Догоняя рассвет - Рэдрик Нанн

себя по кускам, Лирой часто обращался к кресту Клайда: мысль о сочувствии и любви брата стала самой сильной поддержкой в трудные времена.

– Не потеряешь? – кивнул на крест Рэндалл.

Над лагерем сгущалась весенняя синева сумерек, и воздух начал наполняться свежестью. Лес задумчиво покачивался и засыпал в залегающем мраке. На небе робко подрагивали первые искорки звезд.

– Всякое может случиться, – улыбнулся Лирой, пряча цепочку на груди.

Рэндалл загадочно притих. Лирой выжидательно не сводил с него глаз, молчаливо вынуждая озвучить то, что так крепко охватило мысли Рэна.

– Я не говорил тебе, но, находясь в плену ведьмовских зеркал, я стучался в те, что были мне закрыты.

– И что же ты видел в них? – Лирой подался ближе к Рэндаллу в любопытстве.

– Сына Рю и Изабель. Мы обожали ребенка всей душой, как собственного, и эта любовь окончательно стерла наши с Рю распри, – Рэн вдруг осекся, когда голос его зазвучал с волнительным дребезжанием, но после некоторой паузы он все же решился закончить рассказ. – Еще я видел Амари. Она любила нас…

– Все это похоже на вымысел, – угрюмо отрезал Лирой.

– Согласен.

Не сказать, что прежде ночи Лироя были крепки и спокойны, но после слов Рэндалла сон напрочь покинул его. Все когда-то имели шанс стать счастливыми. От досады за то, что не смог застать лучшую жизнь, на ресницах Лироя сверкали слезы.

Если Рэндалл смог все переосмыслить и пойти стезей добродетели, значит, и Лирой имел возможность измениться и сделать лучшей ту жизнь, что имел теперь. Оттого он нетерпеливо верил в исполнение своих надежд и в скорое возвращение домой, не зная, что война между Аклэртоном и Балисардой затянется на три бесконечно длившихся года.

Эпилог

После войны

Удар войны, смятение и страх,

Ошибки роковые и страданья,

Угасшая любовь в ее глазах,

Оставшаяся в памяти прощаньем.

Возможно ли спастись от этой боли,

И взмахом крыльев к счастью вознестись,

Когда судьба играет с нами в роли:

То вверх поднимет, то опустит вниз?

Будучи свободной, она могла податься куда угодно, но дорога завела ее в Иристэд. Война окончилась, и душу Амари, растерзанную видом ужасных страданий, неотвратимо потянуло в мир, где она чувствовала себя дома. Над городом поверх крыш рдела вечерняя заря – заалели черепичные кровли, в сгустившихся тенях уютных террас затаилась прохлада, а в сверкающей глади реки пылали отсветы заката, вводившего людей в дремотное оцепенение.

Казалось, изменилась лишь сама Амари.

У кованых ворот дворца Мореттов ее неожиданно встретил лакей. Сухой длинный мужчина осматривал прибывшую незнакомку не без опасений, отчего Амари немедленно сообщила ему:

– Я к господину Моретту.

– К сожалению, его сейчас нет дома, – невзирая на недоверие, человек отозвался учтиво.

– Изабель?

– Госпожа Виардо у себя.

Передав лошадь лакею, Амари поднялась в дом. Сердце наполнилось волнительной радостью, как только она оказалась в стенах, ставших родными. Когда-то здесь выросло и укрепилось убеждение, что не статус и золото рождают уважение к свой личности, а прежде всего поступки, совершенные по совести.

В обеденном зале Изабель и Джосет накрывали на стол. Няня Мореттов оставалась энергичной не по годам, а ее внучка – Изабель Виардо чрезвычайно красива собой. Буйные кудри Изабель отросли и были убраны в небрежную прическу на затылке, а одежда на девушке неизменно соответствовала мужской.

Столкнувшись взглядом с Амари, Изабель вскрикнула от радости:

– Не верю своим глазам! Амари, неужели ты? Клайд будет счастлив, он так часто о тебе вспоминал, – тараторила в восторге Изабель, – идем, ты должна кое-что увидеть!

Она была так взбудоражена чем-то важным, дожидавшимся возвращения Амари, что не дала ни минуты перевести дух с дороги. Амари последовала в библиотеку, где в свете покачивающихся свечей Изабель вручила экземпляр «Вперед за пламенем рассвета» авторства госпожи Виардо.

– Я закончила ее, – прошептала с придыханием Изабель.

Амари принялась листать книгу. Не дойдя до половины, заметила на страницах свое имя. В ее руках находилась правдивая история «Сынов алой стали», облаченная в красивый слог. Здесь не было ни ярких героев, ни отъявленных злодеев, но были люди, заплутавшие во тьме жизненных перипетий, ищущие дорогу сквозь мрак неизвестности. Амари пришла в смущение: ей никогда не доводилось быть главной героиней книги. Она считала, что такой чести не заслуживала. Но дурное это дело – противоречить замыслу творца.

– Восхитительно, – завороженно проронила Амари. В тот момент ее переполняла гордость за Изабель.

Девушки так увлеченно нависли над книгой, что не услышали возвращения Клайда. Только ощутив его присутствие по старой привычке оставаться настороже, Амари обернулась и пересеклась взглядом с глазами, оживленно блиставшими нежной радостью. Клайд стоял в дверном проходе с видом улыбающейся задумчивости, на нарушая своим появлением идиллию девушек. Уж не настигло ли Амари в минуту их встречи какое-то безумное наваждение, ведь ей определенно казалось, что за три года Клайд стал еще прекраснее.

Собравшись в зале за ужином, они долго-долго говорили о минувших годах. Клайда искренне впечатлило решение Амари податься на войну к сестрам милосердия, и он проявлял к девушке особое расположение.

– Эта книга войдет в историю! – не унималась Изабель, воодушевленная плодом своего многолетнего труда. – Мне уже не терпится отправиться с ней в Атрос! Может, удастся найти там образованного мужа. Кого-то из Академии Святого Анариела…

Изабель была сама не своя от распиравшего счастья. Пока ее уста не смолкали в восторге, Клайд и Амари украдкой переглядывались за столом, словно собирались друг другу сказать что-то личное, но никак не решались.

– От Лироя ничего не слышно?

– Нет. Уже очень давно, – похоже, Клайд подозревал худшее. – Ни от него, ни от Рэндалла. Он пропал, Амари. Без вести.

Зал объяла тяжелая тишина. Кому, как не Амари, знать о жестокости минувших лет, она лично наблюдала исход одной из самых кровопролитных войн: жизни, не унесенные в сражениях, были безвозвратно сломаны, а люди бессильны превозмогать ужас перенесенных страданий.

В глазах помутилось от слез. Амари невольно вспомнила знакомство с Лироем, и теперь, оглядываясь назад через темные годы несчастья, хотелось рассмеяться от нелепости случая, что свел их. К счастью, Изабель не позволила провалиться в пленительный омут прошлого, прервав молчание радостной вестью:

– В Иристэде грядет торжество в честь победы империи, а бургомистр и вовсе дает бал в своем дворце, мы непременно должны быть!

– Боюсь, танцор из меня посредственный, – отозвался Клайд, сетуя на хромую ногу.

– Это ничего