Леонид Смирнов - Эра Броуна

Ну и как это объяснишь с научных позиций? Материализация галлюцинаций? Белая горячка? Но ведь не причудилось же! Не пригрезилось! Вот он, йети – громоздится у ног. Тут же рядом несколько клочков шакальей шерсти, пара свежих куч, да и на склоне наверняка обнаружатся их следы.

Цикады молчали. Казалось, все звуки оборвались в мире Может быть, время тоже остановилось – оттого и все безобразия?..

Надо идти на станцию, вызвать полицию и, взяв лендло-вер, забрать для изучения труп «седого черта». А как назло ноги теперь уж совсем не идут. Вся энергия высосана до донца. И все же как-то надо добрести…

Корреспондент газеты «Дейли Телеграф» передает из Москвы:

«Версия, объясняющая чрезвычайно странное поведение московских кошек эпидемией бешенства, подтверждения не получила. Клинический анализ крови пойманных животных соответствующего вируса не обнаружил. Однако массовые нападения кошачьих стай на людей продолжаются.

В городе происходят удивительные вещи и с другими видами животных. Например, постоянно можно слышать удручающе тоскливый собачий вой, раздающийся из сотен, если не тысяч квартир. А огромные стаи крыс стали появляться в самом центре Москвы, причем эти мерзкие грызуны совершенно перестали бояться людей, и что вовсе удивительно, проявляют к ним очевидную доброжелательность, порой даже ласку. При этом ужас, охватывающий прохожих, ничуть не становится меньше.

На борьбу с крысами городские власти бросили отряды полицейских-огнеметчиков, одновременно они запросили помощи у Московского военного округа».

Беспрерывно выла сирена воздушной тревоги. На нее не обращали внимания. Никто в Полевой Ставке уже давно не думал выходить из убежища. Все уцелевшее оборудование, карты и документы еще в первый день бомбежек перетащили вниз.

Хабад неподвижно сидел за огромным столом, застеленным не менее огромной картой, где хищные темно-синие ооновские стрелы взрезали хрупкую красную оборону. Освещение здесь было тускловатым, но вообще-то вполне терпимым, да и воздух кондиционировался – за стеной чуть слышно тарахтел запасной дизель.

Кто бы мог подумать, что эти выродившиеся нации еще способны показать такую прыть?! Шеф разведки напрасно ел свой хлеб, и теперь только нехватка времени и сил мешала Хабаду произвести необходимые кадровые перестановки и убрать «мусор».

– Последние сообщения из тыла, – докладывал дежурный офицер. – Повреждена телевышка в Букаву, прерваны правительственные передачи на половину территории Киву. В Кисангани вышла из строя водопроводная станция, разрушен мост через Линди. Восстановление займет не менее двух месяцев, временный можно поставить за двое суток. Войска движутся в объезд, теряя четыре-пять часов. На развилке третьего и шестого шоссе в Буте создалась пробка, ракетным обстрелом с воздуха подожжено шестнадцать машин, включая два бензовоза. Там огромный пожар. Зенитная батарея полностью уничтожена. Колонны машин вынуждены двигаться по бездорожью – через лес. Это еще два лишних часа. Резервы не успевают подойти… За последние сутки на фронт отправлено лишь десять тысяч ополченцев на грузовиках с легким оружием, но они… малобоеспособны.

«Это еще мягко сказано», – подумал Хабад и протянул:

– По-онял. – Ни одного приятного известия с момента появления на фронте Примака.

– Население уже оповещено, кто теперь враг Революции номер один и какова награда за его голову, – продолжал офицер.

– А что у нас на побережье?

– Все порты блокированы кораблями американской эскадры. В боевых действиях янки участия не принимают. «Дуайт Эйзенхауэр» стоит теперь на рейде Момбасы. Палубная авиация барражирует над Найроби и руинами Кампалы.

– А зачем? Ведь у нас не осталось крылышек… – пробормотал Хабад, потом глянул на замолчавшего и ожидающего приказаний офицера и распорядился: – Генерала Гуляма ко мне!

Начальник первого отдела разведуправления армии появился примерно через полчаса. Именно первый отдел занимался Штатами и пока что небезуспешно.

– Не очень-то вы спешите, генерал, – буркнул Хабад.

– Прошу прощения, соратник. Но я был в центре радиоперехвата.

– И что же вы там такое перехватили?

– Одну оч-чень интересную ругань, соратник…

– Ну хорошо, это потом… Скажите, зачем янки без толку крутятся над Кенией? И почему на сей раз так и не влезли в заварушку?

– Кхм… Я бы все же начал с ругани, соратник.

– Я, кажется, задал вопрос! – Хабад начал приходить в ярость. На ком-то ему нужно было разрядиться.

Гулям демонстративно неторопливо (как показалось Лидеру Революции) снял круглые очки в простой ученической оправе и начал тщательно протирать запотевшие стекла носовым платком. В этот момент он был похож на невзрачного учителя гимназии. Собственно, он когда-то и был преподавателем английского языка, правда, в Королевском колледже Умм-эль-Хала. И только приведя очки в полный порядок, Гулям заговорил:

– Соратник, у нового президента Штатов новая военная доктрина. Она базируется на минимальном участии американской армии в акциях международных сил. И под давлением общественного мнения он вынужден руководствоваться ею всерьез, а не понарошку.

– Разве в природе все еще существует такая нелепость, как общественное мнение? – по-прежнему злым голосом осведомился Хабад.

– И тем не менее. – Гулям развел руками. – Общественность была потрясена потерями армии в Малагабарском инциденте и в операции «Синий дракон». Отсюда давление, далее – предвыборные заверения кандидата и долгообещан-ная новая доктрина после победы на выборах…

– Не разжевывай! – буркнул Лидер.

– Мне казалось… – пробормотал Гулям.

– Дальше!

– Слушаюсь, соратник. – Генерал встал, вытянулся и попытался щелкнуть каблуками гражданских ботинок, выглядывающих из-под не по росту длинных штанин гражданского костюма, мятого, обвислого – будто с чужого плеча.

– Не юродствуй!

– А крутятся они, потому что демонстрируют свою мощь последнему здешнему союзнику. Президент Кении должен во что бы то ни стало поверить, что его защищают именно Штаты, хотя они и пальцем не пошевелили, когда мы двинулись на Найроби…

– Хор-рошо, – протянул Хабад. – Теперь хорошо. – Снял трубку зазвонившего красного телефона. На проводе был командующий Северным фронтом.

– Соратник! В пяти пунктах они вышли на нашу границу. Попытки захватить плацдарм на правом берегу Бому пока не предпринимают. Все резервы давно пустил в дело – мне нечем их отбросить!.. – Его поначалу спокойный голос стал срываться, – Нужно по крайней мере сто танков и как можно больше зенитных ракет!

– А что твои «шквалы»? Почему не используешь?! – кричал Хабад в трубку. Треск помех понемногу усиливался и все больше заглушал слова командующего. – Ударь из всех стволов! Сожги! Сотри в пыль! – кричал Хабад, прекрасно понимая, что разыгрывает сцену неизвестно для кого. Командующий Северным фронтом и без того делает все возможное, а Гуляму на подобные спектакли наплевать.

Еще тот соратничек – темная лошадка. И неизвестно, куда вильнет, когда окончательно запахнет жареным. Может и вовсе переметнуться, ведь у него в сером чемоданчике есть много любопытного для любой разведки… Кстати, на сей раз Гулям почему-то не захватил в Ставку свой непременный, уже почти ставший частью тела чемоданчик. Неужели это неслучайно?

У Хабада больше не было танков – вернее, не мог же он отдать свой последний резерв – смертельную бригаду Героев Африканской Революции, охранявшую побатальонно Полевую ставку, Генштаб, президентский дворец и государственное телевидение. Да и зенитных ракет осталось не больше сотни. Десятка три, отправленные на Северный фронт, застряли где-то в пути – в этих бесконечных объездах, а быть может, уже разбомблены примаковской авиацией.

– Их больше нет, соратник, – едва слышно ответствовал комфронта.

– К-как?! – Хабад подавился воздухом. – А «щит»?

– Они сбрасывали пустые дырявые бочки, вой был такой, что все решили: духи прогневались. Народ разбежался, сметя кордоны. И тогда авиация разнесла установки в пыль – восемь воздушных атак подряд… Поймите, соратник! Тысяча тонн тротила!.. – Это была уже почти истерика.

– По-нял, – в очередной раз выдавил из себя Лидер, сделал паузу. – Если они форсируют реку, будете расстреляны. – И бросил трубку.

– Ему повезло, – вдруг подал голос разведчик. – Так ведь, пожалуй, доживет и до следующей войны…

– Что?! – Хабад вскочил на ноги, с шумом отодвинув стул и смяв край карты. – Что ты сказал?!

– Я ведь сразу хотел… о ругани, – обезоруживающе улыбнулся Гулям. – Вы же сами решили не спешить…

– Не тяни резину? – рявкнул Хабад. – Не терпится к Мам-буту?!

К Мамбуту Гулям явно не собираяея и потому тут же зачастил:

– Один из американских летчиков, вероятно, командир эскадрильи, переговаривался С авианосцем. Так вот он очень замысловато ругался, поминая Совет Безопасности и свое собственное руководство. Насколько можно понять…