Земля войны - Александр Дмитриевич Прозоров

впервой, чай. Быстрее, быстрее гребите – надо Маюни-друга выручать, Устинью. Быстрей!

Между тем оставшиеся на «Святой Анне» матросы проворно бросились на ванты. Громыхая, потянулась вниз воды якорная цепь, встал к румпелю шкипер. Довольно кивнув, поднялся на корму Фогерти, вытирая окровавленный нож, беспечно оставленный на камбузе новыми хозяевами судна. Кондотьер просто убрал оставшихся дикарей – ничего личного. Ловя распущенными парусами ветер, корабль величаво повернул и вышел в открытое море. Поднимая пенные брызги, ударила в бушприт свежая морская волна.

– Ну, вот теперь – то, что надо, – опираясь на балюстраду, довольно промолвил кондотьер. – А, Эндрю? Смелей, шкипер, смелей! Выше носы, бродяги! Нас ждет мама-Англия. Золота хватит, слоновой кости тоже. Все портовые шлюхи Плимута, все его притоны – нынче для нас!

Размазывая по лицу сопли и слезы, бегал по берегу забытый юнга Джереми Смит – его родное судно, его соотечественники, на всех парусах уходили прочь, бросив мальчишку на произвол судьбы. Сволочи. Подлые христопродавцы! Гады-ы-ы!!!

И столь же громко ругался бугаинушко Михейко, запоздало выпалив в воздух и грозя уплывающему судну огромным своим кулаком. Ведь умным считался, и все же… Позор, позор – что тут скажешь? Англичанишки оказались хитрыми – обманули, обвели вокруг пальца, объегорили, с-суки!

Шипели вдоль бортов брызги. Весело белели паруса. Тянулся узкой полоской далекий берег. Улучив момент, никем не замеченный, нырнул в бурные холодные воды славный Вэсако-няр. Он выполнил свое поручение, все сделал, как велела хозяйка. Как надо.

Глава 10

Сердце дракона

Осень 1585 г. П-о Ямал

Казаки Ивана Егорова возвратились в острог на одном струге, сожалея об утерянном корабле, но подсмеиваясь над Михеем вполне незлобиво. Мюсена-ка вернулся в свое селение, к ясноглазой Хлейко, и жил там, как всеми признаваемый вождь, верный данник и друг великого белого атамана. Маюни со своей Ус-нэ тоже поселились пока там же – вроде и не так далеко Троицкий острог, а все же не столь близко, чтоб с него доходили какие-то там слухи. Остяка и его супругу в селении уважали, ну как же – не в каждой деревне поселится белая госпожа! Да Маюни ведь все ж таки был шаман, и не из последних. Народу кругом хватало, и лес рядом был, и море – и никто пальцем на Устинью не показывал, не смеялся за спиною, живи да радуйся, тем более – подружка появилась верная – Хлейко, невеста вождя. Одно лишь омрачало жизнь молодых супругов – Ус-нэ никак не могла понести: хмурые боги лесов и болот мстили Маюни за то, что взял в жены белую деву. Но юный остяк все же был шаман, внук и правнук шаманов, а потому не собирался сдаваться, уверовав в то, что дети у них с Ус-нэ будут. Пусть не сейчас, но будут, обязательно народятся, да.

В быстро разрастающемся селении остался и северный воин Ясавэй, бывший ученик колдуна Енко Малныче, а с некоторых пор – жрец великого распятого бога Иисуса Христа, выстроенный еще с помощью казаков храм которого был виден издалека, со взморья. Молодой колдун и его спутники простились с отступником довольно радушно, ни в чем не упрекая – решил так решил. Сам же Енко с Сертако-нэ, Нойко Дрянной Рукой и вышедшим из лесу верным шлемоголовом Ноляко – подумав, отправился в столицу, славный город Дан-Хаяр, вполне справедливо полагая, что горящую свечу лучше прятать под солнцем, а свое колдовские познание – среди множества других колдунов – столичных.

Ясавэй же о своем отступничестве нисколечко не жалел, ибо рядом была статная староста Ватане, благосклонно принимавшая все его ухаживания и подарки. Из Троицкого острога частенько наведывался белый жрец Афоня, приплывал на лодке с небольшим парусом – рассказывал о Христе, читал священные книги да посвящал принявшего крещение парня во все таинства. В крещении получил Ясавэй и новое имя – Василий, и нового родича – крестного отца, уважаемого всеми казака Силантия Андреева. Старые же его родственники, молодой воин Яшка Вервень и жена его (а Ясавэю – сестрица родная, Ябтако), по-прежнему жили у стен Троицкого острога – на посаде – в большой и уютной избе, куда новоиспеченный христианин Василий пару раз заглянул в гости и весьма остался доволен оказанным ему почтением.

В последний раз явился он не с пустыми руками, подарки привез – прочные, искусно выделанные шкуры нуеров в любом хозяйстве всегда пригодятся. Кроме того, привез он кое-что и великому белому вождю – атаману, который принял гостя в своих покоях, не чинясь. Рядом, на лавке сидел крестный отец Ясавэя Силантий и могучий белый воин Михей.

– Вот, господине, – поклонившись, по-русски (Ус-нэ в селении всех языку учила) промолвил Василий-Ясавэй. – Это все северные охотники на далеком мысу нашли, там, где море зимой замерзает.

С этим словами юноша высыпал на пол содержимое заплечного мешка – какие-то обломки, осколки стекла, посуду.

– Санта-Анна, – негромко прочел атаман надпись на ободке серебряной тарелки. – «Святая Анна»… та-ак… Говоришь, у мыса нашли?

– На камнях. Морем выкинуло. Там и обломков много – бревна, доски, веревки…

– А людей на берегу не было?

– Людей не было. Думается, утонули.

– Видали? – атаман обернулся к Силантию и Михею. – Что скажете?

– А то и скажем! – чуть смущенно хмыкнул все еще стеснявшийся своей вины здоровяк. – Угодили подлые англичанишки в бурю, и шваркнуло их со всей дури о скалы!

– Туда и дорога! – поддержал Ослопа Силантий. – Нам, атамане, то на руку. Неча немцев жалеть!

– Все ж люди, – Иван погладил шрам. – Однако это хорошо, что никуда не добралась «Святая Анна». О земле этой, о солнце втором, о золоте долго еще никто не узнает. Да-а, вот ведь судьба-то! Юнга-то наш как, скучает поди?

– Да чего ему скучать-то? – рассмеялся Михей. – Ерема наш с утра еще с дружком своим Короедом Семкой за рыбою собирались. За веслами к Ухтымке захаживали.

Покачав головой, атаман улыбнулся и, выпроводив гостя – мол, родичи нынче совсем заждались, – со всей серьезностью повернулся к старым своим сотоварищам.

– Зелье пороховое и припасы к лету ближе Матвею отправим, когда от Строгановых струги вернутся.

Ватажники сразу же оживились:

– А когда думаешь струги-то отправлять, атаман?

– А кого кормщиком?

– Да кто пойдет-то?

– Все, кто и раньше хаживал, – прищурившись, усмехнулся Иван. – Кольша Огнев – кормщиком, ты, Силантий – за старшего, а с ими ты, Михей. И дело у меня к тебе будет важнейшее! Глаза приказчикам строгановским не мозоль, а бочком-бочком, доберись до Москвы-града, батюшке царю Федору Иоанновичу поклонись – он, может,