Плетеный человек (СИ) - "Cyberdawn"

— Дядь, давай поиграем! — пропищала нежить, подкинув и поймав мячик.

— Тебе не понравится, — честно предупредил приличный Кащей я.

— Понравится-понравится-ПОНРАВИТСЯ!!! — забилась, как в истерике, нежить.

На последнем рёве раззявив пасть на полметра, не меньше, демонстрируя обрывки мяса и надорванные сухожилия пасти. Нормальной, кстати, человеческой пасти, мимоходом отметил я, оглядывая бассейн, точнее, его окружение. И ни черта мне увиденное не понравилось, хотя что тут, в мёртвом городе, может нравиться-то?

Но моё отсутствие реакции на нежить оказало… ну как минимум, заставило тварь задуматься. Остановилась, нахмурилась, болтающейся челюстью поводила. Видно, ждала ощущения страха и ужаса, но вот не страшно ни хрена.

Наверное, ещё не достану, прикинул я. Стрелять в пакость глупо: небывальщиной от неё разит звиздец как. Ну и оторванная челюсть намекает. А вот тросами пока не достану, только залезая в студень, чего делать категорически не хочется.

— Точно не понравится, — широко улыбнулся я умертвию, разведя руками.

Последняя аж “взяла тайм-аут”, сволочь такая: встала, нахмурилась, покачивалась. Даже челюсть подобрала, что сделала верно — очень неаппетитно смотрелось.

Но долго не думала — плеснуло, и студень захлестнул мои ноги. И стал по ним подниматься.

— Вот спасибо, хорошо, — порадовался я. — А то изгваздался весь.

Ну не до конца, но студень слизал со штанины часть грязи. Заодно я проверил предполагаемое свойство ангельской шкуры: она и вправду блокировала небывальщину. Против ангелов и джинов не поможет, но явно травматично сжимающийся студень ощущался лёгким давлением.

— Поиграем, поиграем, — закачалась из-стороны в сторону тварь, вдруг рванув ко мне и… раскрываясь, как цветок!

Точнее, распыляясь… в общем, бывшее внешне плотной девочкой распалось на десятки полупрозрачно-серых детских голов. Смотревших на меня мёртвыми глазами с выражением ярости, страха… много каким. И выли хором “ПОИГРАЕМ-ПОИГРАЕМ-ПОИГРАЕМ!!!” И бетонный пол под ногами начал расходиться.

Крипота-то какая, отметил довольный я. Ну как довольный. Ребятишек, конечно жалко. Очень, если честно, даже глаза защипало. А кто был тварью — понятно и по лицам, и по куче кругов, шлёпанцев, совсем маленьких, на краю бассейна.

Но тварь, став огромной и полупрозрачной, приблизилась. Так что, несмотря на не самые приятные переживания и искреннюю жалость к умершим, был я доволен.

И довольно нанизал и стал рвать воющую десятками ртов тварь в клочья. И долго она не продержалась, рассыпавшись золотыми искрами, оставив после себя ощущение сытости и… тошноты, если на чистоту.

— Покойтесь с миром, — произнёс я довольно дурацкую, но учитывая то, что они были нежитью, уместную фразу. — Пусть и во мне, — честно дополнил я, опустил взгляд…

— Сволочи мелкие, — печально констатировал я, но развивать тему не стал.

А стал думать, как мне свои ласты, сантиметров на двадцать закатанные в желебетон, из этого ставшего нормальным, вызволять.

Впрочем, долго не думал — вытянул распавшиеся тросам ноги, а потом выковыривал ботинки. Еле вытащил, блин!

А пока одевался — вспомнил, на кой меня вообще в этот гребучий бассейн занесло. И стал вскрывать шкафчики. Найдя здоровенное, два на метр, махровое полотенце. С песком, пальмами и морем.

— Ну, убил босса — положен лут, — сам не понял, с каким чувством констатировал я. — Что-то не нравится мне это место. Поеду-ка я, Лешему гостинец отдам, — так же вслух озвучил я.

И почесал напрямик к оставленному байку. А через пять минут городок сотрясло громкое Слово. И Слово это было ОЧЕНЬ матерное.

Дело в том, что я проходил мимо разбитой витрины какого-то магазинчика. Из которого на меня бодро желтели песочком и помахивали ветками пальм… десятки этих гребучих полотенец!

Хотя постояв, подышав, справился я с желанием всё нахрен разломать. И даже посмеялся, потому что невзирая ни на что — забавно вышло.

И потопал до байка, а на нём с места рванул от мёртвого города. Очень… в общем, тонкой и ранимой кащеистой душе, при всех прочих равных, нужно было время, чтобы нахрен забыть ряд моментов. И желательно подальше от этого проклятой обители неупокоенной мертвечины!

Доехал до поворота в Арискино в уже более или менее нормальном состоянии. Ну и заорал, заехав в “лесной коридор”:

— Леший!

— Здравствуй, Кащей, — вышел из непролазных кустов пухлик.

— И тебе не шибко смертельных хворей, — в ответ пожелал я.

Нечистик на секунду нахмурился, прикидывая, куда я его послал. Понял, что не особо далеко, просветлел, поклонился — не слишком глубоко, но не кивнул, а именно поклонился. И с любопытством уставился на меня.

— Обещал, — ответил я на вопросительный взгляд, доставая полотенце.

И наконец-то обрел нормальное настроение и душевное, пусть и условное, равновесие.

Дело в том, что пухлик, неверяще распахнув глаза, аккуратно протянул лапку к полотенцу. Осторожно прикоснулся, погладил. Осторожно принял, развернул на явно деформировавшихся руках… И стал приплясывать с совершенно счастливой мордой.

— Благодарности тебе, Бессмертный! Лепо-то как! — довольно приговаривал лешак, крутясь вокруг себя и вглядываясь в немудрящий рисунок.

Даже трогательно как-то вышло, отметил я про себя. Как реб… неважно. Не хочу вспоминать.

Ну и ладно, слово выполнил. А теперь…

— Кащеюшка, а не поможешь ли? — вдруг сбил меня с полушага голос Лешего.

— Тебе? — кивок. — Не знаю, — честно ответил я. — А что случилось-то?

А вот после ответа я чудом не упал на землю.

— Нечисть окаянная покою не даёт, Бессмертный! — был мне ответ нечисти лесной.

17. Оператор лесной

— Леший, — проникновенно обратился я.

— Чего, Кащей? — бережно сворачивая полотенце в рулон, ответил пухлик.

— Тебе. Докучает нечисть, — раздельно поинтересовался я, получив в ответ бодрые кивки. — И ты ни хрена сделать не можешь?

— Не могу, — явно не слишком довольно и даже слегка смущённо выдал нечистик. — Помоги, а?

— Это… — заскрежетал я извилинами, причём в этом скрежетании даже приняли участие тросы.

Правда, ничего толкового я не надумал: объективно этот конкретный Леший был сильнейшим нечистиком из мной встреченных. И вообще из всех встреченных. Даже ангелочек, при всех прочих равных, создавал меньшие возмущения небывальщины, нежели этот пухлый тип в Прадо.

Ну, положим, Леший — “не боевой” нечистик, и большая часть его сил — это вырастить лес. Но у него полные закрома подчинённых! Тоже, на минуточку, не самой слабой нечисти! В общем — фигня какая-то.

— Где шалит-то? — попробовал я заштопать порванный шаблон.

— В лесу, вдоль дорог и на полянах, окаянный! — дорвал мой шаблон до конца лешак.

— И ты с ним в ЛЕСУ ничего не можешь сделать?

— Не могу, Кащёй. Не вижу я его, — потупился пухлик.

Ну хоть что-то прояснилось. Но всё равно — бред бредом.

— Рассказывай. Смогу — помогу, — решил перестать офигевать и перейти к делу я.

— Вот и здорово, вот и славно, в долгу не останусь, Бессмертный, — поликовал лешак.

И в рамках мне известного — принимал на себя немалые обязательства передо мной. То есть, он мог ничего не делать и не отдавать. А я годиков через пять прийти, помахать пальцем в стиле морского царя “Должок!” и отнять у него Лес. Весь или половину, тут уж как небывальщина рассудит. То есть обманывать он меня не собирался. При этом представлял мне право решать, отдан ли долг или нет.

Безусловно, в случае, если я его просьбу выполню.

В общем-то, как понятно, мне егойный лес нахрен не сдался. Да и в целом — ничего от него особо не нужно, пока, по крайней мере.

Но сам факт, что нечистик вешает на себя немалый долг, пусть пока виртуальный (а может, таким он и останется, возьму с щекастого лукошко грибов, к примеру) — показатель серьёзности проблемы.