Как все начиналось - Ефиминюк Марина Владимировна

Я помогла ему встать. Властитель смотрел на нас с вымученной улыбкой. Я чувствовала, как ему с каждой секундой становится лучше, но почему, не могла понять, пока он не поднял руку. На его запястье светились красным цветом семь выжженных звёздочек, они его лечили и без моего участия, черпая силу из меня как из источника.

Мы вылезли на поверхность.

– Где мы?

Арвиль посмотрел вокруг.

– На окраине города. Это катакомбы, в эти ямы во время войны сажали пленных, здесь раньше дислоцировался полк, теперь все войска на границах.

Я осмотрелась. Мы находились возле заброшенных, полуразрушенных казарм, ямы шли в центре по кругу, далее темнел лес. Неаполи и Сергий были настолько уверенные, что мы не сможем никуда сбежать, что в охрану нам оставили только гнома, безответственного бродягу, любителя выпивки, женщин и азартных игр, и сейчас, наверное, где-нибудь развлекающегося.

– Я знаю, где мы можем укрыться и решить, что делать, господин Властитель! – вдруг заявил Ваня.

*

– Это избушка-на-курьих-ножках, – протянула я, глядя на шаткое строение. Когда мы с трудом в кромешной темноте отыскали лесной домик, в котором встречались Прасковья с Неаполи.

– У тебя есть варианты лучше? – возмутился Петушков.

Сторожка оказалась местом мало подходящим для любовных утех: простая кровать, стол, пара табуреток, оплывшая свеча в стакане вместо подсвечника. Я почувствовала ужасную усталость, всё-таки почерпали у меня магических сил все эти лечения, и села на кровать.

– Аська, не прикладывайся, надо план действия разрабатывать! – проворчал Иван.

– Вот, вы и разрабатывайте, а неразумные женщины, в моем лице, будут отдыхать! – прошептала я, уже засыпая.

Проснулась я от протяжного заунывного звука труб. Комнату заливало солнце. Фатиа и Иван сидели на колченогих табуретках и были чем-то явно расстроены, хотя в такой ситуации, в какую попали мы, причин для радости просто не было.

– Что это? – спросила я, не вставая.

– Это марры – данийские трубы, их музыка возвещает о большой беде, – хмуро пояснил Фатиа.

– О беде? – подскочила я. – Ты хочешь сказать, это как у нас бьют набат, когда что-то горит?

– Да, только сейчас у фатийцев погиб Властитель, и убили его мы с тобой! – не менее хмуро отозвался Иван.

– А что же мы ждём? – удивилась я. – Пойдём же объявим всем, кто у нас тут враг номер один.

– Ты хочешь, чтобы тебя растерзала разъярённая толпа? – в домик вошёл Виль. – Весь город уже собрался. По официальной версии Ася и Иван похитили и убили Арвиля Фатиа и попытались заменить его двойником, но верный Леон Неаполи раскрыл их страшные планы.

– То есть, ты хочешь сказать, что сейчас нам мало кто поверит, что Арвиль – это их настоящий Властитель?

– Можешь, когда хочешь! – похвалил Виль. – Я тут принёс, – он кинул на стол четыре чёрных плаща с огромными капюшонами, – так мы сойдём за странствующих монахов, нас раскроют, конечно, но не сразу.

Мы добрались до города; на улицы выходил народ в траурных одеждах; женщины рыдали навзрыд; мужчины, низко опустив головы, двигались в сторону Главной площади.

Горе было личным, горе было общим; оно накрывало волной и сотрясало землю, разносилось по воздуху, летело к небесам и заслоняло собой солнце. Плач и страх затопили Фатию.

Никто не обратил внимания на странную четвёрку в чёрных балахонах, спешащую на площадь к Дому Властителей.

Здесь не было женщин, только мужчины. Вокруг мы видели лишь хмурые, пересечённые бедой лица, обращённые к балкону. Площадь безмолвствовала; удушающая, бьющая по барабанным перепонкам тишина давила.

Через несколько минут на балконе началось движение, к народу вышел Неаполи, сзади толкались Сергий, гном, белобрысый Советник и Властитель Ненэлии.

Мы с Ваней переглянулись:

– Так вот они предатели! – едва слышно процедил сквозь зубы Арвиль.

– Фатия! – вдруг начал Леон. Его голос разрезал тишину, заставил вздрогнуть присутствующих, приказал болезненно сжаться сердцам. – Плачь, Фатия! Великое горе посетило тебя, Фатия! Погиб твой Властитель! – он замолчал.

Народ безмолвствовал, где-то раздался судорожный вздох, сдерживаемых рыданий. На площади находились лишь мужчины, они стыдились плакать.

– Как вы думаете, – зашептала я в балахон, стараясь приглушить голос, – для чего решили на престол Фатии поставить Неаполи?

– Аська, ты заткнёшься или тебя заткнуть? – толкнул меня в бок Петушков.

– Померкло солнце над Данией! Закрылись его глаза! – продолжал распинаться Ненэлия.

Тут Леон расставил руки, вокруг которых начал сгущаться прохладный утренний воздух; и вот – это уже не руки – это крылья, огромные, прозрачные крылья из клубящегося ветра.

Я почувствовала, как земля качнулась под ногами. Толпа охнула.

– Я ваш новый Властитель! – заорал Леон. – Пусть скажет тот, кто против!

– Какого черта? – озадаченно прошептал Арвиль.

– Что, Фатиа, – ухмыльнулась я, стараясь сдержать злорадство, – не ожидал, что под твоим боком жаждущий владычества Властитель?

– Ты это знала? – я почувствовала вспышку гнева и едва не задохнулась.

– Я видела, как он летает, – прокряхтела я, стараясь восстановить дыхание.

– Почему ты мне не сказала?

– На подходах к твоему Дому меня ударили по затылку. Встретились мы уже в подземелье.

Фатиа молчал. Я чувствовала, как внутри него роятся недоверие и потрясение. Надо было что-то делать, на что-то решаться. Мы же не можем быть в вечных бегах!

– Я против! – заорала я, стаскивая с головы капюшон, и тряхнула кудрями. Толпа заволновалась, загудела. Сергий от изумления подскочил к поручню балкона, растолкав всех остальных. – Я, полукровная принцесса Бертлау, дочь Властительницы Амели Бертлау и человеческого мага Прохора Вехрова, будущая невеста Властителя Арвиля Фатия против твоего властвования Леон! – заорала я, указывая пальцем на балкон. – Вот ваш Властитель! – я сдёрнула капюшон с Арвиля.

– Хватай их! – вдруг по-бабьи завизжал Сергий.

Вокруг нас моментально образовалась пустота, толпа окружила нас тесным кольцом. Сотни непонимающих глаза, сотни озадаченных лиц запутавшихся фатийцев. Неожиданно Виль метнулся молнией и исчез.

– Наш главный воитель сбежал? – пролепетала я, прижимаясь к властительской спине.

– А черт его знает, – буркнул Ваня, оголяя меч и готовясь защищаться. Толпа не двигалась, она пыталась понять действительно ли перед ними Властитель или лишь его двойник, жалкое подобие, подсунутое нами для обмана.

– Так, Аська, – скомандовал Ваня, – Самое время появиться твоей Стрекозе.

– Бабочке, – поправила я. – Я не знаю, как она появляется. Мне, наверное, надо разозлиться!

– Так разозлись, наконец, – не выдержал Арвиль.

– А ты взлети, орёл ощипанный! Докажи им, что ты это ты! – огрызнулась я.

Глядя на хмурые лица фатийцев, на меня волной накатила паника, и тут я почувствовала лёгкое и несмелое пожатие властительской руки.

Все злые мысли сами собой растаяли, и осталось лишь это лёгкое, едва заметное касание, первый шажок, рушащий стену между мной и Арвилем.

– Пропустите! – донёсся до меня грубый голос Пантелея.

– Я знаю, кто нас спасёт! – заявила я, а потом завизжала, что было мочи, – АЛИ!

Горожане помнили, что случилось последний раз, когда я орала это имя и отступили на шаг. В небе появился дракон. Али быстро оценил ситуацию и пыхнул огненным облаком в сторону балкона Дома Властителей. Кто-то в толпе заорал.

Начал давка; мужчины спешно убегали с площади, падали, старались быстрее подняться на ноги, страшась быть растоптанными беснующейся толпой. Али выпускал огненные шарики, пролетающие практически над головами данийцев. Только что поставленные леса возле здания сгоревшего казначейства вспыхнули, как прутики. Крышу Дома Властителей облизывали красные языки пламени, в голубое небо уходил столб чёрного дыма.

Казалось, что наступил апокалипсис. Над площадью стоял вой, но его вдруг перерезал тоненький плач ребёнка. Этот диссонирующий в общем гуле, звук резанул уши, я резко обернулась и увидела маленького мальчонку, очень похожего на Анука. И больше ничего не осталось, только огромные испуганные тёмные глаза и дорожки от слез на щеках. Какой-то особенно неповоротливый даниец сбил малыша с ног, тот кувыркнулся и плюхнулся в пыль под копыта несущейся лошади. Звуки вернулись, я кинулась к малышу и подхватила его на руки, как раз в тот момент, когда сильная лошадиная нога с подкованным копытом опускалась на хрупкое худенькое тело.