Новая партия - Наталья Камбур

– А ты кто такой? И что ты здесь делаешь? – вскочила со своего места Софи.

– Вот видишь, поэтому ты не можешь улыбнуться, – ответил мальчик.

– Эй! Не подходи близко. Кто ты? Что тебе от меня надо? Как ты нашел это место… Мое место? – продолжала сыпать вопросами Софи. Но мальчик как будто ее не слышал. Он повернулся к морю и еще тише произнес:

– Софи, так ты хочешь поговорить с дедом? Хочешь, наконец, улыбнуться ему? Я могу тебе помочь.

– Ты? Как? Откуда ты меня знаешь? – недоверчиво спросила девочка.

– Слушай, все просто. Я часто здесь бываю. Мой дом находится во-о-он там, за горой. Однажды, сидя здесь, я понял, что все время думаю о себе и своих желаниях. Я решил, что это несправедливо. Мои родители, сестры, братья тоже думали о себе. Тогда я спросил себя: на чем же держится наша семья? На страхе потерять близких? На страхе потерять себя? На страхе быть непонятым и потерять маленький шанс на серую скучную жизнь в своем мирке? – Чем дальше мальчик продолжал, тем сильнее звучал его голос. – В тот вечер я подумал, что больше не хочу думать только о себе. Это бессмысленно, понимаешь? Это ничего не меняет в моей жизни. Мои родители привыкли так жить, но я не был уверен, что им это нравилось. Может, у них просто не было сил что-то сделать? А у меня есть силы. Значит, я должен…должен что-то изменить.

4   

Глаза мальчика горели. Он сделал шаг к Софи.

– В тот вечер я вернулся домой и во время ужина подумал о том, чем озабочен отец, чего не хватает маме, в чем нуждаются мои сестры и братья. И вдруг я понял, что улыбаюсь им. А они завороженно смотрели на меня. Ты не представляешь, как я был счастлив! Я, наконец, смог сказать им, как они важны для меня. Раньше я мог говорить об этом только здесь! С тех пор в нашей семье многое изменилось. Я стал бывать здесь реже, но однажды я увидел тебя. И я понял, что ты приходишь сюда за тем же, зачем ходил я. А про себя ты сама рассказала. И про деда, и про мечты.

– Так ты подслушивал меня?! Это нечестно! – глаза Софи наполнились слезами.

– Тсс… Не разрушай тишину, – мальчик подошел к ней ближе и обнял за плечи. – Я выжидал. Я давно хотел подойти, правда. И вот сегодня ты сама подсказала мне, что уже готова.

Софи заплакала. Она и сама не понимала отчего: то ли от усталости, то ли от того, что ее секретное место оказалось не совсем секретным и совсем не только ее собственным.

– Хочешь, я пойду сегодня с тобой?

Софи молча кивнула головой.

5   

Солнце давно уже село, а для жителей поселка это значило только одно – еще один день молчания прошел. Молчать было невыносимо, но говорить – невозможно. Это удавалось только одному старику, местному пекарю. Он пек хлеб на весь поселок уже долгое время, за это ему прощали все, даже словесные странности.

В поздний час в поселке всегда было тихо. На безлюдных улицах тускло светили фонари. Но сегодня кое-что изменилось. Два силуэта медленно двигались через весь поселок к дому пекаря. Тот по вечерам засиживался на улице допоздна.

– У нас гости? Почему не предупредила? Я бы приготовил свой праздничный хлеб, – проворчал дед.

– Здравствуйте, – улыбнулся мальчик и протянул руку.

– Дедушка, – улыбнулась Софи и обняла старика. – Знакомься, это мой друг…

Отступник

1

Марк не шевелился. Бог его знает, сколько времени он лежит под столом и наблюдает игру солнечных бликов. Они переливались, заигрывали с ним. В них было столько жизни, что хватило бы на всех жильцов района.

Он потянулся за убегающим бликом и резко одернул руку. Шприц, из-за которого ему пришлось сползти с инвалидного кресла, больно впился в кожу.

Марк усмехнулся: его смерть на конце иглы. Как у главного злодея в сказках, которые читала ему в детстве мама. Ей бы не понравилось такое сравнение. Но мамы не было, а он был. Был сторонником Пути самостоятельного ухода.

Солнечные блики побежали по его лицу. Как в тот день, на пустынном пляже. Ему было пять. Они с отцом гоняли мяч, а волны, как дворняги, догоняли их, кидались им под ноги. Мама смеялась, махала и что-то кричала вслед, но ветер мешал расслышать слова.

– Алиса, открой окно, – приказал он голосовому помощнику. – Настежь.

– Марк, должна предупредить, уровень выбросов СО2 превышает допустимые нормы. Метеослужба рекомендует не открывать окна без необходимости.

– Алиса, не спорь.

Окно медленно опустилось.

Разноголосица звуков разрезала лаконичную пустоту комнаты. Марку показалось, что его раздели и оставили лежать голым, на полу, один на один с выцветшими от времени желаниями.

Снова и снова звуки уносили его в то роковое утро на пляже, в мир, где жил маленький мальчик, не знающий боли.

Марк услышал аромат кофе, который пила мама по воскресеньям. Ощутил крепкую руку отца, когда они вместе шли в соседнюю кондитерскую – за пирожным для Марка и миндальным печеньем для мамы. Он жадно вслушивался и смаковал каждый шелест, писк, грохот, как те яркие пирожные из детства.

2

Все, что было после аварии, он помнил смутно. Когда он пришел в себя, у него не было ни родителей, ни дома. Он остался один в инвалидном кресле.

В интернате, где ему пришлось дожить до совершеннолетия, Марка любили: он был тихим и все схватывал на лету – быстро научился выстраивать отношения с персоналом, а те разрешали ему пропадать в компьютерной комнате столько, сколько нужно. Позже он перенес свои коммуникативные навыки в метавселенные и лет с 12-ти зарабатывал там вполне приличные энергоресурсы.

Энергоресурсов было достаточно, в метавселенных он мог позволить себе все: от путешествий до друзей. Но весь этот комфорт быстро ему опостылел. И кто его знает, сколько времени он ещё болтался по жизни, если бы не Путь.

Впервые о нём заговорили пять лет назад. Группа неформалов вышла на улицы защитить своё право на самостоятельный уход. Сначала их не замечали. Потом не принимали всерьез. А потом наступило 3 июля, когда случилась стычка между участниками движения и полицией.

В тот день случайно погибло два подростка, один из них был чуть старше Марка. Толерантная ко всем фрикам общественность взревела. За несколько дней "Движение самоубийц", как называл их тогда один чудак-профессор, выросло до нескольких