Сказка про наследство. Главы 10-15 - Озем

привел туда молодую жену Наталью Пивых и прижил с ней сына – Прова Провича, много лет директорствовавшего на комбинате. Вот эти два Прова – отец и сын – похожи внешностью и внутренним настроем. Твердостью прям гранитной скалы. Третье поколение Сатаровых (внук Генрих Прович, нынешний олигарх) уже пообтесалось, смягчилось, сделалось в обхожденье легче и веселей, но вдобавок стало куда изощренней. Сообразно текущему моменту. Ворпани, оказывается, тоже мимикрируют (но в корыльбунов не превращаются?).

Примечательная, приковывающая внимание внешность мужчины. Нахмуренное, непроницаемое, словно каменное лицо. Фамильные крупные правильные черты. Короткий нос с раздутыми ноздрями. Чистые щеки, разглаженные регулярным массажем. Глаза влажные и утомленные. Высокий лоб, прорезанный острой морщиной от переносицы до линии волос в виде арки. В темных кудрях седины не много.

Глядя сейчас на озабоченного Генриха Провича Сатарова, хозяина Стальинвеста и подлинного властителя Кортубинского металлургического королевства, трудно представить, каким он был в молодости. В ту безвозвратно потерянную, счастливую пору (счастливую не потому, что советскую). Живой, задиристый, своенравный, угадывающий чужие слабости, ловкий пофигист в учебе и верный друг. Душа дворовой компании, девичий ухажер. Обаятельный пройдоха и балагур Герка. Рассказывал остроумные вещи, сносно бренчал на гитаре, спорил с азартом, переворачивая все с ног на голову, но признавал и соглашался со справедливыми доводами. Эх, Герка, Герка… Где твои семнадцать лет? На Большом Кар… Ой (то есть, не кар…), на знакомых улицах Ленинского района (самого старого в Кортубине): на Социалистической, Гвардейцев, Клубной, Коллективной, Промышленной, Духа Свершений, Красных Орлов, Тупика 1 мая. В просторных зеленых дворах послевоенных сталинок с фасадами, украшенными богатой лепниной – звездами, амфорами, вазонами, композициями из венков с колосьями и лентами, гирляндами, с размещенными на первых этажах магазинами, парикмахерскими, аптеками. И особенно во дворе красивого дома Г-образной формы на улице Социалистической, перед ж/д мостом – Сатаровы жили в угловой шестиэтажной части, где над большими нижними окнами, завершенными архивольтами, была (и сейчас сохранилась) выпуклая надпись – КНИГИ, а под ней барельефы из книжных томиков. Там, у дверей Сатаровской квартиры на пятом этаже однажды прозвучал выстрел. И все, что было до рокового выстрела – привычное, нормальное, родное – исчезло, испарилось вместе с пороховыми газами. Герки Сатарова не стало. Бульк. Куда? Да в ту же Негодь, которую Генрих Прович никогда не видел (ничего, еще предстоит). Зато сейчас в удобном кожаном салоне Ауди сидел вальяжный господин Сатаров в дорогом итальянском костюме. Строгий деловой стиль, безупречный крой на основе брендовых лекал. Жесткие плечи, приталенный силуэт. Тонкая шерсть оттенка маренго (темной морской волны) с минимальными добавками синтетики. Но, разумеется, олигарха мало волновало, что на нем надето – да хоть соболиная шуба в майскую жару. Настроение Сатарова явно нельзя назвать безоблачным спокойствием. У него с годами вошло в спонтанную привычку хмуриться (даже в благодушном чувстве), выдвигать нижнюю губу на верхнюю в неожиданную капризную гримаску. Изначальная бесшабашность, балагурство – нет следа от них. А при желании Г.П. мог быть весьма обаятельным – просто душкой, но он подчинил это качество сознательному контролю – включал и выключал как лампочку, использовал в своих целях. Холеные руки – сильные как у отца и деда, но нисколько не рабочие. Генрих Прович по-прежнему носил обручальное кольцо на пальце (несмотря на развод), на чистых розовых ногтях аккуратный маникюр – ухоженные ногти, а не звериные когти.

Юноша Денис, Дэн принадлежит к четвертому поколению династии Сатаровых. Представляется уже результатом качественной мутации. То есть, Дэн совершенно другой. Что-то ушло безвозвратно (как в сказке ворпани лишились из-за пяти стрел возможности принимать любое обличье – только рыжие зайцы, какими стали после попадания пятой стрелы). Ребенок появился у Генриха и Светланы, когда они сами были еще детьми. Герка буквально ошалел от мысли, что он теперь отец. А больше пока никто. Они студенты, и все им предстояло в будущем. Тогда же реально, что имели? Свадьбу, штамп ЗАГСа в паспорте, съемную квартиру в Москве; повседневные расходы оплачивал папа Пров Прович. Это понятно – молодежь грызла гранит (вот опять гранит) науки, не зарабатывала. Однако ребенком супруги сумели обзавестись. Получилось спонтанно – беременность и роды. Для Светланы тяжкий, мучительный процесс, душевное потрясение. Изящная девочка – сорокакилограммовая, с осиной талией, не спортсменка, хотя комсомолка и просто красавица. Выносить ребенка полный срок она не смогла. Малыш появился на свет семимесячным. И юная мама не наделила его удовлетворительным здоровьем. Когда Герка забирал жену из роддома, то с опаской взял на руки сына. Приехав на квартиру, развязали синий бант, развернули одеяльце – оказалось, что это самое одеяльце и составляло основную часть свертка. Внутри лежал маленький синеватый червячок – головка чересчур большая в сравнении с узким тельцем; ручки-лапки-ножки туго перепеленаты. Еще сильней Герка удивился, когда такой червячок издал хрипловатый, надсадный крик – прям эффект взрывной волны. Родителям (и соседям тоже) чудилось, что кричал он беспрерывно – день и ночь – не уставал, не успокаивался, не засыпал. Светлана после родов долго не оправилась – не напоминала крестьянку со степного хутора Бузаковка, что родив ребенка, отлежалась и пошла бодренько на жнитво. Но и тогда не все женщины были героинями – некоторые при родах умирали, как бедная Калинка. Что говорить о наших студентах: обнаружили полную беспомощность – о себе не позаботятся, а уж о ребенке… Как тут удержаться от моральных сентенций насчет инфантилизма и неприспособленности нынешней молодежи – ничего-то они не умеют. И как не вспомнить их же ровесников, но из другого времени. Хуторские парни Грицан, Агап, Сашка и Антон были даже младше Генриха, но они сражались в бою на Шайтан-горе и не сдрейфили. С другой стороны, никто не хочет повторения подобных экстремальных ситуаций, чтобы доказать… что доказать? кому? Прошлая молодежь жертвовала во имя будущих поколений. Вот оно – будущее, и вот они – будущие счастливые поколения. Внуки и правнуки живут, особо не заморачиваясь памятью, долгами, наследством – живут, как придется, словно они первые. И то верно – пока жареный петух не клюнет… Клевал, клевал петух Герку Сатарова – разве что коленку ему не проклевывал не простреливали (ну, буквально).

После рождения ребенка в уютном гнездышке Генриха и Светланы воцарился сущий бедлам. Мальчик почти не спал, и мать не спускала его с рук. Молока у нее было мало, а ребенок и сам рано отказался от груди. Очень быстро Светлана измучилась, перенервничала – еще чуть-чуть, и возненавидела бы собственного сына. Громогласный, злой, извивающийся комочек – вампирчик, выпивающий всякое разумное