Мария Версон - Триэль (СИ)

 - Вот что-что, а они у тебя в порядке. Тут дело не в этом. Рецепторы твои чувствуют вкус, просто сигнал от них до мозга либо не доходит, либо всё же доходит, но угасает быстрее, чем ты успеваешь им насладиться. На самом деле, тебе в этом вопросе нужна помощь невролога. Я-то простой терапевт, - Нико усмехнулся, - хотя я думаю пройти программу обучения анестезиолога.

 - Зачем? – Он медленно жевал свой обед, а потому говорил с характерным призвуком набитого рта.

 - За тем, чтобы самому подбирать тебе препараты и их концентрации. Возможно, даже делать какие-то смеси. Колоть их слишком часто нельзя, у тебя и так здоровье ни к черту, так что надо бы что-то придумать, и побыстрее.

 - Почему бы мне просто не нанять человека?

 - Потому, что люди, и врачи, не смотря на все данные им клятвы, любят деньги. Здоровый пациент – не пациент. Богатый пациент – вечный пациент.

 - Ты не доверяешь врачам?

 - Я не просто так бросил ординатуру.

 - Ну да. Ты её бросил, чтобы нянчиться со мной.

 Нико посмотрел в светлые серые глаза друга, и в тот момент ему захотелось врезать по этому белому, всегда усталому лицу.

 - Стать твоей нянькой было моим осознанным решением, Андрэа. И дело не в том, что ты мне хорошо платишь.

 - Я знаю, что не в этом.

 - Последние два года я только тем и занимался, что помогал тебе уснуть. Даже твоему мозгу нужен отдых, но мне, со всем моим гиперопекунством и настырностью, не удавалось делать это чаще чем раз в неделю. Ты представляешь, насколько ты изнашиваешь свой мозг?

 - А такую формулировку можно использовать в этом контексте?

 - Можно. Хотя… Не знаю. То, что происходит в твоей черепной коробке, это тайна, покрытая мраком даже для нейрофизиологов академического уровня. Будь добр, завещай свою голову науке. Может, когда в ней покопается пара профессоров, тогда наука продвинется. Ты слишком много работал последние несколько лет. Без выходных, и почти без сна.

 - И что?

 - Почему бы тебе не взять отпуск? Я знаю, что ты вооружил Тессу Оливией и сейчас они на пару шантажируют государство на предмет того, чтобы тебя не только не посадили за обман акционеров и не совсем легальную покупку компании, но ещё и оставили тебя на твоём месте, а так же продолжали спонсировать компанию.

 - Вообще-то, мне не нужна государственная финансовая поддержка. Сейчас В.И.М. стоит в три раза дороже чем в день, когда я впервые там появился. Нами правят не такие идиоты, как многим овощам в этом кафе кажется, они понимают, кто сейчас возглавляет компанию и на что я способен.

 - Тебя не поймёшь… - Нико сделал глоток зелёного чая с жасмином. – То ты такой скромняга, то твоё эго трудится над тем, чтобы разорвать мне голову.

 - Эти два года я занимался не только проектом Атто. Я выдавал теорию и задание, а Виктору с Антоном требовалось время для их осмысления и реализации. В свободное от них время я думал над тем, как мне сделать так, чтобы иметь могущественную компанию, приносящую бешеный доход, которая может функционировать без моего непосредственного участия.

 - Ты начал думать над этим уже когда подкупил Оливию?

 - Да. И тогда я понапридумывал порядка десяти тысяч наименований устройств, требующих, конечно сборки, тестирования и прочее. Сам я не мог собрать ни одного прототипа… - Он положил вилку на край тарелки и приподнял ладонь над столом. Та тряслась. – Я могу только делать чертежи и расчеты. И что б меня, если в них есть хотя бы одна ошибка. На реализацию всех наименований, что я создал за это время, у нормальных людей, я говорю о своей, - он подчеркнул это слово, - компании, уйдёт лет тридцать.

 Нико потерял дар речи.

 - А в это время я могу заниматься куда более интересными вещами со своим небольшим отделом. Мы такого можем наворотить!.. – Андрэа вяло усмехнулся.

 - Вот поэтому-то я с тобой и нянчусь. Твоя голова стоит того, чтобы я чувствовал себя ответственным за твою жизнь.

 - А я чувствую себя виноватым в том, что сломал твою. – Уоллис откинулся на спинку стула и посмотрел Нико в глаза. Его прямой взгляд, казалось, может свести сума. Эти безумные… безумные-безумные глаза.

 - Я тебе когда-нибудь рассказывал о том, как впервые тебя увидел?

 - Я прекрасно помню нашу встречу в том залитом дерьмом закоулке, где я едва не умер от передозировки. Я и сейчас могу назвать тебе номера каждой машины, что проезжали мимо.

 - Впервые я увидел тебя не там, а шестью годами ранее. В день, когда ты ожил.

 Уоллис моргнул, понимая, о чём он, но не догадываясь, к чему он ведёт.

 - Авария, в которой погибла твоя мать и едва не умер ты. Это была автокатастрофа десятилетия. Пассажирский автобус, битком набитый людьми, ехавшими с работы, был сбит нагруженной цементом фурой. Вдвоем, они пропахали ещё с сотню метров тормозного пути, задев десяток машин, первой среди которых была ваша. Твоя мать умерла на месте. Тебя же, с дырой в голове, доставили в больницу, где моя мать работала медсестрой вот уже двадцать лет, а я проходил там курс обучения. Среди всех ты был единственным ребёнком. Никто из врачей понятия не имел что у этого двенадцатилетнего мальчика интеллект полуторагодовалого ребёнка. Не было никаких документов, и ничто не могло сказать им о том, что у того ребёнка были нешуточные отклонения в ращвитии. Хирургу и, в особенности, нейрохирургу было на это абсолютно наплевать на то, то ты. Для них это был просто умирающий ребёнок. Они вскрыли твой череп и принялись упорядочивать то месиво, которое было в нём. Пока тебя оперировали, умерло пять человек, так и не дождавшихся своей очереди в операционную, а доставить их в другой госпиталь не было возможным. Пять, Уоллис. А на утро привезли твою медицинскую карту из областной больницы. Столько полноценных здоровых людей умерло, пока врачи спасали жизнь умственно отсталому ребёнку, который вряд ли бы дожил до пятнадцати лет. Вот о чём думали близкие тех умерших людей, когда эта информация всплыла.

 Андрэа никак не реагировал на его слова. Просто смотрел ему в глаза и редко моргал.

 - И моя мама стала тебя опекать… В следующий раз я увидел тебя практически через месяц, и ты тогда читал какую-то книгу. – Николас усмехнулся. – Меня это повергло в глубокий шок, я помню. Ребёнок, отставший по умственному развитию на десять лет, сидел на кровати, ел желе и читал… Ты научился читать за месяц.

 - За час. – Поправил его Уоллис. – Это говорить я научился только через месяц.

 - Это чудо, Андрэа.

 - Мы с тобой давно знакомы, ты должен понимать, что чудес не бывает. Разве что совпадения. И моё выздоровление, «чудесное», как ты его называешь, в действительности является удачным стечением обстоятельств. Мой врождённый дефект никто не мог продиагностировать, и поэтому его никто не мог вылечить. Может, у того хирурга дёрнулась рука и он задел что-то, что позволило мне мыслить. Так или иначе, я не хочу об этом знать. Я… - он нахмурился, - наверное, самым правильным выражением будет слово «счастлив», что всё сложилось так, как сложилось. Я ничего не смыслю в медицине, и не очень хочу во всё это лезть. К чему ты завёл разговор об этом?

 - К тому, что когда я увидел тебя вновь, несколько лет спустя, в том залитом дерьмом переулке в состоянии наркотического опьянения, я вспомнил тех пятерых. Поначалу, я стал нянчить тебя потому, что считал, что ты не умеешь права умереть. За тебя уже умерли люди. А потом… потом я узнал тебя лучше. Твой интеллект… - Николас снова усмехнулся, - стоит моей карьеры. Буду нянькой.

 - Почему ты всегда говоришь только о моём интеллекте? – Вдруг спросил Уоллис, и такому вопросу его собеседник немало удивился.

 - В смысле?

 - Говоря обо мне, ты всегда говоришь исключительно о том, насколько я умён. Почему?

 Николас на долю секунды задержал свой взгляд на сером без жилистом полотне глаз напротив, и резко отвёл его в сторону. Он не был уверен в том, что хочет произнести ту первую мысль, что пришла к нему, едва он услышал вопрос, но всё же:

 - Потому что я больше ничего не вижу в тебе. Понимаешь… личность формируется множеством факторов. Не только положительными, но и сугубо отрицательными чертами, страстями, желаниями, любовью и нелюбовью. У тебя этого нет. Ты – это то, что ты знаешь. Хотя… - Нико улыбнулся, вновь подняв глаза на Уоллиса. – Тот факт, что ты задал этот вопрос, может изменить моё мнение о тебе, и…

 - О-хо-хо! – К их столику подошла компания из четверых мужчин, всем им около тридцати лет. Должно быть, они работают на стройке напротив, где возводят очередной торговый центр. Об этом говорила их форменная одежда и в особенности, пыль на них. – Это же малыш Уоллис, я прав? – Этот вопрос задал очень худой и длинновязый мужчина с короткими и жидкими желтоватыми волосами, и адресован он бы не Андрэа, а Николасу. – Я, честное слово, не думал, что он сумеет так вырасти. Он, конечно очень изменился, но узнать можно. Я… Я Дэвид Хемпши, его мама вела у меня литературу в старших классах. Как он?