Чёрные скрижали - Павел Сергеевич Комарницкий

— Вы же не завтра улетаете? — нарушил тягостное молчание Стасик.

— Предотлётные дни. Дел масса, и уже двадцать девятого после обеда телепорт будет работать только на приём. Вернуться на борт можно, выйти из корабля нет. Так что мы с вами больше не увидимся.

Она судорожно вздохнула.

— Тем более что коммуникаторы я заберу сейчас.

В её огромных глазищах бездна Космоса.

— Я хочу попросить у вас прощения. У тебя, Стёпа. И у тебя, Алёша. Не смогла я сделать того, что должна.

Пауза.

— И вообще…

— Мы будем помнить тебя, Туи, — тихо откликнулся Алексей.

И вновь в избе пауза, долгая и тягучая.

В воздухе вспыхнула голограмма — Таур в полном боевом. Он сказал некую короткую фразу, и Туи вскочила на ноги, как пружинка.

— Так, и они здесь, — Таурохтар окинул людей цепким взглядом. — Замечательно. Туи, всех троих в телепорт. Сюда, на «Хитроумный». Почему не отвечает Борода?

— Я же забрала у него коммуникатор.

— Бездна! Ладно, с ним я сам… Туи, этих срочно на корабль! Станислав, ты всё помнишь, что хотел сказать?

— До последней буквы, — мальчик ткнул пальцем в очки.

— Очень хорошо.

Туилиндэ уже копалась в кофре.

— Идите все ко мне, в круг!

— Э… — Степан сделал неопределённый жест рукой.

— Стёпа, не дури! Валарам абсолютно всё равно, во что вы одеты!

…

Песок на берегу был крупным, красновато-коричневым, как хорошо прожаренная греча. Длинные пологие волны лениво накатывали на берег и отступали, оставляя после себя кое-где радужные мыльные пузырики, тут же лопавшиеся. Огненный край светила, маленького и злого, высовывался из моря, и даже близость к горизонту не могла до конца унять его ярость — родное Солнце на излёте заката имело бы багровый цвет, здешнее солнышко сияло подобно электросварке. От светила к берегу тянулась колышущаяся, неверная бело-голубоватая огненная дорожка, и в голове у Дениса само собой вдруг всплыло — «огненный мост».

Из гущи странного леса, более всего похожего на неимоверно увеличенную и вконец запущенную огуречную грядку, вынырнула стайка радужных мотыльков с длинными светящимися хвостами, попорхав, нырнула обратно в заросли. Все невольно проводили крыланов взглядами.

— Вас это отвлекает? — сидевший в призрачном светящемся кресле-шезлонге валар совсем по-человечьи щёлкнул пальцами, и огуречные джунгли мгновенно обернулись нагромождением гранитных скал, с пробивающимся из расщелины родничком. — Продолжайте, мы слушаем.

А ведь лица у них сильно смахивают на человечьи, проползла в голове Дениса посторонняя мысль. Прямо-таки совсем человечьи, если отвлечься от отдельных характерных черт. Да чего там — в каком-то смысле они даже более человечьи, чем у многих представителей рода хомо. И говорят по-русски так чисто и правильно, будто дикторы центрального телевидения… только рот при этом забывают открывать иногда… И всё-то у них продумано… Вот, пожалуйста, даже кресла-шезлонги эти… если бы аудиенция проходила стоя, то хозяева возвышались бы над гостями башнями, окончательно морально подавляя. В этой девушке, в центре, верных два с половиной метра. Явись она записываться в баскетбольную секцию, и тренер валялся бы в ногаху обхватив копыта… Господи боже, ну что за чушь лезет в голову в такой ответственный исторический момент?!

Вообще-то он не ожидал, что в гости будут приглашены все члены команды спасителей человечества — включая «группу техобеспечения» в лице Таурохтара и Туилиндэ и хозобслугу в лице Степана, Дениса, Изи и Алексея. Доклад по сути делали два гения, бородатый и безбородый. Более того, был приглашён и капитан «Хитроумного», сидевший сейчас в силовом-виртуальном шезлонге с непроницаемым лицом. Зачем всё это Сеятелям? Однако с богами, как известно, не спорят.

— У меня вопрос, — заговорил один из валаров. — Откуда взяты коэффициенты корреляции интегрального интеллектуального прогресса страны под названием Индия? В своём рабочем анализе я проводил сходные расчёты, но ничего подобного там не выходило.

— Видите ли, — Стасик поправил очки, — в своём анализе мы опирались на…

Они заспорили, сообразил Иевлев. Заспорили о деталях. Значит, не безнадёжно. Значит, возможность выхода из лабиринта в Царство Свободы не бесплодная фата-моргана. Больше всего Денис боялся, что хозяева прервут докладчиков какой-нибудь общей вежливой фразой, что-нибудь вроде «да, это всё интересно, но…» А может даже и не слишком вежливой. «Ваше прошение о помиловании отклонено ввиду отсутствия для такового всяческих оснований».

Он встретил взгляд Изи. Отчаянная надежда плескалась в её глазах, глазах волшебной лесной феи-целительницы. Денис перевёл взгляд на художника, затем на старлея — то же самое. Отчаянная надежда на чудо…

— Хорошо, — заговорила валарка в центре. — Похоже, вы нашли возможный выход из воронки инферно. Подчёркиваю — возможный. Однако от возможности до реального воплощения дистанция космического масштаба. Как вы намерены донести это до людей? Да не просто до людей — до тех, кто сможет провести всё человечество по огненной дорожке?

Нечеловечески огромные, миллиметров на пятнадцать зрачки смотрят в упор, как пулемётные дула.

— Я вижу твою мысль, уважаемая Туилиндэ. Напоминаю — демонстративное публичное нарушение режима инкогнито более высокоразвитой цивилизацией перед дикарями, находящимися ниже Порога, является одним из тягчайших преступлений вне зависимости от мотивов. И меры воздействия будут применены не только лично к тебе. Так что даже не думайте никто о таком варианте. Уверяю, это их всех окончательно погубит. Тем более сделать это вам никоим образом не удастся. Ваш капитан подтвердит — утечка информации будет локализована и дезавуирована. А если нет, то это сделаем мы.

Пауза.

— Ты абсолютно права, о мудрая Элентари, — Туи поникла головой. — Прошу прощения за недостойную и глупую мысль.

— Это должны сделать они сами. Люди. Никто кроме них.

Огромные зрачки смотрят не мигая.

— Есть идеи? Может быть, вы? Как фигура обладающая неким авторитетом.

Перельман, помолчав, медленно покачал головой.

— Я не сумею. Говорить внятно могу только с математиками. А с представителями власти… я вообще теряюсь перед напором дураков любого рода.

— Станислав?

Мальчик медленно покачал головой.

— Я не сумею. Меня даже в классе не слушают…

— Тогда кто же?

— Я! — и только спустя секунду Иевлев осознал, какую каверзу подстроил ему его собственный язык. Самостийный и незалежный, ага… Однако слово не воробей.

— Слушаем вас весьма внимательно, Денис Аркадьевич, — в нечеловечьи огромных глазах явно промелькнула усмешка.

Иевлев встал, как школьник. Зачем? Потом, потом… не сейчас, не лезьте хоть сейчас, вы все, посторонние мысли!

— Новые идеи общество воспринимает трудно. Сперва над ними смеются. Затем борются с ними. А потом, когда они пропитают мозги многих и многих, они вдруг становятся общеизвестной очевидностью.

— Весьма логично. И общеизвестно, — ирония в глазищах Элентари стала почти открытой. — Однако вопрос о другом. Как именно вы намерены достичь этого?