Ельник - Ульяна Ма

От собственного голоса она качнулась и ухватилась рукой за тонкую ветку. Благо, ветвь под ее ногами толстая и широкая, так что она могла спокойно на ней стоять. Мара решила присесть, но волнения не убавилось. Напротив, положение девочки становилось все более шатким – сам страх раскачивал ее тело из стороны в сторону, заставляя дрожать мелкими волнами. Опираясь на колени и руки, она решила, что пока будет оставаться на четвереньках – так устойчивее.

– Попробуй осторожно слезть! – Марк озадаченно чесал затылок. – Только не падай, а то разобьешься.

«Вот уж спасибо, утешил, – Мара выругалась в уме, но губы предательски сомкнулись на замок – она не могла вымолвить ни слова. – Где Дауд? Почему он меня не спасает?».

– Госпожа.

Она вздрогнула и дернулась, едва ли не свалилась с ветки (или ей так показалось). Дауд оказался позади нее, на этом же дереве. Одной рукой он цеплялся за толстую кору, впиваясь в нее теми самыми ногтями-когтями, а другую руку бесстрашно тянул девочке.

– Я не дотянусь.

– Я подхвачу, если что.

– Нет, я так не могу.

И Дауд потянулся к ней. Она вцепилась своими бессильными пальцами в ветку, но его рука была в сто, нет, в тысячу раз сильнее всего ее тела. Вытянувшись, как эластичный жгут, он обхватил ее за корпус и медленно притянул к себе. Колени обожгло от трения о кору – точно будут ссадины и занозы. Мара почувствовала, как ее спина плотно прижата к туловищу стража, а необъятно огромная рука обвивает ее маленькое и такое тощее тельце. Она вцепилась пальцами в его рукав.

Земля стремительно приближалась. Дауд скользил по дереву, как будто это вовсе не высокий ствол, а гладкий паркет. Из-под его когтей разлетались щепки коры, оставляя на дереве глубокий свежий след. С ловкостью лесной кошки он спрыгнул на мох, миновав кусты крыжовника – Мару даже не тряхнуло от приземления. «Наверное, так чувствуют себя котята в зубах у мамы-кошки. Только у меня не мама».

Аккуратно поставив девочку на землю, Дауд наклонился, уперев ладони в острые колени. Он пристально осмотрел Мару: взглянул на шею, на руки, на ноги. Заметил маленькую царапину на юбке (ткань слегка надорвалась, но матушка может и не заметить) и, конечно, ободранные колени в занозах. Затем, выпрямившись, внимательно изучил голову: нет ли где ранений, царапин, ушибов? Марк, стоявший под деревом все это время, ошалело таращил глаза. В них мелькало много эмоций: восторг, страх, трепет, зависть, любопытство. Да и Мара сама не полностью пришла в себя после такого молниеносного спуска.

– Спасибо, – дрожащим голосом произнесла она, неосознанно отряхивая платье. – А ты не ушибся?

– Нет. Госпожа, пожалуйста, не забирайтесь так высоко. В другой раз мне придется вас ловить.

– Хорошо.

Сначала Мара подумала, что и вправду больше не будет так делать. Она испытала такой страх, что сердце до сих пор бешено колотилось в груди, как будто стремясь разломать ее ребра. А потом она подумала, что с Даудом ей нечего бояться, ведь он отовсюду ее вытащит. Хотя, пожалуй, лучше не испытывать его способности.

4. Неоплатный долг

Дневные прогулки с Марой выдавались нечасто. Только когда Тихой напивался и крепко спал, Марк мог отпроситься у мамы погулять с подругой. С какой именно, Марк не уточнял, но мама, таинственно улыбаясь, всегда разрешала ему пропустить работу и провести день в развлечениях. Марку нравилось гулять с Марой. Она не чересчур взрослая, как его сверстники из придворной деревни. В его тринадцать лет девочки шьют, готовят, проводят ритуалы плодородия, а через год – выходят замуж. Маре всего двенадцать, но ясно, что ее жизнь очень отличается от жизни девочек-работниц. У нее белая кожа и густые черные волосы; глаза всегда блестящие (в них приятнее смотреть), ноги – крепкие и бегучие, пальцы без мозолей и черных бороздок от земли. Она не умеет шить и ни разу не приготовила ни одного блюда; зато она ловко лазает по деревьям, прячется в колючих розовых кустах, задирает юбку до колен, когда бегает, что аж видно подъюбник, и может переиграть его по дальности плевков. Еще она красиво рисует, знает много историй и не стесняется рассказывать и спрашивать. От мыслей о Маре маленькое сердце мальчика становилось горячее.

Этим вечером Марк вернулся домой позже обычного. Он быстрым шагом шел через сад, постепенно выходя к домикам, в которых уже горел свет. Его жилище не исключение: мама и отчим сидели дома, и оставалось надеяться, что Тихой так и не очнулся после беспробудной ночной пьянки. И даже если очнулся, то главное, чтобы во время отсутствия Марка он не побил маму…

Думая об этом, Марк совершенно не заметил, как из-за кустов черемухи выскользнула жилистая длинная фигура. Перед самым его лицом из полумрака выскочил Яков. Марк не видел парня дней восемь с тех пор, как произошел тот случай за стеной. Лицо Якова опухшее, водянистое, красное, совершенно не похожее на его привычный сухощавый вид.

– Допрятался, ублюдок? – громким полушепотом прохрипел Яков прямо в лицо Марку.

Этот запах Марк не спутает ни с чем: Яков крепко пьян, но, несмотря на это, твердо стоял на ногах. Мальчишка хотел ринуться к домам, но Яков цепко впился в его воротник рукой и с силой тряхнул.

– Никуда ты не денешься. Ты ответишь за него.

Яков тряхнул Марка и швырнул его на землю. Он почувствовал себя беспомощной тряпкой: так легко и безропотно он упал в пыль и уткнулся лицом в примятую траву. Яков замахнулся ногой, чтобы ударить мальчика по животу, но Марк вовремя перекатился и принял вертикальное положение, воспользовавшись секундным замешательством Якова. Со всех ног он рванул к дому, а Яков, ругаясь во весь голос, помчал за ним. Он отставал от Марка всего на пару шагов, и порой Марк чувствовал, как Яков касается его рубашки кончиками пальцев. Не будь он пьян – погоня закончилась бы сразу. Марк приближался к дому, но вскоре понял, что около двери, на лавке, сидит и попивает брагу из кружки его отчим. Тихой равнодушно следил за погоней, и в полумраке деревни не было ни единой души, кроме них. Яков все рассчитал.

У дверей сидел Тихой, сверлящий тяжелым взглядом. Позади несся разъяренный, как бык, Яков. Не найдя выхода, Марк остановился, как загнанный в угол кролик. Яков в ту же секунду повалил мальчишку на землю, резко, до хруста позвоночника развернул его лицом к себе. Марк ужаснулся тому, в какой ярости