Восход Сириуса, часть 2 - Битва за хрустальный гроб - Людмила Владимировна Белаш

быть. Илона, сама прелесть, ласковая умница, понимающая его мысли до того, как он их скажет – и «Спит с тобой по приказу Вирхова». Рядом это в уме не помещалось, что-то одно должно вылететь пробкой.

Он остановился, будто наткнувшись на препятствие. Надо вернуться и добавить Локсу, чтоб не встал! Как он вообще посмел так говорить об Илоне? Откуда он может знать, где они встретились? или – как Деев послал его в санаторий?

Давняя сцена завертелась в памяти. «Путёвка причиталась мне, полетишь ты, это приказ, молчать! Шагом марш, распишись в получении!»

…Сразу после знаменитого похода в Кошкин Дом, откуда он явился с пятью марками Локса в карточке. Мол, получил терапию – с деликатом! Тут не надо быть политпсихологом, чтобы понять – это сплошная лажа. На От-Иньяне даже стены знают, что Ракитин полностью нормален.

И внезапная путёвка. Даже не майорская, а генеральская.

И девушка-подпоручик…

«Пограничник. Полный доступ к прямой связи, слежка за сирианскими внедренцами… У него все ниточки в руках. Плюс какое-то начальство, рассылающее экстрасенсов по далёким базам. «Оно приказало провести с тобой беседу». Выходит, он может знать, как оно всё на самом деле?»

«Он врал! Врал, чтобы выбить тебя из колеи, завязать свару и дать Баггеру время смыться» – настаивало любящее сердце.

«А если он прав? что тогда?» – холодно спрашивал рассудок.

«И ты сможешь задать этот вопрос Илоне? – Сердце кипело, негодовало. – У тебя рот откроется спросить такое у самой лучшей девушки?»

«Как иначе ты узнаешь правду? – Разум безжалостно гнул своё. – Без неё ты обречён на недоверие. Навсегда. Оно отравит любовь».

Влад повернул к эллингам.

За спиной носились шёпоты:

– Врезал.

– Не врезал.

– Этот не простит!

– Лучше Бену сменить место службы.

«Сокола» только начали готовить к послеполётной профилактике. Влад, не останавливаясь, бросил механику:

– Скафандр мне. Где Хват? Пусть грузится. Готовь на старт.

– Владислав Сергеич, так машина не заправлена! – озадаченно крикнул тот вдогонку.

– Ерунда, заправляли с запасом; мне полбака хватит. Оформи одиночный испытательный полёт. Доложи в диспетчерскую – и по-быстрому.

– Вроде, вы сказали, «Сокол» вёл себя прилично… Надо ли испытывать?

– Бегом! Учебная тревога! – заорал Влад. Все забегали, как муравьи на пожаре.

Вырвавшись из пусковой, он постарался взять себя в руки и отвлёкся на перекличку с диспетчерами орбитальной зоны. Слежение за экранами немного охладило его, но заноза торчала в душе колющей болью, поворачивалась и раздирала сердце. Вот за такие муки клеветников и убивают! Беда в другом – даже когда лжец издохнет, клевета останется.

Что за мерзость – ложь!

Хуже неё только чистая правда.

Наверное, поэтому в жизни столько вранья. Все лгут. ТВ, газеты, правительства, партии, церкви, учебники, жёны, мужья. Кто-то сосчитал: средний человек лжёт семь раз в день. Выходит, мы живём в толстой оболочке лжи, не видя даже крошки правды. Зачем?

«Если Локс обманул, – с усилием подумал Влад, поворачиваясь по оси «Сокола» над чёрной, ледяной стороной Иньяна, – то я расквасил ему нос за дело. А если сказал правду – тем более. При первом слове, едва он назвал имя, надо было свернуть ему челюсть. Чтоб и не звучало. Даже слышать этого нельзя! Есть вещи, которые касаются только двоих».

«Может, вас было больше, – усмехнулся разум. – Может, о твоей первой ночи с Илоной политпсихолог докладывал лично Дееву?»

Анализируя поступки и события, очень легко рехнуться. Поэтому мыслящие люди – слегка не от мира сего, а кое-кто в процессе мозгового штурма переходит ту границу, которую сторожат локсы.

– От-Иньян, я Сокол. Неполадки в насосной системе. Сажусь на станции Гора.

Из вечного электрического света базы – в вечный иньянский день. Странное дело! кругом космос, тьма кромешная, тёмные годы пути от звезды до звезды, а тут приходится выключать лампы и зашторивать окна, чтобы глаза отдохнули.

Горящим болидом пронзив атмосферу, «Сокол» опустился на искусственный базальт ВПП. Сквозь дымку накала и хлёсткие щелчки ионизации к нему прянули громадные чёрные машины обслуги, вытягивая хоботы и клешни манипуляторов. Под днище всунулись опоры великана-подъёмника.

– Мы на вашей стороне, Сокол, – пожал руку знакомый инженер-валлиец. – Не принимайте выходки КП близко к сердцу. Через неделю у ирландцев день святого Патрика. Они зовут всех. Вы будете лучшим гостем вечеринки. Правило одно – зелёный трилистник в петлице.

– Спасибо, подумаю. Посмотрите у моей птички насосы.

– До утра дело терпит? – с пониманием взглянул инженер. – Когда вы отзвонились на подлёте, я подумал – вам пригодится мини-коптер до Небесного. Пилот ждёт.

– То, что надо, камрад.

Чем ближе был посёлок вирховских телеметристов, тем тяжелее становилось у Влада на сердце. Когда внизу показались коттеджи, залитые алым светом Глиз, он едва не сказал пилоту: «Поворачивай обратно».

«Я не хочу знать ответ. Чёрт, почему нельзя открутить время назад? В конце концов, не обязательно было говорить Локсу всё, что я о нём думаю. Он экстрасенс, пусть даже через раз – должен читать по лицу, по глазам. И промолчал бы, скот! Нет, мне теперь одна дорога. Сколько ни виляй, придёшь к её дверям».

Улица Героев Иерусалима, пятый коттедж, вход слева.

«Иду, как из могилы – ни снятый, ни повешенный» – Влад обратил внимание на свою походку. Ноги еле волочились. Кто увидит – не узнает Сокола.

Рука потянулась к звонку и замерла, не коснувшись сенсора.

* * *

731-ый вошёл без предупреждения, как обычно. Локс его не приветствовал – это входило в их порядок повседневных отношений, – и продолжал заниматься у зеркала своим лицом.

– Извини, что так поздно.

– Ведь знаешь – я не люблю фэшл своими руками. Особенно в скверные дни.

Сняв лёгкую коричневую куртку, герр Безымянный остановился, издали наблюдая за отражением лица Локса.

– Да, плохой день. Что у тебя с носом?

– Меня ударили.

– И ты не…

– Он должен был ударить. Я его нарочно спровоцировал.

– Не верю. Зачем ты хитришь?

– По привычке. О… ты начал вычислять – кто?

Безымянный мысленно вычеркнул отсутствующих на базе, избегавших Кошкина Дома, находящихся на боевом дежурстве и в первой степени готовности, вялых, нерешительных и добрых. Барана и стриженого «господина»