Летний лагерь - Влад Райбер

института и десять техникумов, у вас есть театр и прекрасный краеведческий музей. А также разветвлённое троллейбусное движение, цветное телевидение и видеотелефоны, стартовая площадка для сверхзвуковых пассажирских самолётов и ракет. Мы верим, что вокруг вас город-сад в зелени и цветах с умными, образованными, душевными, физически развитыми и морально чистыми жителями.

Мы немножко завидуем вам, молодое поколение коммунистического завтра. Цените то, что было добыто кровью, страданиями и потом ваших предшественников. Всегда помните, в каких муках рождался прекрасный новый мир. Крепко держите в своих руках славное красное знамя Маркса, Энгельса и Ленина. Будьте счастливы, дорогие товарищи потомки!»

Директор зачитывал это письмо с печальной улыбкой. Все надежды пионеров ученики школы встречали громким смехом.

Население нашего города не выросло, а, наоборот, сократилось почти на десять тысяч человек. О строительстве разветвлённой троллейбусной сети не было и речи – по городу ходили лишь автобусы и душные маршрутки. Со стартовой площадкой для сверхзвуковых самолётов тоже ничего не вышло. Аэропорт, работавший в советские годы, давно был закрыт.

С цветным телевидением угадали, только смотреть его вредно для мозга. Есть у нас смартфоны с видеосвязью, но вряд ли это достаточный повод для зависти.

Александр Анатольевич отложил первый листок и стал перебирать остальные. Долго буравил взглядом текст, казалось, готовился прочитать, но вместо этого объявил:

– Вот и всё! Так пионеры представляли наш сегодняшний день. Их ожидания не совпали с реальностью. Но у нас всё впереди. Если мы все постараемся, будем накапливать знания и вести здоровый образ жизни, светлое будущее обязательно настанет!

Он закончил свою речь на позитивной ноте, хотя явно был в смятении. И причиной этому стали не прочитанные вслух письма. Многие обратили внимание на его лицо, на котором отражались неясные эмоции.

Директор скрыл остальные записки от школьников и журналистов, сказав, что это всего лишь копии тех строк, которые он зачитал.

Эта маленькая заминка стала поводом для слухов. Ученики младшей школы, старшеклассники и даже учителя говорили, что в конверте лежали тайком подброшенные записки от детей. И конечно же, в них было что-то страшное. Иначе почему Александр Анатольевич отказался их зачитывать?

Кто-то из учителей якобы всё видел. Правда в том, что дети вложили в конверт рисунки и описали на тетрадных листах ужасные события, что происходили в нашей школе в семидесятые годы. О пропавших учениках. О таинственном подземном классе. Будто бы под нашей школой было подвальное помещение с партами и книжными полками. И те, кто туда входил, уже никогда не возвращались.

В записках были имена пропавших учеников, а на рисунках кто-то одновременно похожий и не похожий на человека.

Бред, но это обсуждали и мои друзья…

Я не слишком открытый человек. В школе общался только с Димой Акимовым и Соней Юлаевой. Нас называли заумным кружком из-за стремления к высоким оценкам. Считали нас надменной троицей, а потому не особо жаловали. Хотя я был иного мнения о своих друзьях, да и о себе тоже. Вроде мы были обычными ребятами, и у каждого были свои причины стараться быть отличником.

Например, я не мог справиться со страхом подвести семью. Мой отец тоже учился в этой школе и всегда отличался успехами во всех дисциплинах, а также в спорте. Вот и я зачем-то повторял его судьбу, хотя, признаться, мне это было совсем неинтересно…

Не ожидал от друзей, что они хоть немного воспримут всерьёз слухи о тайных письмах, но они со мной поспорили.

– А почему не может быть подземного класса? – удивлялась Соня. – Вдруг там бомбоубежище, оборудованное для занятий. Раньше во всех школах строили бомбоубежища. Наверняка и у нас такое было.

– Соня права, я тоже верю, что директор нам не всё прочитал, – поддержал её Дима. – Там могло быть что-то, о чём не говорят вслух. Какая-нибудь секретная информация. Дыма без огня не бывает.

Я стоял на своём:

– Копии там лежали. Раньше не было принтеров, вот школьники и сделали несколько одинаковых писем, чтобы одно в музей, другие – корреспондентам в газеты и так далее.

– Тогда зачем прятать эти копии? – сомневался Дима. – Директор сунул их себе в пиджак. Ты же видел.

Мне было попросту неинтересно разговаривать на эту тему. Учебный год начался. Выпускной класс – пора было всерьёз думать об итоговых тестах и поступлении, а не морочить себе голову всякой ерундой.

Я не думал, что в итоге окажусь неправ. Меня не убедило и первое объявление о пропавшем школьнике на информационной доске.

Семиклассник Игорь Щербаков. Ушёл в школу и не вернулся. Когда он пропал с уроков, никто не удивился: мальчишка был знатный прогульщик.

Я сказал друзьям: «Вот только не надо сюда приплетать слухи. Это совпадение. Найдётся!»

А потом пропал второй ученик и третий. Доска пополнялась портретами. Рюкзак одного из них нашли в парке, в двух километрах от школы. Полиция начала там дежурство…

Пропала девочка из пятого класса – Катя Махецкая.

Теперь и я, и мои одноклассники ходили с бледными лицами. А потом исчез Дима. Когда это случилось, мне казалось, что я и сам пропал. Земля ушла из-под ног. Слышать этого не хотелось. Я падал в пропасть.

Соня плакала, слёзы текли ручьями.

Дима исчез посреди уроков. Это было на него не похоже.

Я пообещал Соне, что докопаюсь до истины. Директор не хотел идти на контакт. Он ходил сам не свой и ни с кем не разговаривал. Раньше дверь в его кабинет всегда оставалась открытой, а теперь, казалось, стало легче попасть на аудиенцию к английскому королю, чем к нему.

И мне ничего не осталось, кроме как устроить провокацию. Я стрельнул сигарету и закурил прямо перед входом в школу. Курить оказалось хуже, чем я думал. Голова закружилась, горло раздирало едким дымом, лёгкие молили о пощаде.

Но у нас в школе с этим всё строго. Даже отпетые хулиганы себе такого не позволяли. Меня быстро поймали за руку, и через две минуты я уже сидел в кабинете директора.

– Серёжа, что на тебя нашло? – возмущался Александр Анатольевич. – Твой отец до сих пор гордость школы, его кубки стоят на стенде… Он брал первенства области.

Я как знал, что директор заговорит об отце. Меня это так взбесило, что грубость вырвалась сама по себе:

– Александр Анатольевич, ученики пропадают, а вы меня тут за курение отчитываете! Мой друг исчез. У вас всё в порядке?

– Моя задача – дисциплина, так что… – забубнил директор.

– Хватит! – кричал я. – Выкладывайте, что происходит! Что было в письмах? После того как достали капсулу, начались исчезновения. Скажите, как это связано! Это ведь связано, да?

Александр Анатольевич помолчал, потом достал с полки какую-то папку, вынул из неё тетрадные листы и положил передо мной.

– На, читай.

Рисунки и записи были ужасны:

«В учителя физики вселился бес. У него