Болото (СИ) - Пинаев Андрей Михайлович

— Алексей… а может, люди — те, кто прошел возрастание — они и не люди больше? Они же… получается, они просто бездушные марионетки… хуже животных…

Алексей ответил неожиданно жестко:

— Никогда больше так не говори, Максим. Не смей. Они люди… только взятые в плен.

Алексей погладил крысака по облезлой шкуре и продолжил рассказ.

— Через несколько дней меня взяли. Постучали в дверь, а когда открыл — скрутили. Долго обследовали и наконец отправили в этот лагерь. Их всего шесть, этих лагерей; обучение в каждом длится шесть лет.

— А что потом? — занервничал я. — Один мой друг, он… уверен, что через шесть… впрочем, уже пять лет нас всех убьют, это так?

— Нет, конечно. Ты сам подумай, столько человек содержать ради вас, сколько это стоит? Неужели ты думаешь, что Лагерь окупается этими побрякушками, что вы приносите? Лагерь — это лишь подготовка. Знать бы, к чему…

Мимо нас прошел древний дед, впрочем, весьма крепкий с виду, с охотничьим карабином на плече. Алексей окликнул его:

— Василь, на охоту?

— Та не… ружжо пристреливаю.

Алексей начал рассказывать про свою жизнь в Лагере. Он рассказывал очень подробно, останавливаясь на каждой мелочи, и я понял, что Алексей пытается отдалить тот момент, когда придется рассказать про Андрея. Я молча слушал, но Алексей заметил мое нетерпение. Он вздохнул:

— Андрей… он вовсе не был таким монстром, каким многие его представляли. Он потерял отца и мать и был очень одинок. Все могло быть иначе, но к сожалению, именно ему попало в руки оружие страшной силы.

Я открыл ему свой секрет. Когда он узнал, что я не такой, как остальные, что я пусть некорректно, но прошел возрастание, он сказал, что хочет кое-что рассказать мне, но не в Лагере, а под большим секретом. Мы отправились в поход, и он начал рассказывать мне историю свое жизни. Отец Андрея был археологом; сам он по Болоту не шатался, нет. Сталкеры приносили ему найденные вещи, а тот обследовал их на предмет исторической ценности и если вещь представляла что-то интересное, составлял описание и продавал в музей. Однажды, когда Андрею было тринадцать, сталкеры принесли ему старую, потрепанную книгу — "история первобытных народов". Видимо, очень старую — там были эти старинные буквы, как их… ну неважно. Суть вот в чем: прочитал его отец эту книгу и наутро умер. По словам Андрея, умер очень странным образом; как именно, Андрей не сказал. Некоторое время спустя после похорон отца его мать умерла той же странной смертью, что и отец. Андрей сказал, что так он случайно обнаружил оружие, способное уничтожить всех инфицированных.

И вот тогда-то и случилась наша ссора. Он сказал: "я хочу убить их всех. А тем, что останется от этого мира, будем править мы. Если ты поможешь мне…"

Когда я отказался, он выхватил нож и попытался меня убить.

Алексей положил обе руки себе на колени; я заметил, что его пальцы дрожат.

— Почти год после этой драки мы не разговаривали и старались держаться друг от друга подальше. Я познакомился с Анютой; впрочем, Петро ведь рассказывал, да? Рассказывал. Что он еще рассказал?

— Как Андрей похитил Анюту; потом как ты пришел за ней и… ну, что там у вас было… я только не понял: зачем ему это было нужно? Он отомстить хотел, да?

— Он хотел того же, что и прежде: чтобы я помог ему убить людей. Он держал меня под дулом огнемета и мягко, почти по дружески уговаривал. Когда спросил его, где Анюта, он указал на затонувший дом: "Она там, в подвале. Дверь надежно закрыта, ей не выбраться. Если ты не поможешь мне, я убью тебя, а ее оставлю там".

— И… ты согласился?

— Нет. То есть… я не успел сказать ни да, ни нет. Спустя секунду огнемет взорвался в его руках, и Андрей запылал. Он орал и размахивал руками; я пытался погасить пламя, но не смог даже приблизиться…

Алексей помолчал и сказал задумчиво:

— Знаешь, а ведь баллоны для огнемета крайне редко взрываются.

У меня заурчало в животе; Алексей, услышав, засмеялся:

— Заболтал я тебя, ты же есть, наверное, хочешь! Айда домой.

Окончание истории я дослушал уже после ужина. Алексей подцепил провод от древней лампы накаливания (я их прежде только в музее видел!) к самодельному генератору, и домик осветился теплым желтым светом. Жена Алексея отправила дочку спать и, сев за стол, присоединилась к рассказу:

— Когда Леша открыл дверь в подвал, я его чуть не пристукнула кирпичом… думала, это Андрей. А Леша схватил меня в охапку и говорит: бежать надо из Лагеря.

— Почему бежать? — удивился я. — это же был несчастный случай, Алексей-то в чем виноват?

— У Андрея были друзья, — ответил Алексей. — вернее, не друзья, а что-то вроде секты. Они бы нас убили без всяких объяснений. Я и решил: уж лучше на Болоте как-нибудь, чем в Лагерь возвращаться. Мы решили дойти до Чернореченска и там разжиться хотя бы примитивным оружием — у нас ведь не было даже ножа. Но судьба решила иначе. Мы почти дошли до города, когда нас окружила стая крыс. Их было немного, пять-шесть юных крысаков, но как мы могли защититься от них голыми руками?

— И вот тут-то Леша себя показал! — увлеченно заговорила Анюта. Очевидно, этот случай был их любимой семейной историей. — Он вышел вперед и крикнул: "Ну! Кто первый! Давай!!!"

Алексей смутился, но вспоминать славный бой ему было явно приятно. Он объяснил:

— К моему удивлению, крысы не набросились на меня. От стаи отделился один крыс, подошел ко мне, встал на задние лапы и сделал передними лапами вот так, словно загребал что-то или… вызывал меня на бой. Потом он прыгнул на меня, и мы стали драться.

Знаешь, если бы у меня тогда в руках был хоть нож — крысы разорвали бы меня на части. Уже много позже, наблюдая за ними, я понял, в чем дело: под их грязными шкурами бьются сердца, блин, настоящих рыцарей. С их точки зрения, честная драка — один на один и голыми руками; оружие в руках человека они воспринимают как самое наиподлейшее коварство и естественно, рвутся в бой. Вот почему крысы ненавидят людей; они считают нас подлецами. Между прочим, для охоты крысы могут использовать камни и палки, но только не для драк друг с другом или с людьми. Это для них западло.