На острие клинка - Ли Стеффи

резко сбрасывая его руку со своего плеча. – Я сам взял на себя этот крест, меня никто не заставлял. Так что не надо сейчас пытаться давить на мою совесть!

Сказанные слова были словно раскаленное железо – они обожгли сердце Стива так же сильно, как и мое собственное.

– Никто не заставлял? – горько переспросил брат. – Сэм, кто, как не я, знает тебя лучше всех? Я всю жизнь наблюдаю за твоим «воспитанием», которым занимается отец… и до сих пор удивляюсь, как в тебе вообще сохранилась человечность после всего этого.

Он усмехнулся – печально и болезненно, вовсе не весело.

– Мы можем выбирать свой путь, мама бы хотела… – вновь заговорил Стив.

– Заткнись! – выкрикнул я, не заботясь о том, услышит ли нас кто-то. – Не манипулируй мной напоминаниями о маме. Не смей!

Стив замер, испуганно глядя на меня. Я знал, что брат понял: он задел самую болезненную рану – ту, к которой нельзя было даже прикасаться. Стив опустил взгляд и тяжело выдохнул, будто отчаявшись.

Я заставил себя подавить ярость, натянул на лицо маску равнодушия и выдавил из себя слова, о которых потом буду горько жалеть:

– Займись лучше делом, не болтайся попусту – и все будет нормально, – бросил я, проходя мимо Стива.

На прощание хлопнув его по плечу, я направился к выходу.

– Говоришь, как отец, – еле слышно сказал он за моей спиной.

Я замер.

«Как отец…» – эта фраза застряла у меня в голове, больно отдаваясь каждым ударом сердца.

Я уважал отца. Иногда осуждал за жестокий подход к воспитанию, но все равно уважал, оправдывая это тем, что он просто не умел иначе. Его таким сделала жизнь, тяжелые обстоятельства, отсутствие выбора. Я был уверен: несмотря ни на что, он любил нас.

Но если я так его почитал, то почему слова Стива впились в меня, словно острые кинжалы, оставляя боль и горечь?

– Береги себя, Стив, – выдавил я сквозь стиснутые зубы, покидая хижину и оставляя брата наедине с тусклым светом старого торшера.

Я мотнул головой, отгоняя воспоминания. Стоя в холле университета, я должен был сосредоточиться на своей задаче, а не погружаться в переживания – нельзя было подвести отца. В конце концов, я передал Стиву все, чему мог его научить, – теперь ситуация зависит от него самого. Мне же нужно думать только об одном: о цели, ради которой приехал сюда.

До начала учебы оставалось полчаса. Я покопался в памяти, чтобы вспомнить, что по телефону мне сказала миссис Лоуренс, канцлер университета.

«Сэм, встретимся с вами в 8:00. На втором этаже, тридцать пятый кабинет».

С семейством Лоуренс я познакомился еще в детстве, пусть и заочно. Это была любимая история отца, одна из тех, что он рассказывал при каждом удобном случае. Я до сих пор помню ее в деталях.

Тогда выдались тяжелые времена. Запасов в лагере было мало, и приходилось часто выбираться на охоту. В наших краях водится немало живности, поэтому я взял свое ружье шестнадцатого калибра – как чувствовал, что пригодится, – прихватил несколько ножей и отправился в одиночку в лес.

По пути попадались зайцы, но что от них толку, когда в лагере тебя ждут десятки голодных ртов? Я надеялся встретить оленя – из него и похлебку сваришь, и жаркое сделаешь.

Ходил я так часов шесть, не меньше. Вдруг услышал – метрах в ста кто-то пронзительно закричал. Я про себя проклял этого сукина сына несколько раз: если олень и был где-то поблизости, то от такого вопля давно уже дал деру.

Я плюнул было на все и собрался возвращаться в лагерь, но крик только усиливался. Слышу – голос мужской, хоть визжал он так, что легко спутать с бабой. Думаю, может, в капкан попал, а может, ягод ядовитых наелся. В общем, любопытство взяло верх.

Залез я на небольшой холмик – и, клянусь вам, меня всего обдало жаром от того, что я увидел!

Передо мной стоял гризли, фунтов на четыреста, не меньше. Благо стоял он ко мне спиной – все его внимание было сосредоточено на каком-то болване, который в панике вцепился в дерево и судорожно пытался забраться как можно выше, чтобы медвежьи лапы до него не дотянулись.

Меня тут же осенила мысль: ну его, этого оленя – передо мной целый гризли! Этой туши точно хватит, чтобы накормить всех в лагере. Медвежатина – редкость, особенно такая, что сама вылезла из спячки прямо на мушку.

Я бесшумно снял с плеча ружье, мысленно поблагодарив Бога за то, что взял с собой именно это оружие. Медленно, стараясь не хрустнуть ни единой веткой, я опустился на землю. Пусть этот сукин сын на дереве и орал так, будто его уже рвут на куски, я знал – медведь может сорваться в любую секунду. У меня было всего несколько выстрелов, чтобы завалить зверя, прежде чем он поймет, откуда его настигает смерть.

Гризли рычал и тянулся к своей жертве, особо не вертя башкой по сторонам – просто идеальная мишень. Я навел прицел, сделал пару глубоких вдохов и спустил курок. Пуля угодила прямо в череп, пробила его насквозь. Медведь даже не успел понять, что произошло, – просто рухнул замертво. Я подошел к туше и довольно улыбнулся. Оставалось всего лишь привести парней, чтобы мы вместе дотащили тушу до лагеря, но прежде нужно было избавиться от сукиного сына, который уже слез с дерева и, заикаясь, пытался мне что-то объяснить и поблагодарить.

Выяснилось, что он с товарищем отправился в поход в лесную чащу и вместо барбекю чуть не стал обедом для гризли. Другу удалось убежать и спрятаться в машине, а этот идиот полез на дерево.

За свое спасение он отстегнул мне немалую сумму, а потом принялся сыпать вопросами – не местный ли я лесник, часто ли выхожу на охоту и не развожу ли домашний скот для продажи мяса на рынках или в магазины. Я сразу просек: либо коп, либо хочет какую-то сделку предложить. Впрочем, мне бояться было нечего – у меня за плечами ружье, а этот сопляк максимум мог бы оглушить меня своим визгом.

Звали этого сукиного сына Джо Лоуренс. Как оказалось, он владел пабом в ближайшем городке и уже давно искал хорошего поставщика мяса. А кто, скажите мне, мог бы подойти на эту роль лучше меня?

В детстве я слушал эту