Цифровой призрак 2. Доппельгангер - Николай Некрасов

— Надевайте!

— Э-э-э… А может, не надо?

— Есть немалая доля вероятности, что эта штука поможет ваши воспоминания открыть, — пояснила она, приглашая занять трон, а сама села на край стола. «Фрилансер» остался в дверях. — Но сначала, наверное, действительно нужно ввести вас в курс дела. Один наш сотрудник работает над оцифровкой образов сознания. В перспективе, все воспоминания, которыми человек захочет поделиться, можно будет перевести в цифровой вид, на экран. А значит, записать и скачать на любой физический носитель. Остается еще вопрос искажения. Как известно, то, что мы помним — не истина в последней инстанции. Наш мозг склонен искажать как получаемую информацию, так и уже полученную. И в каком виде будет доступно воспоминание — нам пока не известно. Скорее всего — в искаженном, так как глаза не видеокамера, а мозг все-таки не компьютер. И если воспоминания человека искажены его сознанием, то и на выходе получится такое же искаженное видео. Несколько людей могут помнить одно и то же событие по-разному, и если считать их воспоминания — уже можно будет сложить картинку во что-то среднее и более объективное.

— В смысле? Разве мы не видим то, что видим?

Она пригладила волосы и немного склонила голову, задумавшись.

— Артем, как бы так объяснить… Вам знакомо чувство, когда в толпе замечаешь знакомого человека, а это оказывает не он. Вы ждете встречи и поэтому в похожем образе видите то, на что настроились. Мозг склонен достраивать изображение. Или же, например, взять цвета. Вы даже не представляете, насколько мы одиноки в своём сознании и восприятии. Существует множество видов дальтонизма. Он не ограничивается тем, что человек путает красный с зеленым. Многие проживают жизнь, даже не зная, что их цветовая картинка неполная или искажена. Кто-то не воспринимает один спектр цвета, кто-то не различает оттенков, так как для него цвета не такие яркие и насыщенные, как для остальных. Поэтому картинка, искаженная его цветовосприятием, скорее всего, будет передана при считывании именно такой, какой он сам ее увидел.

— Интересно, — усмехнулся я, — никогда об этом не задумывался. А что насчет того, мозг может искажать и уже полученную информацию.

— Да, в этом тоже есть проблема. Как я уже говорила, мозг склонен дорисовывать. И вот когда воспоминание «изнашивается» со временем, мы не можем припомнить точно какие-то детали, и поэтому мозг их додумывает. И нам кажется, что все именно так и было. И это если не брать еще ситуации, когда уже увиденное в реальности может присниться во сне или в полудреме, тем самым как будто переписываясь заново, и с течением времени различить, что именно было в реальности, а что во сне, почти невозможно.

Я взъерошил уже начавшую отрастать дальше обычного шевелюру, словно пытаясь утрамбовать мысли в голове.

— Когда я просматриваю свои воспоминания на так называемой карте событий, не замечаю никаких искажений.

— А вы можете посмотреть любой фрагмент любого своего дня? — уточнила она.

— Нет, только те, что имеют более насыщенную эмоциональную окраску. Хотя я замечал, что некоторые воспоминания похожи на запись с кассеты, которую изрядно потрепали.

— Вероятно, вашему сознанию хватает памяти и других ресурсов, чтобы записывать яркие фрагменты. Но даже они иногда повреждены, это нормально.

— Значит, эта штуковина поможет считать то, что подкинули мне в голову?

— Не знаю, — честно призналась она. — Но мы можем попробовать. Пока это экспериментальная модель, работает нестабильно, но вреда вам точно не нанесет. Мы можем проверить сейчас, будет ли от нее толк в дешифровке чужой памяти внутри вас, и если не получится… Ну, может, хоть натолкнет на мысли, как их открыть.

Блеск ее глаз и азарт, с которым она опять тянула мне шлем, заставили сдаться.

— Что ж, давайте, крепите его на меня.

Удобней расположившись в кресле, я попытался расслабиться и настроиться.

— Не волнуйтесь, — проворковала она возле самого уха, закрепляя датчики и фиксируя аппарат. — Больно не будет.

И после этих слов меня будто током прошибло. Боли действительно не было, но ощущение «вторжения» оказалось жестким и царапающим. Мир перед закрытыми глазами распался на тысячи искр, затем раскололся как в калейдоскопе и закружился.

Включен боевой режим.

— Тише, тише, — прошептала Ксюша и положила руки мне на плечи. — Попробуй дышать через рот, мягко, последовательно, ритмично.

Ощущение теплоты от ее пальцев и аккуратное нежное поглаживание помогли собраться. Картинки из прошлого, мельтешащие за закрытыми веками начали замедляться и упорядочиваться. Я увидел все ту же карту событий, только теперь как будто в 3D — объемное, многослойное. Картинки с фрагментами воспоминаний больше разворачивались как календарь, они наслаивались и смещались, и я не сразу понял, как этим всем управлять.

— Дыши, — повторила Ксюша, — медленнее и спокойнее.

И я дышал ритмично, в такт ее пальцам, все еще разминавшим мне плечи.

Боевой режим выключен.

И выключен, надо отметить, не без труда. Внутри меня все сопротивлялось, когда кто-то или что-то в этой жизни начинало на меня давить, напирать. А эта штука напирала. Она как бесцеремонный гость рылась во всех тайных ящичках и уголках сознания. Но когда жесткое погружение в виртуальную реальность моих воспоминаний, наконец, стало более мягким, я почувствовал себя намного лучше.

Чуть успокоившись, попытался освоиться и взять под контроль не только дыхание, но и картинки перед глазами, которые напомнили фото, разбросанные по полу. Их как будто высыпали из большой коробки и теперь они ворохом валялись передо мной.

— Вот так, — похвалила Ксюша и отпустила плечи. — Ты талантливый, справишься, — произнесла она улыбаясь.

Мне было не видно ее губ, поэтому доподлинно я не знал, улыбается она или нет, но голос выдавал. Очевидно, она была довольна. И к этому примешивалось еще что-то. Я не сразу понял, но как будто она мной гордилась.

— Попробуй найти заблокированные воспоминания и попытайся их вскрыть. Система должна помочь в этом. Или хотя бы направить. Она подчиняется личными способностями испытуемого и должна подстраиваться.

— Испытуемого? — теперь уже улыбнулся я, но скорее саркастически.

— Прости, привыкла, что мы вечно ставим эксперименты и что-то тестируем. Ты не подопытный. Но модель действительно экспериментальная. Она не идеальна, но вполне может помочь.

— Можете оставить меня одного? — попросил я, не особо рассчитывая, что просьбу выполнят.

— Конечно, — к моему удивлению, с легкостью