, что сложившаяся ситуация требует всестороннего обдумывания, я готов пойти тебе на встречу. Уважаю, знаешь ли, думающих людей. Я дам тебе время до завтрашнего утра. К тому моменту, как я вернусь, ты должна будешь принять решение. Устраивает?

Я медленно склонила голову.

– Тогда до завтра.

Он ушёл, оставив меня наедине с нелёгкими мыслями и кубком, полным неизвестного фиолетового напитка.

Город, как голос наяды…

Заснуть я так и не смогла. На самом деле, верное решение, хоть и далось мне нелегко, пришло почти сразу. Смерть – единственная непоправимая вещь в этом мире, и добровольно класть голову на плаху я не готова. Доменике жесток и опасен, но погибать ради какого-то количества незнакомых мне человек? И потом, разве их судьба изменится от того, что я откажусь сотрудничать? Значит, я буду послушной спутницей и внимательной ученицей. Я вотрусь в доверие к бенанданти, получу все его знания, и обязательно отомщу за свой страх и унижения. Не знаю, как и когда, но обязательно отомщу. И я, конечно же, постараюсь спасти всех, кого смогу.

Приняв решение, я, в полном соответствии с земными традициями, попыталась напиться. Но фиолетовая жижа оказалась омерзительно сладкой и некрепкой, чем-то похожей на черносмородиновый ликёр.

И сон, как назло, не шёл. Не шли и слёзы. Кажется, я достигла того предела испытаний, когда человек либо закаляется, либо окончательно ломается.

В этой комнате не было окон, так что о наступлении утра мне сообщил сам Доменике, без стука вошедший, почти влетевший, в комнату.

– Ты решила?

– Да. Я согласна. Но мне хотелось бы хоть каких-то гарантий, что ты внезапно не передумаешь и не решишь меня убить.

– Разумеется, мы подпишем договор.

– Что мы сделаем?

– Да что у вас там происходит? Вернулись в Золотой Век и бегаете голышом по вечно плодоносящим деревьям? – Доменике скривился. – Пойдём к юристу, заключим договор, как и полагается взрослым и разумным людям. Я перечислю свои обязательства, ты – свои. Срок возьмём стандартный – год.

– Так. Давай заново. Ты ведёшь на собственный мир армию, состоящую из рептилий и шмелей, вырезаешь под корень население целого города, и планируешь пойти к юристу и составить договор о том, что я обязуюсь быть прилежной ученицей и верной помощницей в обмен на собственную жизнь? В этом мире есть юристы, готовые заверить такой документ?

– Конечно. Понятно, жизнь редко бывает неустойкой. Чаще деньги. И обязательства более материальные. Например, одна сторона обязуется выносить ребёнка и воспитать его до определённого возраста, вторая сторона обязуется обеспечивать определённый уровень жизни. Или регулируется вклад в совместное строительство. Много вариантов. Это так называемые алиос контракте5. И я не собираюсь оповещать юриста о своих планах и преступлениях.

Ничего ж себе, во что у них тут семьи превратились.

– И как я могу быть уверена, что ты будешь соблюдать договор? Ну, ты собираешься захватить власть, уничтожить кучу городов, стать единоличным правителем Террины…

Договаривать я не стала. Очевидно, что если человек ступает на эту дорогу, то на законы, моральные и государственные, ему попросту наплевать.

– Дьяволы Колизея! У нас совершенно нет времени на эти разговоры! Сейчас мы отправляемся в Новую Венецию, заключаем договор и проводим там три дня, ожидая Канделиуса. Как раз будет время для подробного рассказа. Идём!

Я послушно пошла за Доменике. Надеюсь, мы сейчас придём в какое-то место, где есть нормальная женская одежда, хоть немного подходящая мне по размеру. Но нет. Пройдя ещё три комнаты, так же скудно обставленные и украшенные фресками, мы оказались во внутреннем дворике. Несколько деревьев, отличающихся от земных только желтоватым оттенком коры, пара каменных ваз с жёлтыми цветами – вот и всё, что здесь было.

– Крепко держись за мои плечи, и не вздумай паниковать.

Я вцепилась в плечи Доменике. Мысли о другой одежде отошли на задний план – когда слышишь такое предупреждение, сразу появляются проблемы более важные, чем грудь, хорошо видимая сквозь проймы рукавов. И вообще, если тут мужская мода застряла во временах Республики, может быть, женская вообще к Критскому царству тяготеет6.