Земля войны - Александр Дмитриевич Прозоров

возле самой привратной башни, по тамошней лестнице сбежали вниз, оказавшись за спинами сир-тя, загнанных напирающими менквами почти в самый угол, но все же дерущихся с яростью отчаяния.

– Ты долго! – буркнул изрядно потрепанный Кондрат. Стеганка Чугреева была разодрана в клочья, тут и там торчали лохмотья ваты; лицо окровавлено, борода спеклась в кровавую лопату. Но держался казак крепко. Если его и ранило – то легко.

– Было с кем задержаться… – ухмыльнулся Серьга, но товарищ его ответа не услышал.

Повернулся к своим сир-тя, махнул рукой:

– Руби канаты!

По счастью, воины знали, что именно от них требуется. Несколько ударов топорами – и подъемный мост рухнул, открывая путь через ров, ворота распахнулись, и казаки, Матвей и Кондрат, одновременно подняли кулеврины, цепляясь гаками за края створок:

– Пали! Пали! Пали!

Шесть частых картечных выстрелов превратили собравшихся снаружи менквов в настоящую кровавую кашу, в которую с копьями наперевес ринулись новообращенные христиане, опрокидывая и добивая уцелевших врагов. В толпе менквов образовалась широкая просека – Матвей, взмахнув окровавленной саблей, крикнул:

– Уходим! Ухо-одим!!!

– Ухо-одим!!! – повторил на языке сир-тя его клич Нахнат-хайд. – Скорее!!!

Его воины кинулись вперед, унося разряженные кулеврины, в то время как несколько копейщиков и казаки приняли на себя напор зверолюдей, стремящихся сомкнуть разрыв в своих рядах. Последние взмахи дубин, топориков, лап и клинков, последние уколы копий. Люди быстро пятились, не стремясь остановить многочисленного врага, а всего лишь сдерживая его, позволяя вырваться тем, кто не мог драться сам, и когда выскочил последний защитник острога – быстро отступили, отрываясь от менквов.

Будь на месте зверолюдей обычные воины – они, конечно же, не отпустили бы живым никого из своих врагов. Но менквы дрались не сами. Они следовали железной воле всемудрых колдунов, требующих ворваться в крепость. И потому волосатые подобия человека не погнались за вырвавшимися защитниками острога – они с радостным ревом ринулись в распахнутые ворота.

– Давайте, давайте, шевелись! – поминутно оглядываясь, подгонял беглецов Матвей Серьга. – Скорее!

Только когда люди добежали до зарослей и скрылись под зелеными кронами, он облегченно перевел дух и позволил себе замедлить шаг.

Вырвались! Полусотне дравшихся до конца храбрецов больше ничего не угрожало.

Всего пяти десяткам воинов, уцелевшим из почти двухтысячного гарнизона…

* * *

Всемудрый Тиутей-хорт мог гордиться своей прозорливостью и мощью своего разума. Начавшаяся поутру битва прошла в полном соответствии с составленным им планом.

С рассветом на крепость дикарей, собранных Енко Малныче для своего безумного нападения, обрушились с копьями все две сотни летучих наездников. Вели они себя, увы, куда трусливее, чем накануне, и потерь понесли тоже заметно больше, однако свое предназначение исполнили – отвлекли на себя внимание. Ведомые помощниками старшины зверолюди смогли спокойно дойти до цели, окружить ее и начать штурм.

Грохот неведомого доселе дымного оружия иноземцев смолк почти сразу – значит, большого урона менквам они причинить не смогли. Послушные воле чародеев рабы, поднявшись по оставшимся с вечера завалам, почти сразу ворвались внутрь, и Тиутей-хорт повелел летучим колдунам отправляться на отдых. Все равно в рукопашной схватке толку от них никакого – брошенным с высоты копьем тут не поможешь.

Старшина закрыл глаза, прислушиваясь к приходящим из гущи сражения волнам боли и ужаса, ярости и предсмертной тоски.

Еще несколько докатившихся с поля ударов грома, еще одна вспышка боли и ярости – и там наконец-то наступил покой. Крепость пала.

А ведь он так до сих пор и не послал на смерть ни единого воина! Обошелся только зверьми.

Пусть знают люди Я-мала, что кровь сир-тя для него, всемудрого хозяина Верховного Седэя, священна! Что он бережет их, холит и любит, и не погубит понапрасну ни одного потомка древних родов! Даже – из худородных линий!

– Это будет полезно моей славе, – произнес вслух Тиутей-хорт, старательно отгоняя мысли о паре сотен погибших крылатых драконов и их всадников. – Я берегу жизни сир-тя и даже в самой страшной войне в истории Я-мала обошелся лишь расходованием мяса. В битве с дикарями пролилась только кровь животных!

Да, именно так это и должно быть записано в истории священных земель! Тем более что воины сир-тя пришли почти от всех родов и семей здешнего мира. Всадники же – кучка покинувших родные дома колдунов, выбравших небеса и отказавшихся от привычного мира.

Старшина тяжело вздохнул и поднял палец. Его воля растеклась по чаще и вынудила полторы сотни вождей сир-тя подняться, взять в руки палицы, отправляя воинов в наступление.

Как ни крути, но менквы – всего лишь тупые звери. Твердо увериться в победе можно будет только тогда, когда на стену поверженной крепости ступит нога человека!

Ступит – и убедится в безопасности этого поступка.

К тому же воинам сир-тя, представителям всех родов и народов, полезно собственными глазами убедиться в успехе Великого Седэя и уничтожении дикарей, посягнувших на землю Я-мала. А то последнее время слишком много слухов нехороших бродит – о силе иноземцев, о том, что они смогли чуть не весь север покорить.

Пусть все увидят, что это оказались жалкие, никчемные существа. Достаточно было появиться всемудрому Тиутей-хорту – и все их могущество растаяло, как дым.

– Теперь надобно будет спуститься по Ямтангу и Варанхаю, – решил старшина, – и навести порядок там.

Из леса вытекали многие и многие тысячи воинов, окружая залитую кровью деревянную крепость. Поместиться в ней всем было, понятно, невозможно, и потому внутрь вошли только отряды избранных родов, приближенных к Великому Седэю.

Тиутей-хорт вскинул подбородок, брезгливо поморщился. Он ярко ощутил эмоции своих сородичей, увидевших залитый кровью, заваленный рубленым мясом, воняющий испражнениями двор. Он даже оттолкнул блюдо с лакомствами и откинулся на подушки.

– Мерзость!

Впрочем, среди передовых отрядов были молодые, но толковые чародеи. Они сразу перехватили волю зверолюдей и направили менквов на расчистку всей этой грязи.

Менквов оставалась еще не одна сотня, должны управиться быстро.

Дабы не страдать от новых приступов брезгливости, Тиутей-хорт закрыл свои чувства от внешнего мира и позвал слуг:

– Эй, Хайтагва, Имнул-няр! Подавайте обед! У меня выдался перерыв и следует использовать его с пользой.

В ратном походе старшина Великого Седэя был предельно аскетичен. Он ограничился тушенным в кисло-сладком соусе мясом из хвоста варана с кедровыми орешками, миской жареных до хруста пескарей и запеченным в листьях смородины голубем. Запив все это медово-персиковым настоем, всемудрый поинтересовался мнением своих спутников – и те сообщили, что некоторый порядок в покоренной твердыне, похоже, уже наведен.

– Тогда посмотрим, чем дикари так изумляли худородных порубежников, – то ли пригласил, то ли приказал Тиутей-хорт, и его дом