Чёрные скрижали - Павел Сергеевич Комарницкий

— Можно вопрос, уважаемая Туилиндэ? — опять подал голос Стасик. — Отчего Миэримэ покинула нас вскоре после встречи, и даже не вышла попрощаться?

Пауза.

— Что ж, раз ты сам не понял… Вы ей не понравились. И с этим уже ничего не поделать.

Если строго разобраться, в начале января дня как такового в Питере и нет. Просто позднее утро сразу же переходит в ранний вечер. Восход в закат, минуя краткий миг полудня…

Холмесов усмехнулся. Ещё чуть, и можно начинать писать стихи, право. А то всё дела-протоколы, протоколы-дела…

Ранние сумерки уже гасили тусклый серый свет, неохотно сочившийся с хмурого неба. Прохожие сновали туда-сюда, отражаясь в стекле витрины с гламурной Снегурочкой и уголовного облика Дедом Морозом. По периметру стекла суетливо перемигивались разноцветные огоньки китайской гирлянды. Четвёртое января, по нынешним временам ещё разгар новогодне-рождественских празднований. Новый год, Новый год… разобраться если строго…

Алексей усмехнулся. Странная всё-таки это штука, любовь. Особенно с первого взгляда. Ну вот как это вообще происходит, почему — одно чёрно-белое фото, сделанное древним аппаратом, спрятанным за старой фанеркой, и всё, готов человек… сердце не на месте… И ладно бы, если была б то земная, человечья девушка — там по крайней мере надеяться можно. А на что надеяться, если предмет страсти — инопланетянка?

А вот интересно, что было бы, если бы он сразу знал, кто она такая?

Холмесов чуть заметно улыбнулся. А то же самое и было бы. «И нет раскаянья во мне», по меткому выражению классика. Ни о чём нет сожаленья. Служебный подлог? Да тьфу на него. Майор Упрунин? Оклемается товарищ майор и будет морковку на дачке сажать, болея душой за державу уже чисто теоретически. Облом карьеры, утрата уникального шанса враз получить два просвета на погоны? Да пёс с ними, с просветами-то.

Спасибо тебе, Туи, что узнал он, что есть такое НАСТОЯЩАЯ любовь. А то бы, может, так до конца дней и не сподобился. Хуже того, смирился бы и со временем усвоил, что настоящая любовь, это когда вдуваешь даме по самые помидоры, придерживая за ляжки…

И даже когда всё закончится, и улетит она в свои Бессмертные Земли, он всё равно будет ей благодарен за то, что отрылось ему. Будет ли тосковать? Будет, наверное… вероятно, даже долго и крепко, если вот сейчас уже такое… Но, как опять же выразился классик, «печаль моя светла»… Светлая печаль, это совсем не та свинцовая обида, коей страдают обделённые жизнью.

И коли пофартит ему ещё… а почему бы и нет, ведь вот встретил же свою Изю палеолингвист-заговорщик… и встретит он свою земную половинку, то будет уже смотреть на всё открытыми глазами. А не как д; артаньяны-щенки, искренне полагающие, что любовь — это значит скоренько вдуть даме…

Однако, когда же она вернётся?

…

Нет, это ничем не напоминало земные школы. Храм? Может быть, может быть… Нотр-Дам-де-Пари, или Кёльнский собор… да нет, ерунда это. Разве можно сравнить средневековую сумрачность стен и арок, лишь слегка разбавленных витражами с этим вот взлетающим вверх каскадом хрусталя, расцвеченного изнутри радугами?

Три мальчика и девочка сидели в ряд перед учителем, возраст которого невозможно определить — ибо у всех эльдар возраст более двадцати земных лет становится неопределённым. Сидели молча, сосредоточенно глядя перед собой. Что они там видят?

В воздухе вдруг вспыхнуло изображение, которое Денис при всём желании вряд ли сумел бы внятно описать.

— Стасик… — шёпотом спросила Изя, наклонившись к мальчику, — слушай, ты понимаешь? Чего это у них?

Станислав Станиславыч во все глаза пялился на голограмму.

— Я могу ошибиться… но… по-моему, это модель сингулярности…

— Чего?!

— Ну которая в центре коллапсара…

Иевлев едва удержался, чтобы не хмыкнуть. Вот уж действительно, начальная школа… если у них тут в начальной школе такому учат, то чего творится в старших классах?!

— Туи… можно вопрос? — также шёпотом осведомился он у экскурсоводши. — А просто грамоту… или таблицу умножения там, к примеру, они когда изучают?

— Таблицу умножения в четыре года, — улыбнулась Туилиндэ, приглушив голос до минимума. — Тебя испугала картинка? Ничего страшного, это же, по сути, аналог вашего урока природоведения… или как он теперь называется — «познание окружающего мира»?

— А чего это так мало учеников?

— Где же мало? Четверо. В школах верхних ступеней такого уже не встретишь, там наставники работают с учениками индивидуально.

Пауза.

— Ты всё время забываешь про наши сроки жизни. И сколько взрослых приходится на одного ребёнка.

Под сводами «храма науки» гулко пробил колокол, и тут же сидящие в медитации маленькие будды ожили. Учитель взмахом руки погасил голограмму, изображающую непредставимую нормальному человечьему уму сингулярность, детишки повскакали с мест. Ещё несколько секунд, и все четверо оказались рядом с гостями. Откуда-то подтянулись ещё трое школьников — очевидно, в школе-храме имелся параллельный класс. «Серёжки-говорёшки» возникли прямо из воздуха, Туилиндэ покопалась в своей сумочке, загоняя в приборчики требуемый словарь, и спустя полминуты все семеро школяров обрели дар русской речи.

— Здраавствуйтье! — девочка присела в книксене, нимало не стесняясь платьица, в котором, наверное, покраснела бы как мак даже Изольда. В самом деле, прозрачные лепестки не особо-то и старались прикрыть лобок, не говоря уже о прочем. Трое мальцов повторили книксен молча.

— Здрасьте, — Изя первой отреагировала на вежливое обращение, опередив даже Туилиндэ.

— Мы раады, чтоо ви к нам прьишлии в нашуу шкоолу. Разрешитье, ми будьем задаваать воопросы? А поотом ви наам.

— А валяйте! — махнул рукой Степан, добродушно ухмыляясь.

Ох, зря он так опрометчиво смел, мелькнуло в голове у Дениса. Каковы-то будут детские вопросы…

Детские вопросы не замедлили явиться. Да что там, просто-таки попёрли косяком. Причём некоторые из них не рискнул бы задавать доктор-гинеколог, иные же — исповедник в церкви. А которые-то, пожалуй, и следователь…

Колокол под сводами гулко возвестил начало следующего урока.

— Боольшойе спаасибо! — девочка-дюймовочка в неглиже вновь изобразила книксен. — Вии очьень поомогли наам! Тьепьерь мии знайем проо Зьемлю мноого боольшье!

Школьники рассосались просто и естественно. Как будто стенгазету свежую прочитали в коридоре на переменке, мелькнула у Иевлева посторонняя мысль.

— Ну, пора нам в обратный путь, — улыбнулась Туилиндэ. — Не будем мешать занятиям.

— Как… и это всё?! — Изольда захлопала ресницами.

— А что ещё? Вы посмотрели на них, они на вас.

— Но… мы же не успели никого ни о чём спросить!

— Спросите у меня.

— Можно я спрошу, уважаемая Туилиндэ? — заговорил Стасик, поправляя очки. — Как на вашем языке будет «зоопарк на выезде»?

Эльдар перестала улыбаться.

— У нас нет зоопарков на выезде, Станислав Станиславович.