Капкан для гончей - Федотова Надежда Григорьевна

Лорд Мак-Дональд: Пропавшей лошади?!

Леди Мак-Лайон: Этот факт от вас утаили, сир. Хотя, если по совести, Розалинда никуда и не пропадала…

Лорд Мак-Дональд: Розалинда?!

Леди Мак-Дональд (тихо, но твердо): Сир, дайте ей все объяснить!

Леди Мак-Лайон: Так вот, вернемся к тем ночным нападениям. Я утверждаю, что никаких «разбойников» вовсе не было! Это было дело рук одного человека – все того же конюха… Никто ведь не интересовался именами погибших парней. А стоило бы узнать о них поподробнее. Потому как выяснилось, что у всех жертв было нечто общее: Дженни.

Обвинитель: Они были ее поклонниками?

Леди Мак-Лайон: Да. А Шон Сорли не терпел конкуренции. Он парень простой, этакий увалень, и Дженни им не интересовалась. А он был в нее безнадежно влюблен. И, по всей видимости, решил убрать с дороги всех остальных претендентов, чтобы выбора у прекрасной посудомойки просто не осталось. Он и понятия не имел, что этот выбор девушка уже сделала. И что ее возлюбленный – наследник шотландского престола. Но после того как Дженни наложила на себя руки, конюх, увидев реакцию принца, наконец прозрел. И это стоило его высочеству жизни. Шону было все равно, принц тот или нет, он видел перед собой соперника, и соперника успешного (думаю, конюх давно понял, что Дженни ждет ребенка). Но в этот раз он не устранял помеху, он мстил. И мстил не спонтанно, под влиянием эмоций, а вполне осознанно. Он все продумал и подготовил. Накануне намеченного убийства Шон отлучился к себе в деревню на именины матушки. Далее, с его слов, там он принял лишнего, едва успел вернуться в Тиорам до возвращения лордов с охоты и, пока загонял лошадей в конюшню, с пьяных глаз упустил из загона свет очей лорда Малькольма – жеребую арабскую кобылу Розалинду. Соответственно напугался и кинулся искать. Но так как к тому времени уже стемнело, один он идти побоялся, опасаясь тех самых «разбойников», поэтому взял с собой приятеля, солдата из гарнизона замка. Дойдя до края загона, они и увидели «принца» на его жеребце, сером, в яблоках. Дальше вы знаете…

Судья: Но, как я понял, конюх врал?

Леди Мак-Лайон: От начала и до конца, ваше величество. Меня сразу насторожило в его рассказе одно обстоятельство: он уверял лорда Мак-Лайона, что виденный им в тумане всадник у обрыва был принцем. Не потому, что он узнал его высочество, а потому де, что жеребец был определенно его! Со всадником разобрались быстро, но о коне забыли… А ведь это было очень важно! Шон Сорли – лорд Малькольм меня поправит, если я ошибусь, – лучший конюший Нагорья. Он знал всех лошадей в округе и никогда, в любом состоянии и в любой туман, не перепутал бы лошадь принца с какой-то другой. Но жеребец, тот самый, «серый, в яблоках», как и его хозяин, к тому времени давно остывал внизу под обрывом! Значит, Шон определенно врал.

Судья: И зачем же?

Леди Мак-Лайон: Вот я так у него самого и спросила…

Обвинитель (бледнея): Нэрис!

Леди Мак-Лайон: Прости, Ивар… Но мне надо было знать!

Судья: И вы узнали?

Леди Мак-Лайон: Да. Замечу, лорду Мак-Лайону Сорли и словом не обмолвился, по какой именно причине он упустил из загона Розалинду. Мне же сказал, что был пьян. И рассказал про именины. И «признался», что коня, виденного у обрыва, спутал по пьяному делу только поначалу, на какое-то мгновение. Но успел брякнуть о своей догадке приятелю… А потом, мол, когда они нашли погибшего принца, у него и сомнений никаких не осталось… Но это абсолютная и наглая ложь! Повторяю – он не мог перепутать! А раз не мог, но «перепутал», стало быть, врал, и врал намеренно. Ему нужно было обеспечить себе алиби. Для того он и приятеля своего «на поиски» позвал. Для того он – именно он – и устроил этот «спектакль»!

Обвинитель: То есть пьян он все-таки не был?

Леди Мак-Лайон: Не был. Уж во всяком случае, не настолько, как рассказывал. Он вообще непьющий. И госпожа Сорли вспоминала, что ее сын ушел с праздника не так уж и поздно, задолго до темноты. К тому же практически трезвым. Много он не пил, и никто его специально не поил. А будучи трезвым, Шон не упустил бы Розалинду из загона. И не пошел бы ее искать. И не увидел бы «принца». Стало быть, кроме него, попросту некому было задумать и осуществить убийство.

Обвинитель: Но, выходит, он действовал не один. А как же тот всадник у обрыва?

Леди Мак-Лайон: Тут, к сожалению, ничего определенного узнать не удалось… Но у погибшей посудомойки был брат. Который спешно уехал куда-то после гибели его высочества. Он не служил в замке, поэтому его не хватились. Возможно, Сорли подговорил парня поучаствовать… Но это уже мои догадки.

Судья (после долгой паузы): Это все, конечно, любопытно. Но есть ли у вас, леди, какие-нибудь более вещественные доказательства вины означенного конюха?

Леди Мак-Лайон: Да, ваше величество. Чуть больше недели назад на мою горничную было совершено покушение. Осмелюсь предположить, что убить хотели меня, злодей просто обознался: горничная находилась одна в моей спальне, одетая в дорогое атласное платье, которое я ей незадолго до того подарила. Она стояла спиной к двери, когда ее ударили сзади по голове. К тому же горничная была в чепце – волос не видно, блондинку от шатенки убийца бы точно отличил! Роста мы одинакового. Он просто перепутал… Напомню вам, что его высочество также был убит ударом в затылок. То есть это было делом рук одного и того же человека! Тогда злодея не поймали. Но позже я узнала, что Шон Сорли в течение трех дней отсутствовал в Тиораме. Как раз в один из этих дней и было совершено покушение на мою горничную. От Тиорама до нас день пути, да еще обратно… Как минимум двое суток. Это определенно был конюх, ваше величество!

Судья: Хорошо… Кто-нибудь может подтвердить ваши слова, леди Мак-Лайон?

Леди Мак-Лайон: Эйнар, глава норманнской дружины, что нам служит. Он присутствовал при моем разговоре с Шоном Сорли. И он беседовал с его матушкой в деревне. А что касается посудомойки…

Леди Мак-Дональд (поднимаясь): Это могу подтвердить я!

Лорд Мак-Дональд вторично хватается за сердце. У первого советника короля на лице крайнее изумление. Государь, пожав плечами, благосклонно кивает, и леди Агнесс, все такая же величественная и спокойная, берет слово.

Леди Мак-Дональд: Сведения относительно Джейн Келли (это ее полное имя) леди Мак-Лайон передала лично я. Мне, как хозяйке Тиорама, было проще. Я знала, что его высочество ездит к нам из-за какой-то девицы, но не знала, из-за кого конкретно. Леди Мак-Лайон предположила, что это могла быть Джейн. С какой стати – спросите у нее. Но я проверила, и это оказалось правдой. Мне призналась ее мать. И про шашни дочки с принцем, и про беременность. Это правда, ваше величество.

Судья: Не вижу причин сомневаться в ваших словах, леди. А что касается конюха?

Леди Мак-Дональд: Этим я не занималась. Насчет Шона интересуйтесь у леди Мак-Лайон. Она спрашивала про Джейн и разбойников, продолжались ли убийства после гибели его высочества. Я сказала, что нет, прекратились. И еще спрашивала, не отлучался ли наш старший конюший в последние дни из замка. Я ответила как есть. Да, отлучался. На три дня. Отпросился у лорда Мак-Дональда, вроде как на свадьбу какого-то сводного брата.

Обвинитель: Да, тогда все понятно… Значит, это он и был.

Леди Мак-Дональд: Он. Можете даже не сомневаться. Я не успела написать вам, леди Мак-Лайон, – Сорли во всем признался.

Обвинитель: Даже так!

Леди Мак-Дональд: Хорошо, хоть грамотный был…

Судья: «Был»?

Леди Мак-Дональд: Видно, заподозрил что-то. Может, о переписке нашей с леди Мак-Лайон прознал, того не ведаю. А может, я его напугала расспросами: где, мол, три дня болтался, что делал? Не знаю, ваше величество! Он последнее время словно не в себе был. А как мы с ним поговорили относительно отлучки-то этой, так утром ко мне младшие конюхи и прибежали – явились поутру в конюшню, а он там висит. И бумажка в руке: так, мол, и так, вину свою признаю, и его высочество – я, и леди Мак-Лайон – тоже я… он, видно, так и не понял в спешке, что во второй раз обознался. И приписка: иду, мол, следом за моей Дженни, не поминайте лихом… Так-то вот. Я бумажку эту привезла, на всякий случай. Если пожелаете – могу предъявить.