Николай Прокудин - Остров Амазонок

— Виноват, сэр! Простите! Помилуйте!

— Уильямс, ты безмозглая скотина! Из-за тебя мы едва не пошли на корм акулам! Всыпать прохвосту сотню плетей! Боцман!

— Да, сэр! — откликнулся боцман.

— Кто его лучшие приятели?

— Мак Кой и Мэтью Квинтал, сэр!

— Принести плети, а Уильямса привязать к фок-мачте. Сейчас Мэтью Квинтал врежет дружку пару десятков горячих. Живо!

— Сэр, разрешите поручить это другому матросу, — попытался возразить боцман.

— Я что, не ясно выразился? Экзекуцию проведет друг-приятель. И на совесть, иначе я об него самого обломаю трость и тоже высеку! Спущу шкуру живьем!

Боцман подал команду, несчастного схватили за руки, заставили крепко обхватить мачту и связали веревкой запястья. Затем другой канат затянули на ногах. Бледные, словно полотно, друзья несчастного моряка отворачивались и не знали, как выкрутиться. Блай еще раз прошел вдоль строя, вглядываясь в напряженные лица перепуганных матросов. Он заглядывал в глаза каждому, кто не успел отвести взгляд, буравил своими темными зрачками лица приунывших моряков. Глаза капитана налились кровью.

— Бездельники! Вы что же, думаете, я потерплю безответственность и разгильдяйство? Нет! Я выжгу каленым железом вольницу острова Таити. Обабились, разнежились от ласки смазливых девиц!

— Капитан, вы чересчур жестоки, — попытался вставить словечко Флетчер. — Матросы утомились после от долгого плавания, они изнывают от усталости и жажды, буквально валятся с ног. Необходимо увеличить порции воды, пополнить ее запас на каком-нибудь острове.

— Молчать, мальчишка! Еще слово, и я отстраню вас от должности и разжалую в матросы. А будете продолжать пререкаться, высеку и вздерну на рее! Мо-о-олча-ать! Это вы виновны в отсутствии воды! Да, вы!

Флетчер побледнел и невольно сделал шаг в сторону. Он не ожидал такой внезапной и бурной вспышки ярости капитана в ответ на свои слова. Блай самодур, это давно известно, но ведь он еще и подлец. Ведь он собственные промахи в руководстве судном пытается свалить на первого помощника. Такого подвоха Флетчер не ожидал даже от него.

— Ведь именно вы, Блай, рассчитывали вес груза и нормы воды и продовольствия! — возразил штурман. — Вы решили прогнуться перед генерал-губернатором и лордом адмиралтейства, набрали лишних саженцев хлебного дерева, а чем их в пути поливать? Морской водой?! Да, теперь садовник и плотник пытаются выпаривать соль, опресняя воду, затем орошают рассаду в ящиках, горшках, кадушках. Тысяча чертей!

Все матросы были согласны с штурманом, но испуганно молчали. Умолк и Флетчер, но опасные бунтарские идеи, давно зародившиеся, теперь только укрепились в его голове.

«Не корабль, а оранжерея! — негодовал он. — Скоро ходить будет негде, кругом саженцы, ботва разрастается ввысь и вширь. Мало того что приходится терпеть их присутствие в трюме и на палубе, так еще и в кают-компании, у самых окон, выставлены лучшие образцы. Убил бы и этого шпионствующего ботаника и негодяя капитана!»

Флетчер мрачнел, думая о несправедливых обвинениях Блая. Он мог бы при поддержке верных матросов командовать кораблем, одна беда, прибился этот русский! Боевой офицер, да еще и вооружен до зубов. Граф! Вельможа и выскочка, судя по всему. Дикарь из неведомой Московии. «Эх, мне бы его скорострельный многозарядный пистолет! Я бы этого Блая, не задумываясь...»

Сергей словно прочитал мысли Флетчера. Еще бы не прочесть, ведь он знал всю историю по фильму, да и интуиция его никогда не подводила, читать мысли по лицам научился давно. Возможно, в мелочах эта история передана не точно, детали как всегда, выдуманы, но сам ход событий писателями и киношниками отражен верно, так как это исторический факт. И в его реальности он уже и не сомневался, попав на этот самый «Баунти». Будь этот парусник неладен! Неужели Строганову нельзя было проплыть мимо злосчастной «посудины», прибиться к другому кораблю, курсирующему у берегов Австралии? Ром можно было пить и в более приятной компании. И не только ром, но и виски, и коньяк, и мадеру! Эх! Да и мало ли замечательных спиртных напитков создало человечество. Взять ту же водку! Если не паленая, не бодяжная, а настоящая «Московская», «Сибирская» или «Пшеничная»! Да под грузди солененькие с малосольными хрустящими огурчиками, да под ушицу из щучек, да... да... да много подо что! Было бы с кем!

Серега захлебнулся слюною, у него перехватило дыхание от ностальгических воспоминаний.

Милая Родина! Но не погибать русскому офицеру в этих азиатских морях в прошлых веках, пора ему до дому, до хаты. Надо брать быка за рога! Этот Кристиан Флетчер мямля, пока он дозреет до бунта, капитан и в самом деле вздернет его на рее. Нужен толчок к действию.

Подвинуть этих чопорных, вышколенных британцев к решительным поступкам будет не так-то просто. Но Строганов знал и другое. Ерунда, легенды, что англичане не авантюристы и не бунтовщики-вольнодумцы, а законопослушные подданные его величества. А пираты Дрейк и Морган? А Оливер Кромвель? Бунтари, да еще какие бунтари! Значит, могут, когда захотят!

Первым делом Серж решил заняться идейным воспитанием Флетчера. Сегодня же за кружкой рола, вернее, за стаканом. Кружка — это слишком много даже для старого солдата, и вообще, пить ром кружками кощунство и неуважение к благородному напитку. Кружка — емкость для пива. От холодненького пивка он бы сейчас, право слово, не отказался.

Тем временем экзекуция началась. Боцман свистнул в дудку, барабанщик ударил в барабан, и... И ничего. Матрос сделал вид, что не услышал команду, плеть не поднял, не ударил друга. Ведь перед ним был его старый товарищ, с которым плавали не один год вместе, земляк, с которым он вместе вырос в одной рыбацкой деревне, да еще и дальний родственник. Как же его пороть?

— Бунт?! — взъярился Блай. — Ты бунтовщик? Матрос, я заставлю тебя выполнить приказ! Мэтью! Или ты всыплешь дружку плетей, или я вышибу твои трусливые мозги!

Блай вынул из-за пояса длинноствольный пистолет, взвел курок и приставил его к голове непокорного матроса:

— Не размышлять, выполнять! Считаю до трех. Уже два! Ну же, скотина, исполняй приказ капитана!

Матрос, принесенный в жертву несправедливой волею злобного капитана, даже обернуться не мог, так он был плотно прикручен к мачте, но из последних сил закричал:

— Бей! Ради бога, бей, не то капитан убьет тебя. Бей, не жалей! Будь ты проклят, Уильям Блай!

Несчастный матрос поднял плетку, сделал легкий взмах и ударил вскользь по голой, взмокшей от пота спине товарища, который вздрогнул от удара. Капитан выругался, взялся левой рукой за ствол пистолета и ударил рукояткой по шее экзекутора.

— Наотмашь! Первый удар не в счет! Повторить! Не продлевай «удовольствие» приятеля несколькими лишними ударами.

— Дружище, бей, ради бога, сильнее. Быстрее начнешь — быстрее закончатся мои мученья.

Матрос задрожал всем телом, вновь взмахнул плетью и ударил уже с силой.

— Вот так-то! Хорошо! Продолжай! — проговорил беспощадный Блай. Он радовался тому, что сегодня удастся продемонстрировать экипажу безграничную власть над любым членом команды. Плеть свистела в воздухе и с хрустом опускалась на испещренную кровавыми рубцами спину ни в чем не провинившегося матроса.

— Кха-кха-кха! — хрипло выдыхал невольный палач.

— Экх-экх-экх, — после каждого удара отвечал хриплым стоном его обреченный на муки товарищ.

Оторопевшая команда корабля стояла в полной тишине. Запахло кровью и потом, затем мочой. Это обмочился избитый до полуобморочного состояния горемычный матрос. Плеть мелькала в воздухе все сильнее и сильнее, матрос потихоньку завыл, затем зарычал в исступлении и в конце концов перешел на непрерывный дикий крик.

— Прекратить! Хватит! — вскричал Блай, перехватывая рукой плеть зашедшегося в исступлении Мэтью Квинтала, который явно был не в себе. — Остановись!

Матрос дернулся, пытаясь вырвать плеть, но, получив от Блая кулаком в ухо, упал без чувств на палубу. Избитый Уильямс уронил голову на грудь и потерял сознание, лишь крепкие веревки удерживали его у основания мачты.

— Боцман, снять мерзавца! — отдал распоряжения Блай. — Доктор, осмотреть его и, если нужно, отправить в лазарет. Два удара — должок! Всыплем позже.

Хирург Ледворд, семеня, побежал к изувеченному и принялся осматривать его. Он оттянул веко, пощупал пульс, послушал сердце.

— Жив! — выдохнул с облегчением хирург. — Но нуждается в лечении. Ко мне его на операционный стол, там и осмотрю, и заштопаю. Капитан — вы грубое животное!

Доктор выругался, что было не свойственно этому флегматичному человеку, и, развернувшись на каблуках сапог, удалился, гордо подняв голову.

— Это еще не все! Квинтала за дерзость — килевать сейчас же! Боцман, исполнять! Живо!

Боцман скомандовал, матроса привязали одним концом за руки, другим за ноги. Сбросили беднягу за борт, завели веревку под киль и медленно потянули под днище. Когда голова несчастного скрылась под водой, по рядам экипажа прошел негодующий ропот. Блай выкрикивал проклятия, раздавал зуботычины, заставляя умолкнуть недовольных. Прошло почти две минуты, и исцарапанный, окровавленный и нахлебавшийся матрос был поднят на корабль.