По следам серой царевны - Елена Николаевна Щигорцова

в чертову силу, и в лесных ведьм. А ещё у него был страшное пристрастие к поиску древних кладов, воевода буквально бредил этим, копая везде, где ему мерещилось, что могут быть сокровища.

Как только он появился, бабы затараторили на перебой. Юрмыга сморщился, как от прокисшей медовухи и гаркнул:

– Цыц, дуры. Одна кто говори.

Бабка Надька конечно же выступила вперёд:

– Кузьма Горох, что вон у въезда живёт, он супружницу свою утопил. Молодую девку привел в дом, а сам гулять поехал…

– Ещо одну искать, – выкрикнул кто-то из толпы.

Бабка Надька аж подпрыгнула от восторга от такой версии:

– Слышь, милок, ещо одну ищет. Тоже привезет. А Гашку то утопил…

– Где? – Выпучился воевода.

Бабка Надька растерялась, но только на маленькую дольку секунды и тут же ляпнула:

– Дык в колодце.

Толпа ахнула.

– А я утром оттуль воду таскала, – выдохнула Василинка, молодая краснощекая баба.

– Переболем все, – завыла Марфа, – то поросята то мои и запоносили.

– И мы холеру подцепим, – завыли остальные.

– Ох, вымрем все…

– Беда ведь…

– Деток-то жалко…

– Уезжать отсель надо…

– Тихо, – ошалело закричал Юрмыга, – тихо, бабы. Степка, – обернулся он к своим помощникам, – собирай мужиков и колодец чистить отправляйтесь. Батюшку Матвея с собой кликай, пусть потом воду осветит. Иван, бери Тимошку и Федора, пойдем с вами к Кузьме, про хулиганства его справиться надо. Бабы, а вы детишек разберите, нечё сироток остуавлять.

Воевода распорядился, собрались все и направились к избе Кузьмы.

Сам же Кузьма, ещё вчера уехавший с женой Гашей на дальние поля за сеном, к этому времени уже вернулся домой, и еще в ус не дул, что он убийца и гуляка. Гаша советовала ему потерпеть до первого снега и тогда уже ехать, но Кузьма был очень нетерпеливым человеком, он всё делал суетливо, молниеносно. И, как-то утречком решив, что надо сено с дальних покосов свозить, запряг лошаденку и двинулся реализовывать. Гаша, повздыхав на дурость мужа, поехала с ним, оставив детей на хозяйстве. И вот они вернулись, отцепив телегу с сеном за огородами. Кузьма стал распрягать лошадь, а Гаша направилась хлопотать по хозяйству, да ещё дети сюрприз преподнесли – страннюю приютили. Родители сперва в крик и гнев, а потом поутихли – что поделать, ведь странников и убогих велено привечать.

И вот к их избе подошла целая процессия во главе с воеводой. Кузьма оставил лошадь, глядя во все глаза на подошедших, сердце забилось в непонятной тревоге- Иван, Тимофей, вяжите подлого, – скомандовал Юрмыга, и мужики накинулись на бедолагу. Тот только рот разинул от удивления и неожиданности. Гаша высунулась из дома на крыльцо, заслышав голоса, не успев даже накинуть платок.

Бабы, увидав её, начали креститься и чураться.

– Дух Гашкин ходит, – завопила одна из толпы.

– Ой, сгубленная душа…

Пока разобрались что к чему, пока расспросили Кузьму, где да как был, пока поверили, что Гаша – это Гаша, а не ее дух, так и вечер наступил.

Воевода на баб наорал, а Надьку, сплетницу, приказал десятью плетьми тут же наградить. Она упала на колени, завопив:

– Старуху-то уж пожалей.

Но он был непреклонен и кивнул Ивану. Тот, наломав виц, врезал несколько раз бабке Надьке по спине, не особо усердствуя.

Гаше и Кузьме же приказал привести гостью. Йара вышла, до этого наблюдавшая всё действо через щелку приоткрытых дверей из избы. Воеводе она не понравилась, бледная, раскосая, понурая. Ещё и непонятно, кто такая. На вопросы откуда, кто она и зачем идёт, толком ответить не могла. Воевода решил забрать ее с собой.

– В чулан пока запру, – шепнул он своим сослуживым, – может чья-то она, за выкуп отдадим.

И, разогнав всех собравшихся по домам, а бабке Надьке за смуту погрозив кулачищем, направился восвояси. За ним послушно пошла Йара, сопровождаемая Тимофеем и Иваном.

А бабка Надька, поохав и посидев отдохнув, вдруг увидала, как Мишка, Федоркин сын, крадучись, бежит огородами. Вся боль от плетей мтгом Надьку покинула, и она засеменила туда, вызнать, что это такое Мишка задумал.

А Йару завели в избу к воеводе. Надо было через длинные сени и мимо нескольких горниц пройдя, попасть как раз в чулан. Воевода махнул Ивану увести странницу и всем потом на ужин собираться. Вошёл, сел на лавку по-привычке осенив себя крестом и подняв глаза на несколько больших хороших икон в углу. Он так и замер, не докрестившись. Такого воевода ещё не видывал за свою жизнь. Иконы поменяли цвет, став серыми. Невзрачными, с исчезнувшей позолотой.

Воевода Юрмыга в страхе вскочил. Когда икона может поменять цвет? Да, когда рядом находится непростой человек.

– Странница… – прошептал он, поняв, что привел в дом необычного человека.

Взгляд опять упал в угол, где стояли иконы. Сейчас уже они были прежними: с позолотой и яркими красками.

– Почудилось что ли… – растерялся Юрмыга, усаживаясь вновь на лавку и крестясь. Но тревога не покинула его: то ли померещилось, то ли правда. Надо разбираться с этим, выяснять, кто эта непонятная девка.

Глава 9. Ключ.

Воевода Юрмыга подкрепился, перекрестился и сел думу думать. Надо было решить, что делать со странной гостьей и кто она такая. А если действительно силой какой обладает, то как на общее благо её можно использовать.

А к чулану, где Йара сидела приставил своих сослужителей, запретив им спать и глаз с двери не сводить. А Йаре распорядился принести еды самой вкусной, какая имелась, на всякий случай. Сам же всю ночь промучился Юрмыга в догадках и предположениях. Под утро вспомнил, что есть в деревне женщина Фёкла, считающая себя знахаркой. Лечит она болезни и предсказывает будущее с помощью своей рыжей курицы. Говорит, что курице этой уже больше двух десятков. Мало, конечно, кто этому верил, но ходили к Фекле почти все деревенские и даже из соседних поселений бывало наведаются.

Вот Юрмыга и отправил одноглазого Степана к Фёкле, чтобы явилась она в избу воеводы со своей курицей и про странницу всё рассказала. Но знахарка была бабка вредная и делом своим волшебным дорожила. Поэтому со Степаном не пошла, да ещё пригрозила, коль настаивать будет, то нашлет на него порчу и второй глаз у него вывалится. Степан, естественно, испугался, чего доброго и правда бабка учудит, и воротился к воеводе ни м чем. Тот немного покричал, но делать нечего – стал сам собираться.

А перед этим к Йаре в чулан зашёл, глянуть, как гостья поневоле там себя чувствует. Чулан освещала тоненькая лучина, которую периодически заходил менять Иван. Света от нее почти не