Земля войны - Александр Дмитриевич Прозоров

– Встреч вам мы выступили. Я, да наша хитрющая Митаюки, Матвеева женка, да еще почти сотня дикарей местных обращенных, христиан честных.

– Помню, помню девицу, – недоверчиво прищурился атаман: – И как она? Чудила?

– Еще как, клянусь святой Бригитой! – рассмеялся Штраубе. – Мы ведь вроде как в разведку выступили, путь прощупать перед главным наступлением. Она же исхитрилась все поселки на пути нашем в веру Христову обратить, и они вроде как ноне союзники наши. Не с кем воевать, получается, такие дела, – развел руками наемник и подмигнул: – С добычей мы, знамо. Токмо подобрать ее по пути надобно будет. Бо в челноки малые не влезла.

Воевода хмыкнул, посмотрел на Кондрата. Бородач пожал плечами:

– Эта может. Истинно ведьма. Хитра, зар-раза! Даром, что обликом девка малая. Коли помогать решила, дело сладится.

– Берегом она с прочими сир-тя идет, и вот-вот появится! – предупредил Ганс Штраубе. – Вы их случайно не постреляйте.

– Михейко, упреди казаков, дабы с друзьями нашими не сцепились, – посмотрел на великана атаман.

Тот согласно кивнул и зашагал к краю площади.

Предупреждать никого не потребовалось. Митаюки, обогнав свой отряд на два десятка шагов, при виде казака так истошно завизжала:

– Осло-о-опушка!!! – что ее услышали во всех концах поселка. Чародейка кинулась на шею великана и повисла, поджав ноги и прижавшись щекой к щетине воина: – Как же я по вам по всем соскучилась!

Михейко невольно улыбнулся в ответ и осторожно, чтобы не сломать хрупкую красотку, обнял колдунью:

– Привет тебе, Митаюка… Давно не виделись… Ты как?

– Живем! – кратко сообщила девушка. – От Матвея тебе привет. Вспоминал часто.

– А Матвей как? – отпустил чародейку казак.

– В хлопотах весь муженек мой ненаглядный, – посетовала Митаюки. – В делах, заботах. Три острога на нем, хозяйство, рати большие. Тяжко ношу такую тянуть. Но про тебя вспоминал. Сказывал, самый могучий ты из всех, кого он видывал!

– Он тоже… крепок… – великан смутился и даже слегка покраснел от неожиданной похвалы.

На самом деле, конечно же, Серьга, при всей дружбе с Ослопом, о соратнике за минувший год не вспомнил ни разу. Но Митаюки-нэ требовалось с первых мгновений расположить к себе казака – и учение девичества давало сразу несколько надежных советов для достижения подобной цели. И вот – чародейка дружески обнимала чужого воина, жизнерадостно махала рукой воеводе Егорову и бородатому Кондрату, а у нее из-за спины вытекали и вытекали из леса десятки воинов, расходясь по площади и смешиваясь с иноземцами.

Теперь, даже если казаки Троицкого острога и имели нехорошие замыслы – затевать бой уже поздно. В ближней схватке у пищали перед копьем и палицей особого преимущества нет. А воинов у чародейки больше минимум втрое. Справятся.

– Ганс сказывает, жена Серьгова, ты половину дела ратного за нас сотворила? – подошел ближе Иван Егоров, и Митаюки не ощутила в его сознании никаких иных эмоций, кроме одобрения. – Целых пять селений одна покорила?

– Кабы не капитан, меня бы еще во втором зарезали, – тут же вернула наемнику похвалу черная ведьма и добавила, указав на своих сир-тя: – Сии воины делу веры Христовой так же всей душой преданы, себя не жалели.

– Добро, – кивнул атаман. – Отдыхайте. Опосля решим, как дальше поход свой вести.

– Умница, – положил ладонь ей на плечо Кондрат Чугреев, и в его эмоциях чародейка ощутила облегчение. Похоже, белые иноземцы доверяли ей так же мало, как она – им, и теперь все радовались, что оказались не врагами, а союзниками. – Правильно мы тебя в ватагу приняли.

– Вы семья моя большая, Кондрат, – улыбнулась и бородачу девушка. – Не сомневайся.

Воевода Егоров и его ближние сподвижники отправились к остаткам истерзанного картечью святилища, темная ведьма – повернула к стоящим за догорающими кострами чумам. Медленно пошла, огибая кровавые лужи, переступая оторванные руки и ноги, просто бесформенные куски мяса, останавливаясь возле безжизненных тел, стараясь не слышать девичий плач и крики боли.

– Решила полюбоваться, поклонница смерти?! – насмешливый голос заставил Митаюки-нэ поднять голову. – Нравится?

Несколько мгновений девушка бессмысленно смотрела на самодовольного щекастого Енко Малныче, обтянутого в чистенькую, блестящую змеиную кожу, затем спросила:

– Зачем? Зачем ты все это сделал?!

– Это война, женщина! – свысока хмыкнул колдун. – На ней убивают.

– Даже на войне убивают, когда в этом есть смысл, – покачала головой темная ведьма. – Но зачем все это месиво здесь? Чего ради? Селяне не способны сопротивляться огню и свинцу русских пушек. Стоило их немного припугнуть, и они бы сдались!

– Они и сдались! Что за бабьи сопли? – презрительно дернул губой Енко Малныче. – Мы пришли и победили! Теперь их идолы принадлежат казакам, равно как и их женщины! Ровно то, что и было нужно! Утрись и иди к котлам. Знай свое место, глупая баба!

– Теперь они возненавидят нас, – покачала головой Митаюки-нэ. – Все, кто выжил, будут мстить. Всем христианам, всем иноземцам. Нападать тайком, колоть в спины, резать спящих. Вместо торного пути между острогами здесь проляжет кровавая дорога. Зачем ты это сделал, колдун?

– Ерунда, – отмахнулся Енко. – Разгромили этих селян, перебьем и спрятавшихся. Пусть только высунутся! Что ты понимаешь в войне, девка? Война, это схватка мужества и силы; отваги и оружия! Неудачники проиграли и будут истреблены все до последнего! Ты мне просто завидуешь. Я перебил четыре племени и разорил четыре святилища. Четыре! А что смогла сотворить ты?

Колдун презрительно сплюнул ей под ноги и направился к выворачивающим золотого идола казакам.

– Непроходимый тупица… – с некоторым даже удивлением посмотрела в спину Енко Малныче девушка. – Каким образом в древних и могучих колдовских родах рождаются столь безмозглые дураки? Немудрено, что его лишили невесты, опозорили и приговорили к смерти. Странно, как не имея даже крохотного ума, Енко догадался сбежать перед казнью? Не иначе спас кто-то из сердобольных родственников!

– Приказывай, госпожа… – Нахнат-хайд стоял перед ней, весь исчерченный витиеватыми рунами, спокойный и уверенный, прижимая правую ладонь к груди, а левую опустив на боевую палицу с навершием из черного гранита.

Чародейка скрипнула зубами и распорядилась:

– Идите к кострам. У здешних сир-тя несомненно найдется и брага, и мясо для обжарки. Ешьте, пейте. Отдыхайте. Вы заслужили.

– Верно ли так, великая шаманка? – усомнился вождь.

– Его вредно убивать, – покачала головой девушка. – Енко Малныче служит иноземцам Троицкого острога. Не хочу с ними ссориться. К тому же он нам не враг. Просто старательный дурак.

– Воля твоя, госпожа, – с поклоном отступил бывший шаман и еле заметным жестом распустил подтянувшихся ближе воинов.

Митаюки-нэ осталась среди мертвецов наедине со своими мыслями.

В отличие от бездомного бродяги, она умела думать и понимала связь между поступками и последствиями. Рабство, боль и прикосновение смерти