Плетеный человек (СИ) - "Cyberdawn"

Поучаствовал в мордобое, так и не понял, ритуальном или “бытовом”. Но лещей нараздавал вполсилы, да и сам получил несколько.

Тоже ведь информация для размышления — удары этих коней неприличных не только меня в полёт отправляли (это мудрый я, закрепившись тросами, компенсировал). Но дело в том, что от колотушек разошедшегося кентавра тросы начинали… ну, внутренне вибрировать. От одного — фигня. А вот всем табуном — могли и запинать, вполне возможно.

И избавился от полотенца с голой, сисястой и страшномордой бабой. Не только оформив сей артефакт как свадебный подарочек, но и потешив свое злодейское сердце.

Жоних, дар принимая, на сисяндры полотенчатые покосился, да и огрёб от Ипполиты под ребро локотком. Кротко так, аж скрючился и побледнел.

— Совет да любовь, — добро пожелал злодейский я, стараясь не ржать, как конь.

Ещё в стойле была любопытная встреча. Когда молодые удалились пробовать стойло на прочность, я решил, напоследок, полюбоваться на минотавров. Ну интересно, а вроде оклемались, судя по копошению.

Здоровенные и быкоголовые (и коровоголовые) типы оклемались и шуровали, расчищая руины. Но вот что меня поразило. Самый здоровенный минотавр, с сединой, имел… пейсы. Ну это ладно, он ещё гонял прочих минотавров на расчистке, бодро помахивая ручищей в лубке. И делал это очень характерным образом, со словечками и акцентом!

— Таки господин Кащей, какая честь! — промычала эта говядина, подскочив ко мне. — Скажите, а вы не откажетесь, исключительно в знак дружбы и вашего великодушия, подарить нам пару килограммчиков вашего занятного металла? Мы таки будем очень признательны, — прижал он лапу в лубке к груди.

— Вот всегда знал, что людоеды, — закатил я глаза. — Нет. Фигушки, — продемонстрировал я говорливой и пейсатой говядине фигу, а подумав — вторую.

— Очень жаль, а может…

— Это — я. Вы, блин, в край охренели! — праведно возмутился я. — Жрите свою мацу из некрещённых младенцев…

— Из крови, господин Кащей. И где сейчас найдёшь приличную мацу? Вот раньше…

Ужоснах, отметил я, стратегически отползая. Вот оно, логово зла и вообще! Вскрытая сердцевина жидомасонства, похихикивал я, уже на байке. Но занятно. А типы эти занятные, вообще все. Но людям от них и вправду лучше держаться подальше, признал я разумность сложившегося положения.

И направился в Зеленюки. Поваляюсь, подумаю. А завтра закину Лешему, который длинный и тощий, яиц — сам себе обещал, надо исполнять. И про Лихо ведьмам… а вот хрен знает, говорить или нет. Но решил сказать, невзирая на свинскую скрытность — всё равно от кентавров не сегодня, так завтра узнают.

И водяной этот чего-то хотел, припомнил я, поворачивая с шоссе на Зеленюки.

21. Речной круиз

Добрался я до Зеленюков, порадовал своим видом Маринку. Ну раз учила меня, за плату, на минуточку, то и глумиться по-садистски буду над её антрацитовой мордочкой.

В процессе рассказа о Лихе Одноглазом (с умалчиванием некоторых деталей: борьба Кащея с Невезухой в грязи — слишком интимная тема, да), я не преминул ОЧЕНЬ выразительно, с поигрыванием бровками, подмигиванием и ехидным оскалом произнести “Развеялось”.

Маринка слушала внимательно, первое время на моё ехидство не реагировала, но, после дюжины (или второй дюжины — я щедрый, не считал) “тонких намёков” даже выражение лица поменяла. Что для дроу было сродни битию лбом об пол: она, извиняюсь, в пиковый момент совокупления и то в лице особо не менялась.

— Ну прости, Кащей. Это теория, не было уверенности. Ну не всё же вообще, слухи учитывая, тебе было рассказывать?!

— Можно было и всё, — логично отметил я. — Время было, и вообще — свинство. В общем: с тебя должок, — совершил я характерное движение пальцем, говоря характерным тоном. — Может, и стребую когда.

— Может, и отдам когда, — с каменной мордочкой покивала дроу. — Как думаешь, что за химера из Лиха вышла? Как-то, как ты выразился, “хипстерским интеллигентиком” оно никогда не было, а что может быть за миф?

— Ты знаешь, я вот пока у кентавров ква… тьфу, этнографию кентавров и минотавров изучал, — поправился я. — Ну и по дороге тоже думал.

— Очень интересно, — покивала дроу.

На фоне совершенно безэмоционального лица — на загляденье вышло, так что покивал я одобрительно и палец большой показал.

— И вот смотри: вроде бы таких и быть не может. Ну что за ужастик, в виде вежливого хама? — на что последовал кивок. — Но, учитывай: Лихо НИКОГО не убило. Вот вообще. Ущерб звиздец какой, там от стойла…

— Быстрого, — уточнила Маринка.

— Я и сказал — стойла, — покивал я. — Одни руины остались. Минотавры безрогие, все кентавры ломаные-переломаные. Но — живые. И вот подумал я… — выразительно посмотрел я на Маринку.

— Что это — не ужастик? — уточнила девчонка, на что я покивал. — Возможно, — протянула она. — Но кто и что? И говори уж, — оценила она мою ехидную морду. — Пожалуйста.

— Форумный тролль. Сетевой, — уточнил я. — Не как человек — хотя, как навь-основа вполне мог быть. А именно образ этакий.

— Похоже, — покивала Маринка. — Ладно. У тебя дела есть?

— Не особо, — задумался я.

И был в избу типа “коттедж” утащен и обласкан всячески. С той же невыразительной физиономией, что даже интереса добавляло.

То есть, наверное, “извинялась” так. А может и нет. Но как-то у меня с дроу “душевнее” и приятственнее выходило, так что против я и не был. Дел и вправду до завтра особо не было, и вообще.

Вообще, “суфражистки Зеленюков” в плане жилья демонстрировали этакую “отстранённость”, причём и друг от друга — тоже.

Те же гнумы кучковались под землёй и в округах мастерских, ельфы отстраивали свои древесно-бетонные гибриды. Всё с огромными жилыми помещениями, благо места до чёрта. Но жили кучно, в одном месте.

А вот ковен девиц, и по разговорам, и по моему опыту, жил в отдельных домиках. Хотя, например, хоромища Юрьевны назвать “домиком” язык с трудом поворачивался. Чёрт знает, с чего так у суфражисток было, но забавно.

На следующий день я закупился ящиком птичьей икры, да и направился “раздавать дары”. Лешим: тощему — сам, по своему разумению, задолжал. А толстому — да тоже так же, раз уж пообещал “при возможности”.

Своей “персоной” лешие не являлись, но дары прибрали с опушки рощи, ветвями благодарно пошелествев.

И тут крылась забавная особенность нечистиков, о которой я размышлял на пути к речке, неподалёку от шоссе.

Во-первых, если призывать “конкретного”, знакомого нечистика — призывался именно он, а не какой-нибудь его коллега. Работало это колдунство только при личном знакомстве, пусть и мимолётном — орать какму-нибудь “Лешему Великого Мухозасранска Новоёркова” (если он вообще там был, что не факт) — бессмысленно. Если лично не пересекался.

С водяными, ну и их вариациями и так подчинёнными — аналогичная петрушка. А главное — экстерриториальность, не в смысле “всё общее”. Нечистики те ещё собственники. А перемещений, призвать того же Лешего, любого знакомого, в любую рощу — не проблема. Захочет — появится. Ну и, соответственно, с водяными так же. Почему я и не заморачивался вчера рядом со стойлом.

А что щекастому было нужно — интересно. Маринка, в процессе, точнее, после процесса выслушала описание и подтвердила, что у водяной нечисти пухлость — атрибут статуса. То есть никем, кроме Водяного, вчерашняя неделикатная морда быть не могла. Уж большо щачла обширные.

Так что оставил я байк на обочине, да и потопал к речушке. Подумал, да и не стал в неё плевать — прилететь за такое невинное развлечение могло до смерти. Мне-то пофиг, но ОПЯТЬ изгваздают, так что нафиг.