Ведьма - Юлия Мартыненко

– Это какая-то шутка, да? – слезы мои сменил нервный смех. – Ты пришел убить меня?

– Зачем мне тебя убивать? – удивленно спросил Виктор.

– Ты хочешь вернуть Олимпиаду?! – то ли спрашивая, то ли утверждая, сказала я.

Лицо Виктора помрачнело, будто имя Олимпиада мог произносить только он один, но тут же взяв себя в руки, он сказал:

– Вернемся на бал. Это вечер для выпускников и я хочу, чтобы ты провела его хорошо.

Со стороны, если кто мог наблюдать за нами, было похоже на ссору влюбленных. Виктор все еще продолжал держать мою руку и пристально смотреть в глаза. Смерть однозначно изменила его. Он будто действительно хотел мне добра.

– Это не похоже на тебя, – сказала я. – Тот Виктор был жестоким, а ты просто плод моих воображений. Я хотела видеть тебя таким, когда-то мечтала о том, чтобы ты любил меня. Не представляю, к чему это все. Если хочешь убить меня, то сделай это немедленно.

– Ты нужна мне живой, – спокойно произнес Виктор. – Я не сделаю тебе больно, обещаю.

– Поздно, – прошептала я.

– Я могу все исправить.

– Исправить ничего не возможно, – совсем тихо сказала я. – Ничего…

– Ты ошибаешься.

Каждую фразу Виктор говорил твердо, будто был уверен в ней на сто процентов. Мы стояли неподалеку от школы, под светом седой луны, и смотрели друг на друга. Даже в самых невероятных фантазиях такое не привиделось бы.

Ночь дышала прохладой и сияла миллионами звезд. Со стороны школы были слышны пьяные возгласы. В небо вместе со звуками музыки и голосов вздымались серые тучи сигаретного дыма со вкусами клубники, вишни и шоколада. Где-то на болотах не смолкая квакали лягушки. А в кустах у елей на всякий манер стрекотали сверчки. Со стороны клумбы доносились дурманящие ароматы пионов. И даже елки при малейшем дуновении ветра благоухали свежестью.

Все запахи и звуки смешивались, растворяясь бесследно в бесконечности июньской ночи. И было в этом что-то чертовски манящее, уводящее вслед за собой. Обратить внимание на каждую мелочь и оценить ее по достоинству возможно только в абсолютной тишине. Так и обратить взор внутрь себя реально, когда ненависть перестает ослеплять. И незаметно вдруг приходит понимание, что есть еще много хорошего, и жизнь на этом не заканчивается.

Виктор снял пиджак и накинул мне на плечи. Он крепко обнял меня, и впервые за весь разговор я по-настоящему улыбнулась. Сам холодный как лед, а пытался меня согреть. Какая-то неведомая сила подчиняла его воле.

Я желала задать ему миллион вопросов, но, как и все, что беспокоило мою душу, они рассеялись во мраке ночи. Время, которое в начале вечера медленно тянулось, пронеслось незаметно. Мы простояли так почти до самого утра. Как только небо на горизонте стало светлеть, Виктор поцеловал меня в щеку и прошептал:

– Нужно прощаться. Но это ненадолго.

Возвратив пиджак, я стояла на месте, смотря вслед уходящему врагу, который неведомо как снова превратился в друга. Виктор исчез за поворотом, а я взглянула на солнце, которое несмело выглядывало издалека, разливаясь по еще темному небу палитрой ярких красок. Мне вспомнилось солнце, которое рассеяло ночную мглу в августе прошлого года. Тогда боль была настолько сильна, что перекрывала дыхание, убивала желание жить дальше.

Этот рассвет, будто случившийся сотню лет спустя, подарил мне новую жизнь, а ночь забрала огромную часть боли, заодно потянув ниточку из запутанного узора воспоминаний.

Глава 8. Потерянные воспоминания

Выпускной бал подходил к концу. Весь двор был усеян окурками от сигарет и заставлен пластиковыми стаканчиками. В холле продолжала негромко играть музыка для нескольких пар, танцевавших из последних сил. Кто-то спал на лавочке, кто-то беседовал, но многие уже разошлись.

Я подошла к зеркалу в холле и взглянула на себя. Неестественная бледность покрыла кожу, а губы стали отливать синим оттенком. Глаза, которые впрочем, никогда не были слишком выразительными, налились каким-то темно-зеленым цветом. Ни прическа, ни макияж не пострадали, и в целом я выглядела еще лучше, чем накануне вечером. Только мертвее. Виктор так долго сжимал меня в объятиях, что я впитала частичку него самого.

Вдруг позади, в зеркале, показалась Зоряна. Она глядела на меня с опаской и страхом. Подруга медленно приблизилась и первым делом прикоснулась к руке, как раз туда, куда первый раз коснулся Виктор. На коже в этом месте образовалось большое темно-красное пятно.

– Как ты…? – растерянно спросила Зоряна. – Где ты была?

– Здесь, возле школы, – ответила я ледяным тоном.

– Я искала тебя, – сказала Зоряна.

Теперь уже она держала меня за руку, будто боясь, что я сейчас убегу.

– Приходил давний знакомый, и мы разговорились, – опуская лишние подробности, ответила я.

– Ты плохо выглядишь, – Зоряна прикоснулась рукой к моему лбу. – Боже, ты горишь!

До того момента, пока Зоряна этого не сказала, я чувствовала прилив сумасшедшей энергии. Но, после ее слов волной на меня накатила слабость. Я пошатнулась, но удержала равновесие. Зоряна крепко держала меня за плечо.

– Не надо было тебе уходить так надолго! – воскликнула она. – Там ведь холодно.

Подруга помогла добраться мне домой. Через пять минут я уже лежала в кровати. Градусник показывал цифры, значительно превышающие норму. Меня то знобило так, что стучали зубы, то охватывало нестерпимым жаром. Казалось, что я умираю.

Постельное белье пропиталось потом. Жаропонижающие помогали всего на несколько часов. Вечером крепкий сон настиг меня. Как кадры из разных фильмов перед глазами проскальзывали чьи-то жизни, дальние места, которые я никогда прежде не видела, трагедии, постигшие людей. Только я открыла глаза, сны испарились, оставив лишь смутное воспоминание.

Комнату поглотила ночь. Лунный свет едва проникал через окно, слабо освещая пространство. Кто-то сидел в кресле напротив, скрываясь под покровом мрака. Присутствие этого человека заставляло мое сердце биться сильнее. Но было кое-что похуже.

Жар немного отступил, но сил не хватало даже на то, чтобы поднять голову или что-то сказать. Правая рука в том самом месте, где образовалось пятно, горела. Я посмотрела в потолок, пытаясь сосредоточиться хотя бы на одной мысли. Но мучительный страх смерти терзал сознание неумолимо. Даже понимая то, что жизнь после смерти существует, возможность в столь раннем возрасте покинуть этот мир ухудшала положение. Стоило ли надеяться на то, что, будучи погребенной на старом кладбище, я не застряну там навсегда одна среди миров.

Оставшуюся часть ночь я провела в бреду. Мне мерещился Виктор, лежащий в гробу, сияющий серебряный клинок и кровь, впитавшуюся в землю. Отдаленно звучали шаманские напевы, а человек в черном плаще бродил у забора кладбища. На месте старого погоста вырастал густой лес, кроны которого достигали немыслимой высоты, подпирая небо. Затем среди леса вспыхивало ярко-красное пламя, и, сгорая целиком, лес снова становился кладбищем.

Сон, приснившийся мне перед пробуждением, был самым ярким и четким. Я стояла на мосту, через который часто проходили в