Алексей Герасимов - Констебль с третьего участка

— Благодарю, — кивнул сэр Эндрю. — Так и поступим, пожалуй. Ступайте-ка домой, Вильк, приложите на глаз холод, и отдохните хорошенько. Завтра я вас в ночной патруль поставлю – в темноте ваш фингал будет незаметен.

Это что же, получается я еще сутки свободен? Вот неплохо!

Почти у самого выхода из участка мне встретился знакомый, которого я тут встретить ну уж совсем не ожидал – мистер Фемистокл Адвокат. Он внимательно наблюдал за дверьми и делал вид что прогуливается. Увидав же меня и вовсе просиял, да поспешил на встречу.

— Что с вами случилось, констебль, — без обиняков спросил он, едва мы обменялись приветствиями. — Неужто кто-то посмел не подчиниться полицейскому приказу?

— Истинно так, сэр, — подтвердил я. — Но горько о том сожалеет.

— Зная вас – ни секунды в том не сомневался, — горячо заверил меня журналист. — А я кстати хотел вас спросить, как вам понравилось то представление в опере?

— Весьма, — искренне ответил я, недоумевая, что репортеру светской газеты потребовалось от простого копа. — Не большой я знаток в этом деле, чего греха уж таить, но показалось мне представление выше всяких похвал.

— Вот! Я всегда считал, что человек вы по натуре чуткий и склонный к прекрасному. И мистер О`Хара вас так характеризовал.

— В самом деле? — удивился я.

— Да, — заверил меня газетчик. — Скажите, а слышали ли вы, что в Дубровлине нынче гастролирует Эмиль Рейно, изобретатель праксиноскопа и создатель оптического театра?

— Это тот, у которого рисованные человечки на стене ходят так, словно живые, — уточнил я. — Читал про это изобретение с полгода назад.

— Да-да, их еще называют "светящиеся пантомимы". Был вчера на его представлении по долгу службы, и, доложу вам, это полный восторг. Настоящий спектакль из света, такой триумф прогресса! И музыку мсье Рейно к постановкам пишет сам. Имеет оглушительный успех, леди Борзохолл уже получила его согласие на приватный показ в ее поместье, как особую изюминку даваемого ею бала, но об этом прошу вас никому – ужасный секрет.

— О, я буду нем как могила, — заверил я мистера Адвоката.

Да и кому б это я из высшей аристократии мог про то проболтаться? Эрлу Чертиллу разве – так он точно даже супруге не скажет. Разве что перед самым началом этого светопредставления.

— А я меж тем не зря вам это все рассказываю, — улыбнулся сотрудник "Светского хроникера". — Я, видите ли, все еще чувствую себя в долгу перед вами, мистер Вильк – ведь вы спасли мою карьеру. Так позвольте вам презентовать пару контрамарок в "Оптический театр Рейно" – он гастролирует в столице до конца недели, представления по вечерам, в шесть, семь и восемь часов соответственно.

Мой собеседник жестом фокусника извлек пару изукрашенных тиснением и гравюрами билета, с открытыми датами и временем.

— Ох, да не стоит, — пробормотал я в изумлении, однако рука моя сама потянулась к этим пропускам в волшебный мир науки, поставленной на службу человечеству.

— Берите-берите, или я категорически обижусь, — безапелляционно заявил тот.

— Даже не знаю как вас и благодарить, сэр, — я с благоговением принял контрамарки.

— И не думайте даже – это я у вас кругом в долгах! Впрочем… Знаете, а вы не видали случаем, это не мистер Колвилл сегодня заезжал в Третий участок на локомобиле с сиреной? Просто мы тут поспорили с одним коллегой по этому поводу…

— Именно он, — кивнул я. — Привез срочный билль ойряхтаса мистеру Канингхему.

— Да вы что, — изумленно всплеснул рукам репортер. — Прямо с заседания? Я слышал, что сегодня заседали обе Дойле по инициативе эрла Фартингдейла, все гадал, к войне это с Англией, или к отправке эскадры на помощь конфедератам, а это полицейский вопрос так высоко ушел. Вот чудно! Но какое же он имеет отноше… Помилуй Бог! Да неужто это связано с гибелью матери Лукреции?

— Более чем, — сущей бы я был свиньей, если бы не рассказал мистеру Адвокату после такого презента то, что завтра и так станет общеизвестно – пусть он первым напечатает, да прославится. Ну, не вдаваясь в подробности рассказать, разумеется – тайна следствия все же. — Полиции удалось разыскать лишившего ее жизни злодея. Он, кстати, известен в читающих вас кругах, хотя я не вправе сообщить подробностей и, тем более, имя.

— Потрясающе, — журналист простодушно хлопал глазами. — Молю вас, продолжайте, еще хоть что-то, или же я умру от любопытства.

— Преступник, под видом иностранного шпиона, внедрился садовником в резиденцию тышаха. Думаю – злоумышлял, — понизив голос сообщил я своему собеседнику новость. — Однако силами Третьего участка злодей был раскрыт, и ойряхтас собирался, дабы дать нам разрешение на его арест. За пределы Арас ан Тышах убийца не выходил, а внутрь уже нам нельзя – тышах для полиции лицо неприкосновенное, и дом где он живет, соответственно, тоже.

— И этот билль…

— Привез мистер Коллвил на локомобиле. А потом мы отправились арестовывать обвиняемого.

— И? — выдохнул мистер Адвокат.

— Арестовали, — внушительно произнес я. — Иначе и быть не могло. Мерзавец, правда, оказал сопротивление.

Я чуть склонился к газетчику, и вновь понизил голос:

— Имеются пострадавшие.

— До смерти, — ужаснулся мой бывший задержанный.

— Слава Святой Урсуле – нет, — поспешил успокоить его я. — Однако одного взялся лечить только личный врач тышаха. Он же, я понимаю, светило?

— Профессор медицины и доктор прикладной волшбы, — ошарашенно пробормотал мой собеседник. — Читает лекции о зачаровании хирургических инструментов.

— Вот, — с чувством произнес я. — Раненого-то в его операционную пара дюжих гвардейцев несла. Ну, вы понимаете.

— О, да!

— А вот большего я вам сказать, увы, не вправе. В одном могу заверить – следствие об убийстве практически завершено.

Мы тепло распрощались – у мистера Адвоката в глазах горели огни, прямо указывающие, что где-то поблизости летает его муза (это такой древнегреческий ангел женского пола с маленькой арфой – она играет, а творческий люд от этого сочиняет и лучше и быстрее. Мне мистер О`Хара рассказывал), а у меня все болело и койка манила как никогда. Лишь в конке я вспомнил, каким образом "Светский хроникер" подал прошлые мои, и нашего художника, откровения, да как потом это переврали прочие газеты, и внутренне приготовился к завтрашним крикам сержанта Сёкли "Где они взяли погибших при исполнении полисменов и целую банду?!!"

Вечером я не поленился сходить и купить свежий выпуск "Светского хроникера", удивив своим приобретением продававшего его ларечника донельзя. Что ж, я был практически прав. Статья на передовице называлась "Покушение на тышаха и смерть матери Лукреции раскрыты". Меня мистер Адвокат обозначил как "наш высокоинформированный конфидент в полицейском ведомстве Дубровлина".

Но до того я весь оставшийся день нежился на кровати, вставая лишь перекусить, да наковырять с ледника ледышек на новый глазной компресс, и при том умудрился почти дочитать книгу о увлекательных приключениях двух ученых в дебрях Амазонки и на вершинах Анд.

Эх, как знать, может и я, когда-нибудь побываю в местах не менее увлекательных?

Глава XIII

В которой у констебля Вилька спокойная и размеренная жизнь налаживаться начинает, но, увы, тут же и заканчивает.

Жизнь (и график дежурств) потихоньку возвращались в привычную колею. Шумиха с убийством матери Лукреции и обретением чудотворной иконы в прессе улеглись, полностью вытесненные кризисом в Прусско-Французских отношениях и развитием событий в Североамериканской войне, конфликтами между боливарскими республиками, увлеченно выясняющими, кому принадлежит очередная никому на самом деле не нужная сопка Великий Прыщ или как проходят границы по болоту Вонючие Хляби, а также очередным актом научной полемики о возможности реализации аэростата на ракетном движителе, прожект коего уже сколько лет тому как предложил российский инженер Третесский. Последнее сержант Сёкли, как и все кто дежурит по участку прочитывающий имеющуюся прессу, метко характеризовал как "аэросрач".

Не могу сказать, что возвращение жизни в более или менее привычное русло меня расстроило. Приключения, всяческие там неожиданности, выбивающие из колеи и ломающие привычный, размеренный быт, они хороши в романах, когда читаешь их лежа в уютной, залитой солнцем комнате, на кушетке, а вот в жизни они, как правило, никаких положительных эмоций не вызывают. У меня – так уж точно.

Взять хотя бы нашумевшее дело полугодичной давности, когда британские коллеги из Скотленд-Ярда расследовали в Лондоне бесчинства некоего трансильванского графа-вампира. Сколько бессонных ночей, сколько напряжения им пришлось вынести, сколько этот мадьяр[28] тогда им крови попил – как в прямом, так и в переносном смысле слова, — это же уму непостижимо! Кто, спрашивается, будучи в здравом уме, захочет таких приключений, вместо ловли обычных домушников, карманников и прочих убийцев с дебоширами и хулиганами? А ведь, поди, кто-то про то дело и книгу напишет потом, да такую, что читатели поучаствовать в событиях возжаждут!