Яна Ясинская - Голодные игры: Из пепла (СИ)

Нет! Память не возвращается ко мне. Зато чувства… Мои эмоции… Я словно заново переживаю свою собственную жизнь.

Мою душу переполняет паника, когда Эффи называет имя Прим… А ещё то щемящее душу чувство, когда на Жатве звучит имя «Пит Мелларк».

- О нет! Только не он! – так вот откуда взялся тот проблеск моего воспоминания, о котором я совсем недавно рассказывала мужу!

А затем сумятица.

Правда или ложь?

Ложь или правда?

Вот Пит на глазах всего Панема признаётся мне в любви.

- Правда или ложь? – я поворачиваюсь к Хэймитчу.

У меня нет времени и желания задавать ему более развёрнутые вопросы.

- Правда, - коротко отвечает он.

- И как я её восприняла?

- Ты не поверила ему. Разозлилась. Чуть не убила.

- Зачем он это сделал?

- Чтобы привлечь к тебе внимание спонсоров. Вызвать их симпатию. Сделать тебя желанной, - Хэймитч хмыкает. – И тем самым увеличить твои шансы выжить на Играх.

А дальше эти самые Игры… Вот Пит присоединяется к профи. Осиное гнездо. И снова Пит, спасающий меня. Его битва с Катоном.

Гейл снова был прав. Пит и без охмора представляет огромную опасность. Никогда бы не подумала, что мой муж так владеет ножом. И где он только этому научился?

Катон ранит Пита мечом. Моё сердце заходится.

- Останови, пожалуйста.

Хэймитч ставит видео на паузу. Я реву. Мне так жалко Пита. Чувствую свою беспомощность. Как бы я хотела сейчас оказаться там, чтобы пристрелить этого Катона! Проревевшись и немного успокоившись, продолжаю смотреть «Голодные игры».

Смерть Руты.

Изменение правил.

Вот мы с Питом в пещерё. Наш первый поцелуй и тот… другой, при виде которого по всему моему телу разливается жар вперемешку с уже хорошо известным моему телу голодом.

Голодом по Питу. По его сильным рукам. По его поцелуям. По его телу и душе.

Я смотрю.

Хэймитч комментирует. Рассказывает мне то, что осталось за кадрами.

Тур победителей.

Обрывки кошмаров.

Закрываю глаза и словно слышу звук несущегося поезда. Чувствую сквозняк из приоткрытого окна. А ещё… Сильные руки Пита, которые обнимают меня во сне, защищая от кошмаров реальности и небытия.

Так вот откуда у моего мужа эта привычка обнимать меня во сне, словно защищая меня от опасностей всего мира!

Квартальная бойня. Объявление Пита о моей беременности.

Холодею.

- Останови!

С ужасом вопросительно смотрю на Хэймитча.

Ребёнок! Наш с Питом ребёнок! Где он? Что с ним случилось?!

Ментор, предугадывая мой вопрос, отрицательно качает головой.

- Ты не была беременна, Китнисс. Историю с беременностью придумал Пит. Это была попытка сорвать бойню, но Сноу на неё не повёлся.

- А я с Питом к тому моменту…?

- Нет. Ты не спала с ним. Точнее – спала, но в прямом смысле этого слова. Тебя каждую ночь мучили кошмары… Пит оберегал тебя от них.

- Вроде тех, в которых я сойка-пересмешница и летаю над разрушенным дистриктом-12?

- Да. Но, думаю, похуже. Значительно хуже. Насколько я знаю, единственный человек, кто мог вытащить тебя из них, был Пит. У него тоже своих кошмаров хватало, вот вы и объединились в одной кровати в борьбе против них. Если мне не изменяет память, это началось еще с тура Победителей. – Хэймитч хмыкает, - помню, Эффи была в таком шоке, когда однажды утром заглянула к тебе в купе и обнаружила, в твоей постели спящего Пита.

- Он всегда меня защищает?

- Всегда.

Я смотрю видео дальше.

У меня заходится сердце, когда Пит налетает на силовое поле. Когда чуть не умирает у меня на глазах.

Снова ставим на паузу.

Снова плачу. На этот раз Хэймитч не выдерживает и обнимает меня.

- Ну всё, всё, солнышко. Успокойся, - неуклюже успокаивает меня.

Теперь я понимаю, почему наши с Питом дети зовут Хэймитча дедушкой. Сам того не желая, наш непутёвый пропойца-ментор уже давно заменил нам с Питом отца.

Наш поцелуй с Питом на берегу. И вновь меня накрывает волна желания…

- Я не понимаю… Как я могла не любить его в тот момент?

Хэймитч поднимает взгляд.

- «Не любить»? Что-то я не припомню, чтобы говорил тебе, что ты его не любила. По мне так, ты в парня по уши втрескалась ещё во время первых «Голодных игр», вот только ты же у нас гордячка. У тебя мужества не хватало даже самой себе в этом признаться, не то, что Питу.

Меня охватывает возмущение от слов Хэймитча, но я тут же осекаю себя. Понимаю, что Хэймитч прав. Даже сейчас во мне говорит гордыня.

Мой выстрел в силовое поле, а дальше… Обрывки видео. Нарезка. Мои агитационные ролики, но до этого… Пару минут видео со мной, где я лежу привязанная к кровати, как умалишенная. На меня страшно смотреть.

- Я сошла с ума?

- Почти. Ты думала, что он погиб.

- Почему я не наложила на себя руки?

- Потому что был крошечный шанс, что он всё же выжил.

Агитационные ролики. Ролики Капитолия с Питом, где в каждом из них моему мужу всё хуже и хуже. Вот он предупреждает Дистрикт-13 об опасности. Его кровь на белом полу.

- Останови!!!

Путаюсь взять под контроль своё дыхание. Получается не сразу.

Снова реву. Мне требуется минут пятнадцать, чтобы успокоиться.

Смотрим дальше.

Дистрикт-13. Моя истерика, случайно снятая кем-то из операторов, как раз в тот момент, когда я понимаю, что всё, сказанное мною на камеру, будет использовано против Пита.

А затем вызволение Пита из плена.

Здесь моё сердце снова заходится. Сначала от радости, а затем... от ужаса.

Документальное видео из палаты Пита. Он под действием охмора.

Этот его страшный звериный взгляд.

Его попытка убить меня…

И вот тут мне становится по-настоящему не по себе. Внезапно я понимаю, что Гейл был прав, говоря, что Пит может представлять для меня реальную угрозу. Как прав и сам Пит прав, который настаивает, чтобы я уехала с детьми к матери.

Потому что во время повторного приступа охмора мой муж действительно в два счёта способен меня убить.

========== 17. Мой ==========

Я сижу у Хэймитча до позднего вечера. Сижу и ненавижу себя. За то, что дистанцировалась от Пита, когда тот был под действием охмора. Фактически – струсила. Оттолкнула его от себя. Подозреваю, именно тогда, решив, что Пит уже никогда не станет прежним, я и сблизилась с Гейлом.

- Ты – художник. Ты – пекарь. Любишь спать с открытыми окнами. Никогда не кладешь сахар в чай. И ты всегда завязываешь шнурки двойным узлом.

Мы сидим с Питом у костра. Случайно зафиксированная оператором фраза, от которой у меня щемит сердце.

- Почему я так сказала, Хэймитч?

Ментор пожимает плечами. Ему остаётся лишь гадать.

- Незадолго до этого я напомнил тебе о нашем договоре, который мы заключили перед Квартальной бойней.

- Спасти Пита любой ценой?

- Да, - Хэймитч задумчиво усмехается. – Кажется, я тебе ещё сказал: вспоминай и спасай парня.

Хэймитч выключает экран. Больше видеозаписей нет. Дальше следует рассказ. Короткий. Скорее даже сжатый. У меня почему-то создаётся ощущение, что Хэймитч чего-то недоговаривает.

Подвожу итог: я добралась до дворца Президента Сноу одновременно с повстанцами. Сноу мёртв. А я умудрилась убить президента Коин, за то, что та пыталась возродить «Голодные игры». После этого я опять чуть не сошла с ума. Меня судили, но благодаря доктору Аврелию оправдали. Как смогли, подлечили мою травмированную психику и отправили в «ссылку» сюда в Дистрикт-12. Пит приехал чуть позже, когда врачи смогли с уверенностью сказать, что охмор больше не завладеет его сознанием.

Как же они ошибались!

Хэймитч замолкает. На какое-то время в гостиной зависает напряжённая тишина.

- Что будешь дальше делать, солнышко? – наконец, спрашивает ментор.

Я пожимаю плечами.

- Ничего особенного. Жить.

А что мне ещё остаётся?

Встаю с дивана. Выхожу из дома Хэймитча. Останавливаюсь на крыльце. С наслаждением вдыхаю прохладный летний воздух, в котором намешан аромат леса и луговых цветов.