Роджер Желязны - Если с Фаустом вам не повезло…

– Да… возможно, она мне понадобится – оставить зарубку на память.

Василь натянуто улыбнулся и, откинув полог, выглянул из шатра. По его знаку подошли двое солдат с зажженными факелами в руках, чтобы проводить Мака до шатра Энрико Дандоло. Василь упрашивал своего господина взять его с собой, но Мак наотрез отказался исполнить его просьбу и оставил своего молодого слугу в шатре, решив, что пришло время сделать свой выбор и исполнить задачу, поставленную перед ним Мефистофелем. Лишние свидетели, подумал Мак, могут только помешать. Чем дольше юноша будет оставаться в неведении относительно его истинной роли в происходящих событиях, тем лучше.

Мак шел, глядя по сторонам. В лагере было неспокойно. Несмотря на поздний час, бивачные костры горели ярко. Небольшие отряды пехоты проходили мимо Мака и его провожатых быстрым шагом; несколько закованных в латы всадников промчалось галопом, подняв пыль. Ночь была полна тревожных звуков – лязганья металла о металл, ржания и топота лошадей, приглушенного ропота человеческих голосов. Было похоже, что войско готовится к наступлению.

Наконец они подошли к просторному белому шатру. Сквозь щели неплотно прикрытого полога пробивался слабый свет. Венецианский дож сидел за низким столиком; перед ним стояло блюдо с драгоценными камнями, которые он перебирал пальцами. Энрико Дандоло был довольно высок ростом; несмотря на свой преклонный возраст, он держался очень прямо. Широкие одежды из жесткой парчи ниспадали на пол, скрывая его фигуру; на голове у него была маленькая бархатная шапочка, украшенная соколиным пером на венецианский манер. Седая бородка, поблескивающая в лучах светильника, словно серебро, подчеркивала вытянутый овал его лица. Тонкие бледные губы были поджаты, глаза подернуты мутно-серой непрозрачной пленкой – причиной слепоты величавого старца была катаракта. Слуга громко объявил о приходе лорда Фауста, недавно прибывшего с Запада, но венецианский дож даже не поднял головы.

– Прошу вас, любезный господин Фауст, присаживайтесь, – произнес Энрико Дандоло резким, дребезжащим голосом. Он говорил по-немецки правильно, но с заметным акцентом. – Слуги уже подали вино? Возьмите бокал, сударь, и располагайтесь поудобнее. Как вы находите эти безделушки? – он указал на драгоценности.

– Раз или два мне приходилось видеть нечто подобное, – сказал Мак, наклоняясь над столом, – но я никогда не встречал более прекрасных камней. Великолепная коллекция! Какая дивная игра, какой глубокий цвет!

– Взгляните на этот рубин, – продолжал Дандоло, вертя в белой холеной руке драгоценный камень размером с голубиное яйцо. – Разве он не прекрасен? Его мне прислал набоб Тапробэйна. А вот изумруд…– его пухлые пальцы уверенно потянулись к большому зеленому камню, – согласитесь, у него очень чистый блеск, что является большой редкостью для таких крупных изумрудов.

– Да-да, – ответил Мак, – конечно. Но я удивляюсь, сударь, как вы, будучи лишенным зрения, замечаете эти тонкости. Можно подумать, что кончики пальцев заменяют вам глаза…

Дандоло рассмеялся резким, неприятным смехом, который перешел в сухой кашель:

– Глаза на кончиках пальцев!.. Какая странная мысль! Однако в ней есть доля правды. Мои руки любят прикасаться к драгоценным камням. Перебирая их, они узнают каждую грань так же, как глаза узнают черты знакомых лиц и формы предметов. Другой мой каприз – роскошная одежда. О, в этом я настоящий венецианец. Я могу часами рассуждать о том, какими свойствами должны обладать разные ткани. Но все это лишь старческие причуды. Я пригласил вас отнюдь не затем, чтобы раскрывать вам секреты ткацкого ремесла и обсуждать свойства самоцветов. У меня есть нечто несравнимо более ценное, чем эти игрушки.

– Да, сударь? – сказал Мак.

– Смотрите, – Дандоло протянул руку к крышке громадного деревянного сундука, стоявшего чуть поодаль. Открыв сундук, он некоторое время ощупывал лежащие в нем предметы и наконец вытащил… плоскую деревянную доску, завернутую в мягкий бархат. Венецианский дож развернул ткань, и Мак увидел весьма искусно нарисованную картину.

– Как вы думаете, что это? – спросил старик у Мака.

– Не имею ни малейшего представления, – ответил тот.

– Это чудотворная икона Св. Василия. Говорят, она неким образом связана с Константинополем, и тот, кто обладает ею, держит в своих руках нить судьбы всего города. Предание гласит, что до тех пор, пока икона будет находиться в Константинополе, городу не грозит опасность. Никакие враги не смогут разрушить его неприступные стены. Вы поняли, зачем я показал вам эту вещь?

– Я… я теряюсь в догадках, сударь.

– Я хочу, чтобы вы кое-что передали от меня своему господину. Вы внимательно слушаете меня?

– Да.

Мозг Мака лихорадочно работал, пытаясь разгадать сложную политическую игру, которую вел дож Венеции, настоящий мастер интриг.

– Скажите Его Святейшеству, что я плюю на него, равно как и на отлучение от церкви. До тех пор пока эта икона находится в моих руках, я не нуждаюсь в его благословениях.

– Вы хотите, чтобы я ему это передал? – спросил Мак.

– Да. Слово в слово.

– Хорошо. Я скажу это папе римскому, если, конечно, мне удастся когда-нибудь с ним встретиться.

– Не шутите со мною, – холодно произнес Дандоло. – Я прекрасно знаю, что вы – посланник Рима, хотя вы упорно отрицаете это.

– К сожалению, вы ошиблись, – ответил Мак. – У меня совсем иные интересы.

– Так вы и вправду не представитель папы римского?

Вскинув голову, старик уставился на собеседника своими незрячими глазами, и Маку почудилось, что в мутной глубине этих глаз загорелся адский огонь. Даже если бы он и был послан к венецианскому дожу папой римским, он тотчас отрекся бы от своей миссии.

– Смею вас заверить, нет! Как раз наоборот! – воскликнул Мак.

Дандоло отвел свой взгляд. Некоторое время он молчал, размышляя над словами Мака, затем его тонкие губы тронула чуть заметная усмешка:

– Как раз наоборот, а?

– Так точно!

– Так чьи же интересы вы представляете? – спросил Дандоло.

– Я думаю, вы сами сможете догадаться, – уклончиво ответил Мак, припомнив свой недавний разговор с Фаустом; ему показалось, что эта осторожная манера ведения переговоров более всего подходит исполнителю роли ученого доктора Фауста в данный момент.

Некоторое время Дандоло обдумывал свой ответ.

– Я понял! Вас, должно быть, прислал Зеленая Борода, прозванный Безбожником. Он – единственный, кто до сих пор не имел здесь своего представителя.

Не имея ни малейшего представления о том, кто такой Зеленая Борода, Мак решил продолжать игру в вопросы и ответы вслепую.

– Я не скажу ни да, ни нет, – схитрил он. – Но если бы я и вправду был человеком этой самой Зеленой Бороды, что бы вы хотели передать ему?

– Скажите Зеленой Бороде, что мы всегда будем ему рады, если он примет участие в нашей кампании. Мы высоко оценим ту помощь, которую лишь он один сможет нам оказать.

– Я думаю, ваши слова его весьма заинтересуют. Но не прибавите ли вы что-нибудь более конкретное?

– Он должен начать наступление на Берегу Варваров не позже, чем через неделю. Вы сможете вовремя передать ему мое послание?

– Я много чего могу, – сказал Мак, – но сперва мне хочется узнать, зачем ему нужно это делать?

– Как зачем?.. Кажется, я выражаюсь достаточно ясно. Если Зеленая Борода, которому подчиняются все пелопоннесские пираты, будет и дальше соблюдать нейтралитет, корсары с Берега Варваров могут разрушить наши планы.

– Да, конечно, – поддакнул Мак, – а, кстати, что это за планы?

– Овладеть Константинополем, разумеется. Мы, венецианцы, и так уже до предела ослабили свой флот, когда выделили корабли для перевозки войска франков сюда, в Азию. Если пираты нападут на наши далматские владения в то время, когда мы увязли здесь, боюсь, нам придется очень жарко.

Мак кивнул и улыбнулся; однако на душе у него было отнюдь не так спокойно, как он старался показать. Так, значит, Дандоло собирается взять Константинополь! Этого нельзя допустить! Ни в коем случае! Значит, старик должен погибнуть. Сейчас, когда ему, Маку, представился такой удобный случай. Они одни в шатре, в лагере царит суматоха… Убить Дандоло будет несложно – ведь он слепой, и Мак сможет незаметно подкрасться к нему…

Улыбающийся лже-Фауст вытащил кинжал из рукава.

– Вы понимаете, – прибавил Дандоло, вертя в пальцах свой рубин, словно лаская его, – что мои планы относительно этого прекрасного города простираются очень далеко. Кроме вас и вашего господина, главы пиратов, о них пока еще не знает ни один человек.

– Это большая честь для меня, – учтиво ответил Мак, размышляя, как лучше заколоть старика – вонзить клинок в грудь или в спину?

– Константинополь видал на своем веку лучшие дни, – задумчиво произнес венецианский дож. – Некогда слава о нем гремела по всему свету. Многие народы боялись и любили его; многие искусные полководцы и гордые императоры лелеяли в своем сердце мечту овладеть им, словно редкой драгоценностью или прекрасной женщиной. Теперь этот город за зубчатыми белыми стенами – лишь бледная тень былого Царьграда, дурная пародия на самого себя, в которую превратило его неумелое правление слабых, безвольных и тупых царей. Повелители Константинополя цепляются за остатки прежней роскоши, словно престарелые кокетки – за яркие наряды и румяна, за ту мишуру, которая делает их еще более жалкими и смешными. Что за печальная судьба для города, некогда бывшего столицей могучего государства!.. И я положу этому конец. Нет, сам я не приму константинопольской короны. С меня довольно и той власти, которой я обладаю над Венецией! Но я посажу на византийский трон своего человека. Он будет слушаться меня во всем, и тогда, надеюсь, для этой страны и ее древней столицы еще настанет золотой век! Когда Венеция и Константинополь объединятся, весь мир с восхищением будет глядеть на расцвет науки, ремесел и торговли, который последует за этим союзом. Константинополь вновь обретет свое утраченное величие и былую славу.