Повелители драконов: Земля злого духа. Крест и порох. Дальний поход - Андрей Анатольевич Посняков

– Да слышали, атамане. Все, как ты сказал, будет.

– Это что же, – зашептал, недопоняв, Силантий. – Девок нам не дадут, что ли?

– Девок вокруг полно! – услыхав, Иван махнул рукою. – Эти – наши, этих – не трогать, что же о других… Ищите! Город большой. Хоть прямо сейчас отправляйтесь, только про службу караульную не забудьте.

– О! – обрадовались казаки. – Вот это дело! Поищем, господине! Мы быстро… Найдё-ом!

Девок Еремеев разместил на берегу, в шатрах, и все его казаки знали – не трогать! То атаманская добыча, ему и распоряжаться. Оно конечно, ежели бы только эти девы были – так, может, и возроптали бы, а так – что, дев в Сибире мало? Да сколько хошь!

Приветил Иван девчонок, да теперь голову ломал – что с ними делать? Не один думал – с приятелем, отцом Амвросием, на пару. Да так случилось, что к двум головам еще и третья прибавилась – девичья. Та самая, кареглазая, что так Ивану понравилась, выйдя из шатра, подошла к реке – там, свесив со струга ноги, сидели в задумчивости атаман со святым отче.

Нагнувшись, дева закатала шальвары, прямо так к стругу и подошла по воде студеной, нахально уселась рядом, глазищами стрельнула:

– Ну, что, казаки, что с нами делать надумали?

Отец Амвросий, не ожидавший подобной наглости, вскинулся:

– Твое какое дело, дщерь? Как решим – так и будет.

– Да я разумею, – девчонка опустила ресницы. – Просто ведь вы про нас ничего не ведаете – кто мы да откуда. Только что полоняницы – знаете.

– А ведь она права, – почесав шрам, усмехнулся Еремеев. – Мы ведь и хотели вас допросить, одначе чуть попозже. Ну, раз уж сама первой пришла, не выдержала… Не холодно босиком-то?

– Холодно, – дева зябко поежилась, повела плечами. – Вот мы и хотели вас попросить – какую-никакую обувку да армячки, полушубки. Нешто не сыщете?

– Да найдем, – махнул рукой Иван. – Сейчас пошлю казаков. Эй, козаче! Чугрей, Афоня, Силантий… Ну-тко живо сюда!

Послав парней за обувкой-одежкой, атаман снял с себя полушубок, набросил на плечики девичьи:

– Грейся!

– Благодарствую, – улыбнулась та. – Меня Настасьей зовут или покороче – Настя. С Усолья я, Стефана Колесова, тележника, дочь. Да у нас мнози с Усолья – и Авраама, рыженькая, и Катерина, Онисья… Кто с самого града, кто с деревень.

– Постой, постой! – скосил глаза священник. – Так мы же земляки, надо же.

– А вы откуда?

– С городка Чусовского, с Орла-городка, строгановского.

– И мы строгановские, – Настя улыбнулась. – Татары напали вот, батюшку да братцев убили, нас угнали в полон, сюда, за Камень…

– Потом Исраилу-купцу продали, – сплюнув в воду, дополнил Иван. – Так?

– Не так, – спокойно возразила девчонка. – Исраил-купец сам этот набег и задумал, денег дал. Девственницы ему нужны были – в далекие южные земли, оттуда заказ.

– Значит, вы все девственны, да?

– Да! – с вызовом выкрикнув, Настя опустила глаза. – Нас берегли, не трогали. Заказ-то портить нельзя.

– Ага, ага, – задумчиво покивал священник. – Значит, батюшка твой с нехристями в стычке погиб, царствие ему небесное. А матушка?

– Матушку я и не помню почти. Когда от лихоманки сгорела, я совсем малой была.

Пригладив рукою волосы, Иван потрогал шрам:

– Ясненько все с тобой. Другие девы, говоришь, тоже с земель усольских?

– Угу.

– Крепко их татары пограбили, пожгли… Так у вас и дома нету теперя! Куда же хотите идти?

– Не знаю, – честно призналась девчонка. – Здесь мы чужие… даже не люди, а так – чужое добро. Вы уйдете, татары на нас кинутся – не схоронимся нигде.

– Так Ермак Тимофеевич, верно, здесь казаков оставит.

– Сколь казаков – и сколько татар! За всеми не уследишь. Да и казаки… – Настя отвела глаза в сторону, вздохнула. – Такие, как вы, попадутся навряд ли. Может, вы бы нас с собой взяли, а? Не вечно же странствовать будете, где-то ведь придется и зимовать. Или домой обратно направитесь – вот бы и славно вышло! Одни-то мы пути не выдержим, не сдюжим. Да и дороги не знаем.

– Умна ты, дева, – поправив висевший на широкой груди крест, одобрительно покивал отец Амвросий. – Одначе еще пойми – сама же сказала – дома-то у вас боле нету! Никто вы, ничьи, и не ждут вас. Одна дорога – в обитель… ну, то дело неплохое!

– В обитель?! – округлив глаза, девчонка отпрянула, словно услышала что-то такое, на что никак не могла пойти… но хорошо знала, что ничего другого, пожалуй, и не оставалось боле.

– Что, как черт от ладана, шарахаешься? – недовольно прищурившись, святой отец тут же перекрестился. – Прости, Господи, прости, помянул нечистого. Все из-за тебя, дщерь! Ух!

Настя опустила ресницы:

– Не гневайся, отче. Просто я сказала, что думаю.

– Может, и взял бы я вас с собой, – подумав, негромко заметил Иван. – Ежели один был, со своей сотней. А так – это надобно разрешения головного атамана, Ермака Тимофеевича, спрашивать…

– А он разрешит?

– Да нет, конечно. От баб одни в войске раздоры, слабость. А слабыми нам сейчас никак нельзя быть.

– Ну вот, – повернув голову, девушка посмотрела вдаль, за реку, на низкое серовато-белесое небо и прячущееся за облаками желтое холодное солнце. – Как батюшка мой покойный говаривал – куда ни кинь, всюду клин выходит. Ты бы, господине, что бы на нашем месте сделал?

– Не знаю, – Еремеев снова почесал шрам. – Наверное, здесь бы остался. Да, тут опасно, так ведь и везде тако! Зато никуда таскаться не надобно. Ермак Тимофеевич, верно, иль казаков, иль замиренных татар оставит, кого-то – и за главного, вот к нему вас завтра и отведу, накажу, чтоб охранял да присматривал.

– Ой, господине! – с тоской вскинула очи Настасья. – Нет у нас здешним никакой веры.

– И все же придется уж как-то жить.

– Придется…

– Послушай-ка, – атаман вдруг встрепенулся. – Все спросить тебя хочу, только не обижайся.

– Не обижусь. Спрашивай, господине.

– Вот, подружки твои все с косами, а ты косматая ходишь. Почему?

Настя та-ак сверкнула глазищами, словно был бы нож – метнула б! Однако успокоилась, ответила ровно:

– Обрезали мне косы-то, не видишь? Приказчики Исраила-купца. Слишком уж непокорна была, неприветлива. Теперь, ежели косу заплести – не коса, а обрубок какой-то выйдет. Лучше уж так, как ты сказал – косматой.

Ближе к вечеру – солнце садилось уже – явились свободные от караульной службы казаки, те, кого младшой атаман отпустил в город. Вернулись довольные, с увесистыми котомками – добычей. Уселись у костров, смеялись, шутили да со смаком вспоминали каких-то знойных татарских девиц. Ослоп даже перед